к слуге его.
– Кстати, о слугах, – произнес ходжа, передавая тарелку с шашлыком подошедшему Икраму, – мы не закончили нашу беседу, почтенный мулла. Ты говорил, будто тебе ведомы самые сокровенные помыслы и тайны самого всевышнего?
– А что такое? – насторожился мулла, вновь принявшись крутить четки.
– Говорил или нет?
– Говорил! И сейчас скажу! – гордо ответил мулла, решив наконец поставить на место зарвавшегося чужака. Кто он такой, в конце концов, чтобы могущественный мулла боялся его, словно кары небесной?!
– Так вот, есть у меня один вопрос, на который ты без труда дашь ответ, если Аллах действительно даровал тебе способность слышать его безграничную мудрость.
– Ты в этом сомневаешься, о презренный? – скривил губы мулла. – Задавай же свой вопрос, и я тут же отвечу на него!
– Как пожелаешь, мудрейший мулла, – усмехнулся Насреддин. – Если все так, как ты говоришь, то ответьте мне: кто я такой?
– Делать Аллаху больше нечего, как интересоваться всякими оборванцами, вроде тебя! – вспыхнул мулла, порывисто взмахнув руками.
– Но ведь Аллах меня очень хорошо знает, и потому ты тоже должен был сразу узнать меня.
– Тебя? Знает Аллах? – расхохотался мулла, держась за живот. – Такого оборванца?
– О, не сомневайся! – заверил Насреддин. – Так что, узнал ли ты меня или нет?
– Конечно, я узнал тебя. Ты этот… как его… – промямлил мулла, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки у собравшейся вокруг них толпы людей. Всем было крайне любопытно, в какой еще переплет угодит мулла, связавшись во второй раз с никому не известным, бедно одетым приезжим.
– Ну же, – поторопил Насреддин. – Или Аллах все-таки не жалует своих слуг-ишаков, подобных тебе?
– Да как ты… как ты смеешь?.. – задохнулся мулла от подобного оскорбления. – Да я тебя…
– Я жду имя, – напомнил ходжа. – И народ, кстати, тоже. Посмотри, сколько людей собралось вокруг, и все желают прикоснуться к твоим безграничным мудрости и знанию, мулла.
– Имя, имя, – проворчал тот. – Вот же привязался!
– Что ж, мулла, похоже, подвел тебя твой господин, иначе ты бы давно узнал меня.
– Да кто ты такой, чтобы ради тебя беспокоить самого Аллаха подобными глупыми вопросами?! – злобно сверкнул глазками мулла.
– Я ходжа Насреддин, – тихо, но отчетливо произнес старик, но в наступившей вдруг тишине они прозвучали едва ли не громогласно.
– Хо… На… – сглотнул мулла, невольно отступая. Но тут нога его запнулась за камень, и он растянулся на земле.
– Похоже, наш господь действительно забыл уведомить тебя о моем прибытие в это славное селение, поэтому я с удовольствием сам сообщаю тебе, что решил здесь пожить некоторое время, – ходжа растянул губы в улыбке, от которой у муллы по спине пробежал холодок. – И вот еще что. Кое в чем ты прав: жадность – большой грех! Пойдемте, друзья, – обернулся он к Икраму и Саиду, и они вместе заспешили по своим делам, а бледный, словно мел, мулла так и остался сидеть на земле, все силясь поверить своим ушам.
Глава 7. Честный Пулат
– Скажи, ходжа, – привязался к Насреддину Икрам, когда они, заказав все необходимое для постройки дома, возвращались домой, – почему ты назвал свое имя, хотя мне запретил это делать?
– Но должен же я был каким-то простым образом вывести муллу на чистую воду. А тайна моего имени, сохраненная тобой, пришлась к случаю как нельзя лучше. Хотя я побаивался, что Зариф с мирабом уже распустили слух обо мне. Но мои подозрения, к счастью, не оправдались. Однако я понимаю их: мираб решил тихонько отсидеться, дождавшись моего отъезда, а Зарифу лишний шум вовсе не выгоден.
– Почему?
– Разве ты забыл о бумаге, которую он пытался выкрасть у меня с помощью Саида?
– Вы могли бы не напоминать мне об этом, – недовольно буркнул Саид, отворачивая лицо.
– Странно, раньше ты не стыдился своего ремесла, так почему же сейчас воротишь лицо?
– Нипочему, вот! – бросил отрывисто Саид и пнул камешек, подвернувшийся под ногу. – Кстати, а можно вам задать один вопрос?
– Задавай, – кивнул Насреддин. – Впрочем, я, кажется, знаю, о чем ты меня хочешь спросить.
– О чем же?
– О том, куда я спрятал документ.
– Кхе, – смущенно кашлянул в кулак Саид, – вы правы, ходжа. Меня прямо-таки распирает от любопытства! Впервые я не смог обнаружить то, за чем меня посылали. Ведь в доме бумаги не оказалось, а все остальное я обшарил.
– Видишь, я оказался прав, – подмигнул ходжа Икраму.
– О чем вы? – насторожился Саид.
– Я, когда прятал бумагу, сказал Икраму, что ты ее ни в жизнь не сыщешь, а он мне не поверил.
– Ходжа, умоляю вас, – молитвенно сложил руки Саид, – скажите, где вы ее спрятали, иначе я могу умереть от любопытства!
– Хорошо, я не дам тебе умереть, – с серьезным видом произнес Насреддин. – Я ее спрятал в тыкве, что висела у меня над головой.
– А… – Саид выкатил глаза, выставив указательный пальцем.
– Именно, ты не ослышался.
– Ох, какой же я осел! – схватился за голову Саид, закачавшись из стороны в сторону. – Мне только длинных ушей и недостает. Это ж надо, так ловко провести меня – великолепного Саида, слывущего одним из самым ловких воров в округе!
– Знаешь, когда ты наконец закончишь упиваться своим бесчестием, вспомни, что ты теперь каменщик. Да и вообще я бы посоветовал тебе помалкивать насчет своего прошлого, особо, когда ты идешь по людной улице. Если, разумеется, ты надумал стать порядочным человеком, и при этом тебе не надоело жить.
Саид затравленно огляделся, но никто не обернулся к нему. И тогда он повесил нос и вздохнул.
– Знаете, здесь мало что от меня зависит.
– Понимаю, ты опасаешься своих дружков.
– О, они опасные люди, ходжа! Очень опасные. Их нужно бояться.
– Бояться никогда и никого не стоит, но быть настороже не помешает, – назидательно произнес ходжа.
– Со вчерашнего вечера я не перестаю удивляться вам, – продолжал Саид, понуро бредя рядом с Насреддином.
– Что так?
– Вы очень добрый человек. Я таких не встречал, и это такая же правда, как то, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Другой на вашем месте, поймав вора в своем доме, отколотил бы его палкой…
– Я так и собирался поступить, – вставил Икрам, до того молча слушавший Саида, – но Насреддин удержал меня.
– Я про это и толкую, – вздохнул Саид, поежившись. Если бы Икрам и вправду отходил его палкой, то вряд ли он сегодня мог подняться с постели. Если вообще когда-нибудь смог. – Но вы пожалели меня. Я никогда не знал жалости, не понимал ее.
– Да, жалостливый воришка – явная ненормальность, – горько усмехнулся Насреддин.
– Вот именно, – согласился