Читать интересную книгу Ликвидация. Книга вторая - Алексей Поярков

Гоцман сильно затянулся папиросой, закашлялся. Нора похлопала его по спине.

— Тебя не взяли там же?..

— Нет… Почему — не знаю… Может быть, хотели выделить мое дело в отдельный процесс?.. Но я уже знала, что нужно делать. И уехала далеко-далеко, в Сибирь… Устроилась работать в школу… Учителей не хватало, меня ни о чем не спрашивали. Наверное, объявили в розыск, но не всесоюзный, а областной…

— Как ты узнала, что он расстрелян?

— Об этом было в «Правде».

— А в Одессе как оказалась?

— Приехала после освобождения… И нашла работу. Не сразу, правда… На заводе имени Старостина… Я в Сибири окончила бухгалтерские курсы, а им как раз требовался бухгалтер.

Давид с силой вмял папиросный окурок в карманную пепельницу, поставил пустую рюмку на тумбочку.

— А почему… представитель буржуазии?

— Так я же и есть типичный представитель буржуазии. — Он почувствовал, что она улыбнулась во тьме. — Мой отец — офицер царской армии… Служил в 15-м пехотном Шлиссельбургском полку… Потом оказался в украинской армии Скоропадского, воевал у Деникина. Он погиб в девятнадцатом, во время взятия Орла… Мне было тогда восемь. Мама преподавала в гимназии русскую литературу. Ее сослали в двадцать восьмом как вдову белого офицера. Кто-то донес… И меня с ней заодно, конечно. В Алма-Ате я и познакомилась с будущим мужем. Когда ходила к нему отмечаться в комендатуру… А потом его перевели в Москву…

— Странно, — задумчиво произнес Давид. — И мой батя в девятнадцатом тоже был под Орлом. У красных… Он рассказывал, шо, когда Орел взяли белые, то дождь лил и был уже вечер…

— А сейчас мы с тобой, — счастливо рассмеялась Нора.— Вместе…

Давид притянул ее к себе, обнял теплые плечи:

— Скажи, ты так долго… не подпускала к себе… из-за этого? Из-за того, шо ты… не Нора, а я из милиции?

Она молчала, опустив голову.

— Ты моя глупая… — Давид нежно, сам себе удивляясь, поцеловал ее в лоб. И тут же засмеялся: — А знаешь, я… ты мне почему-то показалась с самого начала такой далекой-далекой, из не нашего времени… я вспоминал тех барышень, которых видел в детстве в Одессе… и думал о них, что у них не жизнь, а сахар. А теперь видишь, не ошибся… Ты, оказывается, и есть благородных кровей…

Нора тихонько рассмеялась:

— Да каких же благородных?.. Мой папа был офицером, но это же ни о чем не говорит… Его отец, мой дедушка, — обычный священник. А прадедушка — крепостной крестьянин.

— Во дела, — изумленно выдохнул Гоцман. — А как же это… офицеры, белая кость?

— Так это только в учебниках пишут, — вздохнула Нора и нежно, сильно поцеловала его в губы…

И Давиду вдруг показалось, что это счастье творится вовсе не с ним. Да и не было никакого счастья, а просто — забвение, сладкий провал во что-то неосязаемое, невыразимое…

В темноте гулко раздавался топот ног. Судя по всему, по улице бежало не меньше десятка человек, причем двое сильно опережали остальных. Это Платов понял сразу, он не забыл навыков, приобретенных в разведке. А потому на всякий случай подался поближе к пыльному покосившемуся забору. Во тьме могут не разглядеть и пробежать мимо.

Показался первый бегущий. Парню с глуповатым, разгоряченным от бега лицом было лет двадцать, и его профессию можно было определить за версту — блатной. Парень бежал суматошно, тяжело дыша, и на его лице явственно читался ужас.

Громыхнул выстрел. Парень жалко вскрикнул, выбросил руки вперед, словно желая избежать столкновения с землей. Пуля отбросила его на несколько шагов, прямо к ногам Платова.

Секунд через пять рядом уже стоял такой же разгоряченный, часто дышащий преследователь — рослый, плечистый, стриженный ежиком. В руке он сжимал «парабеллум». Только вот одет был этот человек странно — в двубортный костюм заграничного покроя. Он перевернул убитого на спину, сплюнул, тяжело дыша, и, пряча оружие, успокоительно кивнул сжавшемуся Платову:

— Все путем, браток, не боись…

Топот остальных бегунов был уже близко. Тишину разорвал пронзительный милицейский свисток. Убийца, спохватившись, бросился дальше. Встреча с милицией в планы Платова тоже не входила. Поэтому он перемахнул через забор.

