— И наполовину полон. — Он еще раз улыбнулся, отнес кувшин и серебряную чарку к себе на стол и наполнил последнюю почти до края. — Катастрофа оказалась не всеобъемлющей.
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, Портиллус открыл ее и вошел в палату. По лицу его пробежала мимолетная недовольная гримаса, когда он увидел вино на столе перед центурионом и перевел взгляд на кувшины в углу комнаты. Макрон немедленно понял, что Портиллус сам рассчитывал на этот напиток — теперь, когда бывший его обладатель в подобных земных развлечениях уже не нуждался.
— Хм-хм, ты посылал за мной, господин.
— Да. Закрой дверь.
Как только дверь оказалась закрытой, а Портиллус остановился перед его столом, Макрон кашлянул и начал:
— Когорта находится в неважном состоянии, центурион, и тебе, конечно же, это известно. Дисциплина хромает, личный состав никудышный, а офицеры — еще хуже. Однако, — продолжил он, — такое положение надо менять. А поскольку ты второй по чину после меня, будешь помогать мне исправлять ситуацию. Ясно?
Портиллус кивнул с явным сомнением на лице.
— Не слышу ответа, центурион.
— Да, господин, конечно.
— Хорошо. — Макрон постучал по восковым табличкам. — Мне нужны восемь десятков лучших людей когорты для организации боевой центурии. Им пойдет лучшее вооружение, командовать ими будет лучший офицер. Кого рекомендуешь?
Портиллус в раздумье надул губы, прежде чем ответить.
— Центуриона Милона, господин. Его прислали из легионов всего год назад.
— Значит, еще не успел размякнуть. Отлично, пусть будет Милон. Пусть выберет себе знаменосца, оптиона и писаря, кого захочет.
— Да, господин.
— Что касается всех остальных… пусть с рассветом выходят работать в город. Панцири и все прочее можно оставить в казарме, но мечи пусть возьмут с собой и разделятся на две группы. Половину из них придется занять извлечением людей из развалин и переноской раненых к месту лечения. Остальные пусть прочесывают руины в поисках еды и вина. Несколько человек можно отрядить возить воду в цистерны из ближайших ручьев.
— Но чтобы наполнить цистерны, потребуется целая вечность, господин.
— Ну что ж, торопиться нам некуда, так ведь, Портиллус?
— Так, господин.
— Отлично, такими и будут приказы на завтра. Прикажи людям воздержаться от грабежей, это важно. Если они встретят шайки грабителей из горожан, пусть разгоняют их. Если потребуется, пусть разбивают им лбы, но мечи в ход не пускают. Здешние люди уже достаточно пострадали. И еще, последнее. По словам Корвина, у нас есть в запасе палатки. Конечно, они старые и ими не пользовались много лет, но для ночлега горожанам сгодятся. Пусть их разобьют на обращенном к акрополю склоне за городом.
Портиллус кивнул и, пожевав губами, спросил:
— Господин?
— Что?
— Мне вот что пришло в голову. Большая часть еды в Матале хранилась на складах. Возле главного рынка.
— И что с того?
— Волна разрушила весь этот район и утащила за собой все, что могла. Оставшаяся провизия наверняка испорчена. Другой пищи, кроме той, что находилась в домах во время землетрясения, мы не найдем. Но ее будет очень мало, господин.
— Гмм, разумное соображение. — Макрон откинулся назад и почесал щеку. — Что ж… все равно придется собрать все, что возможно спасти, а потом заняться поисками других источников пропитания. Есть ли неподалеку от порта какие-нибудь поместья?
Портиллус на мгновение задумался.
— Ближайшее находится чуть дальше по побережью, принадлежит сенатору Канлию. Там производят оливковое масло и зерно.
— Для начала неплохо. Я пошлю туда людей с фургонами. Пусть возьмут там всё, что нам нужно, и пусть хозяин поместья выставляет нам счет, когда известие придет к нему в Рим.
— Сенатору Канлию это не понравится, господин.
— Нетрудно догадаться, — фыркнул Макрон. — Но к этому времени проблема будет уже не моей, а потому плевать. Нам нужен надежный запас продовольствия, чтобы наши люди и горожане не голодали, пока мы устанавливаем здесь порядок.
— Будем надеяться, что нам это удастся, господин.
— Еще как удастся, — улыбнулся Макрон. — Я не допущу ничего другого. Ну, на этом пока все, Портиллус. Я прикажу писарям написать задания для каждого подразделения. Приготовив все нужное, они присоединятся к тебе и остальным офицерам. Словом, я хочу, чтобы с восходом солнца Двенадцатая Испанская приступила к службе.
В дверь снова постучали.
— Войдите!
Дверь отворилась, на пороге появился солдат вспомогательной когорты и отсалютовал:
— Из бухты возвращается патруль, господин.
— Экипаж и пассажиры идут с ним?
— Да, господин.
— Хорошо. Как только они войдут в ворота, пусть мужчин проводят в казарму, распредели их как-нибудь. А как только они окажутся там, скажешь им, что они призваны на военную службу в когорту и должны подчиняться армейской дисциплине. И растолкуй им подоходчивей, что это значит, ладно?
Солдат ухмыльнулся:
— Да, господин.
— Женщин и детей пусть проводят в базилику. Они могут разместиться в административном зале. А потом спроси дочь сенатора, не соблаговолит ли она присоединиться ко мне.
— Да, господин.
Солдат отдал честь и вышел из комнаты.
Центурион Портиллус приподнял бровь:
— Дочь Семпрония? Посреди общего сброда? Сомневаюсь в том, что дочери человека, носящего тогу с пурпурной полосой, понравится подобный ночлег.
Макрон припомнил то отчаянное время, когда он познакомился с Юлией во время осады пальмирской крепости. Она рисковала собой наравне с прочими защитниками цитадели и не требовала ничего свыше положенного всем скудного рациона, целиком посвятив себя уходу за ранеными и умирающими. Юлия не принадлежала к числу изнеженных аристократок и доказала свое достоинство.
— Она справится, — ответил Макрон. — Она не из слабых. Юлия Семпрония крепко стоит на ногах. И потом, у нее нет выбора.
Портиллус поджал губы:
— Лучше скажи это ей, чем мне, господин… Что ж, мне пора идти. Служба и все такое.
— Да, приступай к делам, — ворчливо напутствовал его Макрон. — И не забывай того, что я сказал. Отныне в когорте не место никакой расхлябанности, и это относится ко всем: и к офицерам, и к рядовым.
— Понимаю, господин.
Портиллус склонил голову и поспешил вон из комнаты. На мгновение Макрон остался в одиночестве. Ласково посмотрев на чарку с вином, он с жадностью поднес ее к губам и осушил.
— Отменный напиток!
Центурион стер струйку вина с подбородка и с удовлетворенной улыбкой откинулся назад в кресле. Тело его ныло после тяжких трудов вчерашнего дня, глаза саднило. На мгновение он закрыл их, наслаждаясь утешительным отдыхом и коротким покоем. Вино еще освежало гортань и уже согревало желудок… Он сложил руки на животе.