Читать интересную книгу Доченька - Дюпюи Мари-Бернадетт

— Знаешь, что ты — самая красивая девушка в Прессиньяке?

Мари отшатнулась и ответила с удивлением:

— Не такие слова я привыкла от вас слышать! Я вам не верю, мсье. Говорят, ваша невеста — очень красивая девушка.

— Конечно, она красивая, но ты все равно лучше!

Мари покраснела от смущения. Макарий не просто не нравился ей — она его боялась. И теперь его наигранная веселость, его тяжелый взгляд не предвещали ничего хорошего.

Вдруг юноша схватил Мари за руку и притянул к себе. Потом грубо повернул ее лицо к своему лицу. Девушка пыталась его оттолкнуть, но чем сильнее она отбивалась, тем крепче он ее обнимал. Макарий грубо поцеловал ее, довольный своей физической силой, позволившей добиться желаемого. Девушка вывернулась из его объятий, оцарапав наглецу щеку.

— Дура, подкидыш несчастный! Тебя точно зачали под каким-то кустом! Можно подумать, что ты не раздаешь поцелуи налево и направо! А за эту царапину ты мне дорого заплатишь! Я слов на ветер не бросаю!

Мари дрожала всем телом. Она поняла, что отныне ей придется, как огня, опасаться встречи с этим молодым самодовольным бесстыдником.

Она подумала о Пьере. Только он один и смог бы ее защитить. Но если Пьер узнает, то в порыве гнева может наброситься на Макария, и это плохо кончится…

Когда Мари подала обед, хозяева и племянник сидели с каменными лицами. Макарий объяснил царапину происшествием на дороге. Это объяснение почти убедило Жана Кюзенака, ведь племянник ездил весьма неосторожно, и аварии на дороге случались с ним не впервой. Однако юноша то и дело бросал на Мари презрительные взгляды и выглядел при этом весьма довольным собой. Девушка, у которой после той сцены в кухне все еще дрожали руки, поспешила закончить все свои дела.

В это воскресенье после полудня Мари выбежала из Большого дома, как бегут из проклятого места.

Июнь в этом году выдался прекрасным. Стоило девушке выйти на дорогу, как зеленые кроны деревьев, бесконечное птичье пение и теплое солнышко прогнали ее печаль.

Опершись об изгородь, ее поджидал Пьер.

Мари улыбнулась ему. Как же ей хотелось с плачем броситься ему на шею, ища утешения! К счастью, из дома послышался голос Нанетт:

— Ты пришла, моя крошка! Что-то сегодня ты рано!

Лицо Нанетт светилось радостной, доброй улыбкой. А сколько любви и счастья было в глазах Пьера! Мари перевела дыхание и сказала:

— Я так рада вас видеть! Нан, милая, обними меня покрепче!

Славная женщина не заставила себя просить дважды. Пьер остался стоять на месте, засунув руки в карманы. Нанетт сказала ему сердито:

— Иди и обними Мари, простофиля! Разве не видишь, что на девочке лица нет!

Нанетт решила, что они с Мари вместе сходят к вечерне. Но сначала она заставила девушку съесть кусок пирога с заварным кремом и налила ей в стакан немного «о-де-ви»[19].

— Изредка выпить не грех! — сказала она.

На службе в церкви Мари молилась от всей души. Стоя на коленях перед статуей Пресвятой Девы с Младенцем, она просила:

— Дева Мария, прошу, сделай так, чтобы Макарий перестал меня изводить и чтобы мсье Кюзенак отправил меня назад к Нан! Сделай так, чтобы мадам Кюзенак стала добрее, и умоляю, ради всего святого, пусть придет день, когда у меня будет свой дом и дети, будет хороший муж! Я прощаю всех, кто причинил мне зло, даже Макария. Прощаю родителей, которые меня бросили. Но только сделай так, чтобы я вернулась к моей Нанетт! К Пьеру, который так добр ко мне…

Пьер вызвался проводить девушку. Заходящее солнце набросило на мирный сельский пейзаж свою розовую вуаль. Они шли мимо луга, мимо коров, в поисках прохладной воды собравшихся у ручья. По другую сторону дороги под кронами Волчьего леса зарождались зеленые тени.

Мари спросила шепотом:

— Пьер, помнишь то утро, когда ты показал мне источник?

— Помню. Я часто вспоминаю тот день. И мое желание не изменилось, ты это знаешь. А ты? Ты все еще мечтаешь стать учительницей в школе?