Замок в квартире, где еще недавно жил покойный Фима Полужид, тихо щелкнул. Убедившись, что все в порядке, Довжик осторожно спрятал тихо звякнувшую связку отмычек в карман и в следующий момент заметил испуганно выпученный глаз Петюни, выглядывающий в щелку своей приоткрытой двери.

— Ч-ш-ш, — прошипел Довжик, прижав палец к губам. — Нора?..

Глаз продолжал обалдело изучать ночного визитера. Довжик молча развернул удостоверение, поднес к щели.

— Давид Маркович?.. — Довжик вопросительно ткнул пальцем в дверь Норы.

Петюня горячо закивал.Спрятав удостоверение, майор чуть слышно постучал в запертую дверь Норы. Тихий женский голос спросил:

— Кто?

— Извините… Передайте, пожалуйста, Давиду Марковичу, что его ждет Довжик.

Двор тонул в непроницаемой тьме. Довжик и Гоцман двигались почти на ощупь. Внезапно майор остановился:

— Все. Дальше мне ходу нет.

Очень медленно Гоцман пошел в глубь двора. И замер, услышав позади себя хриплый вежливый голос:

— Давид Гоцман?.. Пистолетик, будьте добры.

Помедлив, Давид протянул во тьму свое оружие. Почувствовал сквозь ткань пиджака, что в спину ему уткнулся ствол пистолета. Ловкие пальцы извлекли у него из кармана складной нож.

— Прошу, — наконец произнес хриплый голос. — Угловой подъезд, третий этаж, квартира 22… Осторожно, не споткнитесь. Там лестница скользкая.

Дверь квартиры номер 22 была предупредительно раскрыта. Высокий плотный парень, подозрительно ощупав Гоцмана взглядом, жестом пригласил пройти в комнату.

Пожалуй, ни в каком другом доме Гоцману не доводилось видеть столько книг. Книги стояли на полках уходивших под потолок книжных шкафов, лежали высокими стопками на полу и на подоконнике. Тусклая лампочка под потолком выхватывала из полумрака золотые буквы на корешках. На круглом столе посреди комнаты — длинные вязальные спицы, четки и бумаги. Чуть слышно пахло пылью, которую заглушал тонкий, приятный аромат — что это такое, Давид вряд ли смог бы определить, ладан, что ли?..

Гоцман протянул руку к бумагам на столе, но сзади зашуршала портьера. Высокий, хотя и чуть сгорбленный годами седой старик, надменно вскинув породистую голову, смотрел на Давида невероятно яркими льдисто-синими глазами. На миг Гоцману даже показалось, что он сталкивался с таким странным, завораживающим взглядом. «У Марка, когда он был болен», — вспомнил он.

— Вы кто? — высоким скрипучим голосом произнес старик. На нем был длинный, почти до пола, ветхий голубой халат и домашние шлепанцы.

— Гоцман, начальник отдела по борьбе с бандитизмом… А вы?

— Я?.. Игорь Семенович. Можно ваше удостоверение?

Гоцман раскрыл свою красную книжечку. Хозяин квартиры, ступая неторопливо, приблизился и неуверенно взял удостоверение, ощупывая его чуткими кончиками пальцев. Ярко-синие глаза продолжали смотреть на Гоцмана.

— Извините, — неожиданно произнес он, протягивая руку вперед и водя пальцами у лица гостя. — Тепло… тепло… Странно.

Игорь Семенович обошел стол, уселся в ветхое вольтеровское кресло. Неточным движением взял со стола четки. Гоцман, внимательно следя за его манипуляциями, усмехнулся:

— На слепого вы не тянете.

— А я и не слепой. — Старик взглянул прямо в глаза Гоцману. — То есть глаза мои не видят, но есть другие чувства… Возьмите стул.

Давид отвернулся, шагнул в угол за стулом, снял с сиденья и переложил на пол несколько толстых книг. И вздрогнул, услышав за спиной старческий голос:

— Нора — это из Ибсена.

Он быстро обернулся. Старик будто прислушивался к чему-то внутри себя, разочарованно и раздраженно двигал губами.

— Никогда не думал, что так боюсь смерти… Да садитесь, садитесь.

Гоцман сел так, чтобы видеть дверь:

— Мне сказали, шо вы шо-то знаете за Академика…

— Я не знаю никакого Академика, — вздернул подбородок Игорь Семенович. — Но, возможно, я могу помочь вам…

— Это чем же?

— Неделю назад мой сын увидел человека, которого тестировал в сорок третьем. Этот человек тоже увидел его и, видимо, узнал… А на следующий день моего сына убили… — Старик пожевал губами и ткнул в направлении Гоцмана указательным пальцем. — И выходил этот человек из здания вашего уголовного розыска.

— Стоп, стоп… — не сдержал раздражения Гоцман. — Давайте по порядку.

— Да, по порядку… В сорок третьем году я и мой сын по просьбе германского командования занимались тестированием курсантов разведшколы…