девятая. Путешествие в Оксфорд
Миссис Холланд узнала о смерти Генри Хопкинса от одной своей старинной подруги, женщины, исполняющей какие-то подозрительные обязанности в работном доме через улицу. Она, в свою очередь, слышала это от фабричной девчонки, чей брат мел ту самую улицу, где стояла газетная лавка, у хозяина которой был двоюродный брат – тот самый, что разговаривал с человеком, нашедшим труп. Таким простым способом и распространялись все криминальные новости в Лондоне.
Миссис Холланд была в бешенстве от провала своего агента. Так попасться! Разумеется, нечего и надеяться, что полиция поймает убийцу, следовало полагаться только на себя. Весть полетела по переулкам и улицам, как дым, проникая во дворы, растворяясь среди доков и верфей: миссис Холланд обещает большой куш тому, кто знает убийцу Генри Хопкинса. Она разослала обещание и стала ждать. Что-нибудь да всплывет, и очень скоро.
Один человек уже чувствовал за своей спиной горячее дыхание миссис Холланд. Его звали Сэмюэл Шелби.
Ее письмо застало его врасплох. Он-то был уверен, что шантаж невозможен, что все следы заметены. Надо же, из Уоппинга!
Пара дней, проведенных в панике, под конец мобилизовали в нем остатки здравого смысла, и он еще раз все хорошенько обдумал.
В письме говорилось о некоторых фактах, знать которые никому не полагалось, – это правда. Но было куда больше преступлений, о которых даже не упоминалось, а что до тех первых – где доказательства? Где счета, торговые контракты, накладные, описи, где судовые документы, которые могли бы его потопить? Ничего такого не было и в помине.
Итак, думал он, здесь больше блефа, чем точной информации. Но береженого Бог бережет…
И он написал в ответ:
Сэмюэл Шелби,
Судоходный агент
Чипсайд
Вторник, 29 октября 1872 года
Миссис М. Холланд
Гостиница миссис Холланд
Гиблая Пристань
Уоппинг
Дорогая миссис Холланд!
Благодарю за Ваше послание от 25-го числа сего месяца. Должен сообщить, что предложение Вашего жильца для меня небезынтересно. Посему не соблаговолите ли Вы передать ему приглашение посетить мою контору в 10 часов утра в четверг, 31-го числа?
Остаюсь
Вашим покорным слугой
С. Шелби.
Теперь посмотрим, что она скажет. Он склонялся к тому, чтобы вообще усомниться в существовании этого жильца, этого таинственного джентльмена; все это досужая болтовня и нелепые слухи, не более.
Утро среды было прохладно и туманно. За завтраком (яйца, сваренные в котелке) Фредерик объявил Салли, что они немедля отправляются в Оксфорд. Заодно он сможет сделать кое-какие фотографии, и, кроме того, ей же нужен кто-нибудь, кто будет ее развлекать в поезде, чтобы она опять не уснула. Он говорил весело, но Салли разглядела за этим искреннее беспокойство, к тому же, оказавшись без пистолета, она стала очень уязвима, так что его компания на этот раз пришлась очень кстати и перспектива совместного путешествия не вызвала никаких возражений с ее стороны.
Дорога промелькнула незаметно. К полудню они уже были в Оксфорде и теперь перекусывали в привокзальном ресторане. Салли охотно разговаривала с Фредериком в поезде – рассказывала сама и слушала его, и казалось, это самое привычное и приятное для нее занятие, но, сидя с ним за столиком, накрытым для еды, она чувствовала себя удивительно неловкой и косноязычной.
– Мне кажется, тебя что-то беспокоит? – наконец спросил Фредерик.
Салли уперлась взглядом в свою тарелку, не зная, что сказать, и покраснела.
– Вовсе нет, – резко ответила она и тут же прикусила язык. Фредерик поднял одну бровь, но ничего не сказал.
Короче говоря, обед прошел не слишком весело, и после него они немедленно разделились: Салли взяла кэб до церкви Святого Иоанна, а Фредерик отправился фотографировать оксфордские колледжи.
– Будь осторожна, – сказал он на прощание.
Ей захотелось тотчас же вернуться и извиниться, но было уже поздно.
Церковь Святого Иоанна была примерно в трех километрах от центра города, в деревне Саммертаун. Кэб довез ее прямо до Банбери-роуд, миновав недавно построенные большие кирпичные дома Северного Оксфорда. Дом священника стоял недалеко от церкви, скрываясь под огромными вязами.
Утренний туман рассеялся, и высветилось бледное солнце. Салли постучала.
– Викарий вышел, но мистер Бедвелл здесь, мисс, – сказала, открыв дверь, служанка. – Сюда, если позволите, мисс, в кабинет…
Преподобный Николас Бедвелл оказался приземистым, огненно-рыжим мужчиной жизнерадостного и добродушного вида. Когда она вошла, его глаза распахнулись, и она с удивлением обнаружила, что чем-то привела его в восхищение. Он предложил ей сесть.
– Итак, мисс Локхарт, – бодро произнес он, – чем я могу вам помочь? Желаете выйти замуж?
– Похоже, у меня есть новости о вашем брате, – ответила она.
Он вскочил на ноги и пришел в неистовый восторг.
– Я знал! – закричал он, со всего размаху ударив кулаком в ладонь. – Он жив?! Мэтью жив?!
Она кивнула.
– Говорите! Говорите же все, что знаете!
– Он в гостинице в Уоппинге. Уже где-то неделю или дней десять, и… он курит опиум. И ему не выбраться.
Его лицо чем дальше, тем больше мрачнело, и с последним ее словом он бессильно опустился на стул. Салли в двух словах рассказала ему, откуда она все узнала. Когда она закончила, священник резко тряхнул головой.
– Два месяца назад я получил телеграмму. Там говорилось, что мой брат погиб, а корабль утонул. «Лавиния» – он служил на ней вторым помощником капитана.
– Мой отец был там же.
– О моя бедная девочка! В телеграмме говорилось, что никто не спасся.
– Он утонул.
– Мне очень жаль…
– Но вы знали, что ваш брат жив…
– Мисс Локхарт, мы близнецы. Всю нашу жизнь мы чувствуем друг друга, знаем, что делает другой, – я был уверен, что он жив! Я это знал так же, как то, что сейчас сижу на стуле! – Он хлопнул по подлокотнику. – Мы никогда не ошибались. Но, конечно же, я не знал, где он. Вы упомянули опиум…
– Возможно, это причина, по которой он не может выбраться оттуда.
– Этот наркотик – дьявольское изобретение. Он ломает жизни, рушит судьбы и отравляет тело сильнее, чем выпивка. Такие времена, мисс, что я охотно бросил бы этот приход и посвятил всего себя борьбе с этим злом… Мой брат превратился в его раба. Это случилось три года назад, на Востоке, – во всяком случае, так я полагаю. И если он не сделает попытки себя спасти, я сам его убью, честное слово.
Салли молчала. Его преподобие свирепо вперился в холодный камин, как будто пепел, который там лежал, и был тем самым опиумом. Бедвелл сжимал и разжимал кулаки; оттого, что он делал это медленно, они казались еще мощнее и тяжелее. В его лице заметно проступали воинственные черты: одна щека была покрыта шрамами, нос свернут набок. Надень на него простую одежду, и более далекого от духовного сана человека трудно было бы себе представить.
– Но вы видите, – сказала Салли спустя минуту, – ваш брат что-то знает о смерти моего отца. Должен знать. Девочка из гостиницы сказала, что у него послание для меня.
Священник