Но в соответствии с парадоксальными потребностями моего жанра, памфлета, слон Черчилль здесь появится как продолжение и развитие теории, силлогизма микроба — Вовы Буковского.
В «Монументе Человеческой Слепоте», как и в «Ледоколе» (предисловием к которому он является), оба Вовы (Буковский и «предисловлевыемый» им Резун) обвинили Сталина и СССР в приходе Гитлера к власти. Отсутствие подтверждений других, в том числе и западных историков, они объяснили тем, что мешает им...
— ... Да ровно то же, что и их советским коллегам: конформизм. Ведь и здесь, на Западе, существуют могущественные политические силы, которые способны сделать глубоко несчастным любого умника... ну и далее см. предыдущую главу.
И Черчилль (Уинстон Ленард Спенсер, герцог Мальборо, 1874—1965) тоже не считает Сталина и СССР виновниками гитлеризма — ни в малейшей степени. Значит, тоже конформист! Вот с этого места писать сей памфлет стало действительно веселее. Комический эффект бесспорен. Ведь, говоря по правде, именно к сэру Уинстону можно приложить и еще одно ленинское определение, заученное всеми школьниками Советского Союза: «Какая глыба! Какой матерый человечище!»
Да, именно Толстого и Черчилля можно назвать в том числе и «величайшими нонконформистами XIX—XX веков»! Кому-то и сама возможность сопоставления фигур Льва Толстого и Черчилля покажется приколом, безмерным оригинальничаньем, но я готов приложить все усилия, чтобы указать на реальные точки и линии сходства и главное — доказать продуктивность, объективную полезность этого сопоставления — подобного парным жизнеописаниям великих греков и римлян у Плутарха.
ЧЕРЧИЛЛЬ И ТОЛСТОЙ
Начнем с пунктира — общих черточек самого внешнего свойства. Оба — представители старинных родов, носители феодальных титулов. Оба рано лишились отцов, но получили хороший запас долголетнего физического здоровья. Оба в 26-летнем возрасте отправились на свои кампании (Крымскую и Бурскую войны) как волонтеры и как литераторы (корреспонденты «Современника» и «Морнинг пост» соответственно).
И необходимо признать, что факт перехода Черчилля в 1904 году из консерваторов в партию либералов, а в 1923 году вновь в консерваторы был и для потомка герцога Мальборо, и для политика его уровня так же невероятен, как если бы он и вправду ходил по Даунинг-стрит с сигарой и... босой. Эта полная независимость от своего класса, от диктата своих корпораций (политиков, писателей, историков) и, главное, абсолютная независимость от современных им условностей и мыслительных штампов — вот что объединяет сэра Уинстона и графа Толстого.
И если только вы способны правильно понимать, что есть нонконформизм в данных условиях, вы, безусловно, признаете величайшим британским нонконформистом сэра Уинстона, выдававшего в том числе такие перлы:
Лучший аргумент против демократии — пятиминутная беседа со средним избирателем. (Это в стране, где чуть ли не главная гордость — многостолетняя избирательная система.)
У него были все ненавистные мне добродетели и ни одного восхищающего меня порока. (Тоже не слабо в обществе консервативных и пуританских традиций.)
Фанатик — это человек, который не может изменить взгляды и не может переменить тему. (Очень может быть.)
И пусть один из них Нобелевскую премию принял, а позицию другого несколько лет «нобелевские комитетчики» зондировали через родственников («Не пошлет ли?» — прогнозируемый отказ знаменитейшего писателя мира мог сильно повредить, как считали, престижу недавно учрежденной премии. Тогда составлялись тонкие интриги, по убеждению графа премию все же принять. Но безуспешно), главное — их свобода и независимость в суждениях и в литературных творениях.
Наделенные огромным запасом витальности, они весьма схоже относились и к медицине. И знаменитое толстовское: «...несмотря на то что князя NN лечили врачи, — он выздоровел». И черчиллевские: «В молодости я взял себе за правило не пить ни капли спиртного до обеда. Теперь, когда я уже немолод, я держусь правила не пить ни капли спиртного до завтрака», «В моем возрасте я уже не могу позволить себе плохо себя чувствовать».
Но что, собственно, нового может сказать автор о столь известных личностях, и где анонсированная продуктивность их сопоставления?
