– Эскизик? У госпожи уже есть предположения о рисунке? Подлунный Круг в этом сезоне… - начал гном, но был прерван.
– Благодарю, уважаемый, но при словосочетании Подлунный Круг мне становится дурно. Другие варианты имеются? – ласково поинтересовалась я у мастера.
– Ну разумеется! – с видом несправедливо оскорбленного художника возвестил Йодис. - Сейчас я ознакомлю вас с существующими каталогами уже созданных мною ранее рисунков. Если же вам не придется по нраву ничто из предложенного, создадим индивидуальное для вас произведение искусства!
Я улыбнулась и последовала за гномом к его рабочему месту, сообщая по пути о том, что бы хотела видеть на первой в своей жизни татуировке.
Через час, покидая агентство-мастерскую мастера Йодиса с изображением славянского символа солнца на запястье, пока что спрятанного за повязкой, впитывающей излишки краски и капельки крови, улыбалась так, что сводило скулы.
– Опять светишься, – сообщил мне Дар, подводя к уже поджидающей нас карете на том же месте, где мы из нее и выходили.
– Есть повод. Хотя не думаю, что ты поймешь.
– Отчего же? Татуировка. Готография. Прекрасная возможность, чтобы сбежать… - Я с ужасом посмотрела на брата, догадавшегося о моих наивных планах.
– Брось, Юля, я по-твоему что, вампир, не в курсе, что с первыми лучами солнца ему крышка? После замужества ты вольна делать что хочешь. Это уже будет на совести Шера, коли он не уследит за своей женушкой. Если потребуется помощь, в будущем могу подсобить.
Я окинула Дара заговорщическим прищуром и, подманив к себе пальчиком, на ушко прошептала:
– Все-таки ты не, как вы выражаетесь, полное умертвие! – попыталась сострить, используя малознакомое мне слово в подходящем контексте. Но брат понял все правильно.
Домой мы возвращались довольные друг другом, проведенным в Аордаме временем и предвкушающие не менее плодотворный вечер: Шуш прислал к нам в карету сообщение, что на ужин собирается пожаловать мой жених. А, значит, открываются такие перспективы для фантазии!
Глава 6. Сцена в карете и ее последствия
По дороге домой, уже почти на подъезде, мне вдруг пришла в голову блажь, что отсутствие собственного, подходящего для здешних мест гардероба на пока что условные две недели, которыми я продолжала себя успокаивать, является величайшим недостатком моей новой жизни. Не могу же я до бесконечности пользоваться милостью Руассы! Поэтому брат был вынужден попросить лошадей повернуть обратно в Аордам. В городе мы долго колебались между дешевым магазином уже готового платья и ателье, где с меня бы сняли мерки и за дополнительную плату через пару дней прислали с курьером готовые комплекты как белья, платьев, перчаток и прочих аксессуаров, так и костюмов для верховой езды, брюк и даже индивидуальные пары обуви! В итоге выбор сделали в пользу индивидуальной пошивки, на радость Дару:
– Юля, милая моя сестра, да будь у меня сущие гроши в кармане, даже в таком случае я бы ни за что не позволил тебе покупать то тряпье, выставленное на витрине и имеющее по крайней мере целых пять аналогов! Это немыслимо, чтобы кто-то еще был одет точно так же, как и ты. Вот, представь, на балу или просто в приличном обществе случится такой конфуз - леди не переживут и обе скончаются на месте. Даже магия воскрешения не поможет! Слава Латусу, ни одна более менее обеспеченная аристократка не позволит себе опуститься до такого.
– Магия воскрешения? – выдрала я из контекста то, что для брата было очередной повседневной банальностью, а для меня новой свалившейся на голову неожиданностью.
– Ну да. Правда этим владеют только магистры и закрытый орден некромантов, но, боюсь, в момент столь скоропалительной смерти и они окажутся бессильны снова распалить искру. Ах, как же это печально! – наигранно вздохнул Дармир, стирая несуществующие слезы.