Мари пожала плечами.

— Я скоро скажу тебе, о чем я мечтаю. Но не сегодня. Для этого нужно вернуться к источнику. Хочешь?

— Ты еще спрашиваешь! — отозвался Пьер пылко. — Я отведу тебя туда в праздник Святого Иоанна!

Мари протянула руку. Юноша взял ее и нежно сжал пальчики. Они уже стояли на дорожке, ведущей к Большому дому.

Из окна гостиной Жан Кюзенак видел, как они идут вместе, соединенные не только рукопожатием, но чем-то большим, возможно, это была любовь. Солнце образовало вокруг их фигур оранжеватое сияние, и в этой вспышке света они вдруг показались ему такими молодыми и красивыми, что он, ослепленный, закрыл глаза…

* * *

Как бы Мари хотелось, чтобы в этот день ей разрешили остаться ночевать на ферме! Но как осмелиться попросить об этом хозяев? И если бы она озвучила свое желание перед Нанетт и Жаком, они бы тотчас же заподозрили неладное. Не говоря уже о Пьере…

Поэтому девушка решила, что ей лучше вернуться в «Бори». Вечером не нужно было накрывать на стол, поэтому, не заходя в кухню, чтобы поесть, она поднялась прямиком в свою комнату, в свое убежище. Очутившись в постели, Мари сразу же свернулась клубочком. Поскорее заснуть, забыть все свои тревоги…

Посреди ночи Мари разбудил звук шагов. Кто-то поднимался по лестнице, ведущей в мансарду. Девушка тотчас же поняла, что ей грозит. В страхе она забилась в угол. Как ей защитить себя? Ведь на двери даже нет замка! Дверь ужасающе заскрипела. Макарий! Ну кто еще это мог быть! Значит, тетя уговорила его остаться в «Бори» на ночь! Девушка поняла, что оказалась в ловушке. Макарий опрокинул ее на матрас, зажав рот рукой.

— Не кричи, или я скажу, что ты сама меня сюда заманила! Поверь, тебе придется паковать чемодан, как я тебе обещал! Хотя, если понадобится, я просто тебя задушу!

Он сжал своими губами губы Мари, чтобы принудить ее молчать. К горлу девушки подкатила тошнота. Макарий навалился на нее всем своим весом. Одной рукой он удерживал руки девушки, другую запустил под ночную рубашку и стал лапать свою жертву. Мари вдруг с ужасом ощутила пальцы Макария на своей груди. Но это была неравная схватка… Он стащил с себя рубашку, и чем сильнее Мари вырывалась, тем крепче Макарий прижимался к ней голым торсом. Он снова навалился на нее всем телом, чтобы раздвинуть ей ноги. Его рука опустилась вниз по животу девушки, пальцы уже шарили в самом интимном месте…

— Если ты девственница, в чем я сомневаюсь, то ты ненадолго ею останешься! Но для девчонки с фермы это не имеет значения! И не говори, что тебе это не нравится! Твоя мать-потаскуха получила свою долю удовольствия, когда зачала тебя! Ты сама захотела жить под крышей дома моего дяди, Мари-подкидыш! Не говори, что я тебя не предупреждал!

Девушка решила, что все кончено, но тут дверь в каморку распахнулась. Мари моментально попыталась прикрыться простыней.

— Мерзавец! Подлый молокосос! Для тебя нет ничего святого!

На глазах у Мари, испытывавшей одновременно облегчение и стыд, мсье Кюзенак бросился на племянника, схватил его за плечи и отшвырнул в противоположный угол комнаты. Потом подбежал к Макарию и стал хлестать его по щекам.

— Не смей и пальцем прикасаться к Мари, ты понял? Никогда! Лазь под юбку к горничным своей матери! — кричал Жан Кюзенак. — В моем доме изволь держать в узде свои низкие инстинкты! Надевай рубашку и уходи! Чтоб ноги твоей здесь больше не было! Слышишь? Или я тебя убью!

С трудом переводя дыхание от волнения, хозяин дома повернулся к Мари:

— Девочка моя, он не…

Мари заплакала, дрожа всем телом.

— Нет! — Это было единственное, что она смогла произнести.

Однако она сказала лишь половину правды. Жан Кюзенак успел вовремя, но кто знает, что хуже — осквернение души или насилие над плотью? Девушка чувствовала себя грязной. «Господи, только бы, кроме Макария и хозяина, никто об этом не узнал!» — взмолилась она, сгорая от стыда.