Возьмем самую главную из обсуждаемых тем: причины Второй мировой войны. Черчилль в своей книге «Вторая мировая война» (Churchill W.S. The Second World War. London, 1951) не утомляет нас, читателей (как не утомлял и себя, писателя), особо развернутыми статистическими или архивными исследованиями. (Представить страшно, какими томами таблиц производства стали, угля, графиков роста безработицы, вооружений, населения, тоннажа линкоров и т.д. можно окружить эту тему.) Ту рутину, которой занимались историки- ремесленники, ее ведь и Лев Толстой презирал необычайно. Помните, как он, Лев Николаевич, выражал суть их (ученых-ремесленников) работы: сначала прилежно переписывают из книг в тетрадки, а потом из этих своих тетрадок составляют свою книгу.
Главное, в чем они, Толстой и Черчилль, находили применение своим способностям, — это в поиске того угла зрения, под которым эти терриконы фактов до них еще не рассматривались. В принципе понятно, что творчество оригинального историка Льва Толстого заслонено гениальными творениями Толстого-писателя, но и оригинальность историка Черчилля тоже зачастую ускользает от нас.
Вот что вносит он в свой список важнейших причин Второй мировой войны:
«Немцам навязали то, что было идеалом, к которому стремились либералы Запада... Предубеждение американцев против монархии ясно показало поверженной империи (Германии в 1918 году), что в качестве республики она может рассчитывать на лучшее обращение со стороны союзников, нежели в качестве монархии. Если бы мы придерживались мудрой политики, то увенчали и укрепили бы Веймарскую республику конституционным монархом в лице малолетнего внука кайзера, поставив над ним регентский совет. Вместо этого в национальной жизни германского народа образовалась зияющая пустота. Все сильные элементы, военные и феодальные, которые могли бы объединиться для поддержки конституционной монархии... оказались выбитыми из колеи. Веймарская республика, со всеми ее достоинствами и идеалами, рассматривалась, как нечто навязанное врагом... не сумела завоевать преданность и захватить воображение германского народа».
Оцените. Это не открытие из архивных или статистических раскопок — это увидено «невооруженным», но и «незашоренным» взглядом. Англия в 1960-х годах была весьма зависима от поддержки США, но Черчиллю это не мешает увидеть (и показать другим, всем читателям своих мемуаров) примитивность и ограниченность американского взгляда на историю и мироустройство. Вот они — корни нынешней американской политкорректности: в любой стране в любое время, без монарха (или диктатора) будет непременно красивее, приличнее и уютнее, чем с оным.
А если бы та Черчиллева мысль посетила в 2003 году, например, его «коллегу» — британского премьера Тони Блэра? И тот вдобавок сумел бы с Черчиллевым упрямством донести ее до Джорджа Буша: «Не стоит строить «Веймарскую республику» в Ираке. Англия не будет в этом участвовать». Может, обошлось бы и без лондонских взрывов.
Правда, у американцев всегда к «доброму следователю» найдется в комплект и «плохой следователь». А к принстонскому профессору-идеалисту — суровый реалист, с уже другим, тоже хорошо известным геополитическим постулатом: «о нашем сукином сыне». Но, к несчастью, германский кайзер не был «их сукиным сыном», а значит, вперед, на авансцену, — либералы! «Да здравствует Веймарская республика!» Так и пошло...
И так далее — вся история межвоенной Европы разобрана Черчиллем «пошагово». И что интересно в его подходе, для каждого шага к войне Черчилль определяет главных виновников — из числа великих держав.
— Отказ США от обещанных Франции гарантий неприкосновенности границ.
— Вывод французских войск из Рейнланда.
— Программа американских займов Германии.
— Введение Германией воинской повинности.
— Вхождение вермахта в оставленный Францией Рейнланд.
— Убийство австрийского канцлера Дольфуса.
— Нападение Муссолини на Эфиопию.
— Аншлюс Австрии.
— Фактически сепаратное военно-морское соглашение Англии и Германии — «Мюнхен».
И везде на вершине этого «хит-парада потворства Германии» список главных ответственных выглядит примерно так:
1. США, 2. Англия, 3. Франция;
1. Франция, 2. Англия, 3. США;
1. США, 2. Англия, 3. Франция;
1. Англия, 2. Италия, 3. Франция;
1. Франция, 2. Англия, 3. США;
1. Италия, 2. Англия, 3. Франция;
1. Англия, 2. Франция, 3. Италия;
1. Англия, 2. Франция, 3. Италия.
И так далее. И ни разу — СССР. Наша страна появляется в этом периоде истории вообще очень редко. Очень многим — есть все же у нас, соотечественники, такая черточка — будет, наоборот, неприятно и даже обидно такое наше «неприсутствие» в «грандиозных европейских событиях». Но тут просто надо напомнить себе, что «грандиозными» тогда были только амбиции фашистской Германии, а вся остальная Европа сползала ко Второй мировой войне, словно жалкая, дряхлая старушка, неизвестно как оказавшаяся на ледяной горке.