время на городской стене готовится жертвоприношение. Встревоженный ассирийский военачальник смотрит на царя.
Военачальник: «Они готовятся звать своего Бога. Никому еще не удавалось с ними справиться...»
Ассархаддон: «Мы справимся. Мы здесь затем, чтобы пресечь святотатство и покарать отступников. Никакого Бога у них нет. Поставьте к стене большую машину. Нужно это заканчивать».
К стене подводится большая стенобитная машина. Машина бьет по стене очень сильно. По стене идет трещина. Помощник жреца на стене оступается и роняет ребенка за стену. Один из солдат ловит его и бежит прочь от стены. Со стены по ним стреляют лучники и ранят солдата в ногу, но тот, укрыв ребенка своим телом, продолжает его нести. Подбегают еще солдаты, и закрывают их и себя щитами.
Ассархаддон: «Негодяи! Бейте сильнее! Готовьтесь к штурму. Скоро стена рухнет. Жрецов и солдат в плен не брать!»
В безлунную ночь молодой жрец, выбравшись из подземного хода, спускает на воду спрятанную лодку. На лодке он гребет в море. Через некоторое время в море показывается темный силуэт корабля, на котором периодически появляется огонь.
Карфаген. На площади стоит большая металлическая статуя Молоха. Работники проверяют движение рук. Постаревшие жрец и его помощник заходят внутрь статуи.
Старый жрец: «Здесь будет жаркий огонь. Хозяин будет очень рад».
Помощник жреца: «Нам пришлось оставить свой город, но почитание Хозяина мы сохранили».
Инквизиция
Эльта-Сефотона, внутри машины. Рим, кабинет Папы Римского. Папа стоит задумчивый возле окна. Его секретарь сидит за столом и пишет документ. Слышно только окончание разговора.
Папа Римский: «... и казнить их путем сожжения, безо всякой жалости…»
Секретарь Папы: «Раньше мы помнится, рекомендовали обходиться с еретиками более гуманно...»
Папа: «Времена меняются. Мы сильны сейчас и могли бы поступить более снисходительно, но позволить им плодиться недопустимо. Прежний наш гуманизм результатов не дал, как ты, наверное, знаешь. Меньше их не стало. Так все стада могут разбрестись кто куда... Приходится идти на это».
Секретарь: «Милостивый свет, который мы представляем, может пострадать от жестокости в глазах...»
Папа: «Не твое это дело. Пиши что нужно».
Папа идет по кабинету к своему столу, секретарь следит за ним взглядом.
Папа приостановившись: «Совершенные.… Помнишь такое?»
Секретарь: «Конечно,… Долго с ними возились, все хотели миром решить.… Даже чудо не помогло…».
Папа: «Это Бог совершенный… Нам до него еще расти и расти… Вчера из канавы и уже совершенный. Что ему чудо – он же равен Богу… Апостольская… Апостолы помощники.… Это еще не сам Бог… Дальше и апостолов не нужно – они же совершенные…»
Секретарь: «А дальше – враг рода человеческого во главе всего…»
Папа: «Да, постепенно… Не сразу… Закончились аргументы.… Начали убивать – совершенные… Купились на слова.… Не ответь мы тогда – над нами сейчас бы смеялись. И над нами, и над верой, и над Богом тоже. Кто вы такие? Вы даже не можете себя защитить…»
Секретарь: «Может, высылку еще порекомендовать? Для не особенно упорствующих, например?»
Папа, подойдя к своему столу, оборачивается. Его лицо ожесточается.
Папа: «Как сказал, так и правильно. Нам дали эту веру, и мы должны ее сохранить. Конечно, это может стать традицией – но в будущем, я думаю, будет возможность это поправить… Не будут же они плодиться без конца…»
Секретарь кивает головой и продолжает писать, старательно выводя буквы. Папа проходит дальше вглубь кабинета, слегка потряхивая головой иногда. Секретарь, закончив предложение, смотрит на него. Папа останавливается и поворачивается к секретарю.
Секретарь: «Вам плохо, монсеньор?»
Папа: «В голове что-то булькает иногда…»
Секретарь: «Может, вина принести?»
Папа: «Потом… Нужно закончить…»
Кастилия. Немолодой еврей идет по улице. Низкий бас в его голове, укоряет. Иногда пробивает бульканье. Еврей дискутирует с голосом, а на деле бормочет на улице.
Низкий голос: «Как ты мог присоединиться к ним. Я же твой истинный Бог. Их религия давно превратилась непонятно во что. Даже святые у них уже противоречат своему Господу...»
Еврей, бормоча: «А что мне делать? У меня семья и малые дети... Куда я с ними?.. Да и денег не много... Жили же раньше... А сейчас ополчились ...»
Низкий голос: «Завтра мой праздник. Пропустить его нельзя. Вы же выжили здесь, несмотря на гонения. Где сейчас римские императоры? А ведь были как сильны... Думай...»
Еврей идет домой, иногда оглядываясь. Однако на приличном расстоянии за ним идет еще человек, прячась за заборами. Еще раз оглянувшись, еврей входит в дом. Сразу за входной дверью стоит жена. Шпион на цыпочках подходит ближе к двери.
Жена: «Как дела? Я уже обед приготовила. Дети скоро придут. Пообедаем... Ты что-то грустный... Это из-за соседей, что ли? Так они тогда открыто почти праздновали...»
Еврей: «Пусть дети будут осторожнее. С праздником даже и не знаю что делать... Наверное, придется отметить как-то негласно. Посоветуюсь еще с раввином...»
Жена: «Может, не надо, может, нас поймут в такое время...»
Еврей: «Я вчера Его самого во сне видел, что-то сделать надо».
С другой стороны двери недалеко от нее стоит доносчик. Услышав последнюю фразу, он, улыбнувшись, на цыпочках удаляется.
Камера пыток. Еврея только что сняли с дыбы и облили водой. Тот кое-как пришел в себя.
Инквизитор: «... ты же принял нашу истинную веру? Так?»
Еврей: «Так».
Инквизитор: «А