– Ну хорошо, – вынужденно согласилась я. – Но мне все равно трудно воспринимать мир так, как ты мне пытаешься его представить. Для меня некоторые вещи кажутся такими дикими…
Дармир положил руку мне на колено и вгляделся в лицо долгим глубоким взглядом:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Лишь только первые сутки подходят к концу, не все потеряно. Просто помни, что ты здесь – не чужая. Ты не случайно провалилась в пространстве, или потому что мне так очень сильно захотелось. Если бы это не было предрешено судьбой, кольцо никогда бы не нашло тебя. За десять дней в твоем мире я умирал каждую секунду. От неверия в такой конец, от несоответствия ожиданий желаемому: магия дает бесконечную мощную надежду и веру в то, что выход есть всегда. А я его почти не видел. Я так боялся вернуться ни с чем, чтобы на следующее же утро уйти в небытие опустошенным и разочарованным в провидении. Ты вернулась домой, к корням. Если бы много лет назад история повернулась иначе, возможно, сейчас ты могла бы жить в столице вместе с Руассой, или находилась на домашнем обучении как Кэнит и Лесса. А учитывая твой сильный ментальный дар, вполне вероятно, что тебя приняли бы в Академию прикладной магии, кстати, это еще можно устроить. Ты здесь – своя. Как корабль, вернулась после долгого плавания. А замужество, на которое мы тебя подвигаем, окажет честь тебе и всем твоим потомкам.
Дармир говорил и говорил, погрузившись в себя и перестав сверлить меня насквозь своими невероятными голубыми лучистыми глазами, а во мне с каждой новой гранью его откровения нарастала паника. Дикая и пожирающая.
Наверное, это судьба: второй раз подряд карета подскочила на кочке, и от неожиданности мы полетели вперед. Дару повезло меньше, чем мне. Его посадка оказалась не столь мягкой и неожиданной, нежели моя: всем корпусом я налетела прямо на внезапно материализовавшегося мужика, который подхватил меня чисто инстинктивно. Хорошо, что не выплюнул в лицо какое-нибудь заклинание!
– Лорд Даргомас, это крайне невежливо, знаете ли! Карета – наша частная собственность! – распутываясь от плаща, перекинувшегося ему через голову, ползая на коленях, крайне недовольно заявил брат. Я была с ним согласна.
Ну да, сидя на коленях у этого самого лорда, придерживаемая за талию и чисто машинально обвивая его за шею. Тоже, кстати, весьма опешившего от сцены в кабине утром и пока до конца не осознавшего, кто у него в прямом смысле почти сидит на шее.
– Юля, вы еще не женаты, слезай немедленно, с него станется! – зашипел Дармир, и я поспешила освободить колени Шера. Тот презрительно окинул мой наряд холодными сапфировыми очами (вот, набралась уже от брата всяких словечек!) и обратил свой взор на почти приведшего себя в порядок Дармира. Брат в этот момент нервно поправлял локоны, выбившиеся из прически.
– Собственно, вы бы хотели узнать причину моего бесцеремонного вторжения, полагаю? – не спросил, скорее заверил нас в этом Шеррер.
– Да ты чо? – чуть было не ляпнула я, но вовремя прикусила язык. Леди, как-никак. Мне же за него замуж выходить, вдруг, припомнит еще. «Ты правильно подметил, Дар, станется!»
– Мы внимаем, – ответил за нас обоих брат, сдерживая смешок по поводу моего только что чуть было не удавшегося ляпа. Уверена, за десятидневное пребывание на Земле он успел нахвататься жаргона и слэнга, поэтому его слух не сильно бы пострадал, если бы я все же «почесала языком».
Шеррер по-видимому не рискнул встрять в наш мысленный диалог, поэтому шутки не понял, равно как и почти не сорвавшийся с губ Дара смех, больше походивший на похрюкивание.
– Ваш отец, юный лорд Дармир, премного уважаемый Магорус Киатар, устраивает семейный ужин. А поскольку я скоро стану частью вашего многочисленного семейства, точнее, - тут он запнулся, но преодолел внутренний, некий одному ему понятный какой барьер, и выдавил, - милая Юля (произнес, будто выругался) войдет в мою, то приглашение вашей матушки, несравненной леди Лираны, оказалось весьма ожидаемым.
Мы с братом переглянулись, но, не почувствовав подвоха, продолжили слушать замысловатые речи Даргомаса:
– Собственно, я поспешил предупредить мою избранницу, что не испытываю никакой неловкости от выбора ее, кхм, необычных нарядов. Хотя сейчас она выглядит весьма достойно. Пусть не переживает, если в ее, - мужчина сделал издевательское ударение на местоимении, - гардеробе не сыщется подходящего платья. Спешу откланяться, до скорой встречи, – и он растаял в воздухе. А мы, потрясенные, сидели, не в силах проронить ни слова. Огорошил, гад!