«Вот как, — подумал я, уходя, — а мне ничего не запрещают. Иди куда хочешь, делай что хочешь! Почему⁈»
Поездка к Тверскому князю серьезно выбила меня из колеи. Вернувшись к себе, я с отсутствующим видом слушал Горяту о результатах его похода по рынкам. А сведения были весьма и весьма обнадеживающими. Уже первая прикидка показала, что мы здесь обязательно заработаем, и немало! Самый маленький навар, на удивление, получался с пшеницы. На здешнем рынке она стоила всего лишь на десять-пятнадцать рублей дороже, чем на Тверской ярмарке, зато по остальным параметрам разница с Тверью была просто космической. Растительное масло в три раза дороже, сахар в два, про стеклянную и керамическую посуду, зеркала, зажигалки и спиртовые лампы даже говорить не приходится. На этот товар можно было задвигать любую цену.
Причина этого ажиотажного спроса крылась в том, что в этом городе, так стремительно выросшем посреди голой степи, было полно награбленного золота, а вот товара, особенно не традиционно-монгольского, остро не хватало. Здесь, как и в любом монгольском кочевье, отлично выделывали кожу, валяли войлок, обжигали примитивную глиняную посуду, но завоевавшая полмира монгольская знать уже вкусила роскоши и жаждала ее получить. А вот тут у них случилась засада! Сколько бы не свозили они в свою столицу мастеров из завоеванных стран, наладить производство чего-то стоящего им так и не удалось. Фарфор и шелк по-прежнему везли из Китая, бумагу и хлопок из Хорезма, сахар, ковры, оружие из Ирана, а оливковое масло и сукно аж из Италии и все это стоило безумных денег.
Горята просто сиял, рассказывая мне о своих разговорах с местными и арабскими купцами.
— Нет, ты послушай! Я лишь чиркнул зажигалкой для показу, а мне уже предложили купить всю партию, не торгуясь. — Он осклабился во всю ширь своего лица. — Представляешь! Какой-то дрищь, худющий и черный как бес, так и говорит, мол называй любую цену, возьму все что есть.
Как бы не был я в тот момент озабочен другими проблемами, я все же строго зыркнул на партнера.
— Надеюсь, ты не назвал цену⁈
— Да нет, конечно! — Расплылся в довольной усмешке Горята. — Что я первый день торгую что ль! Сказал, мне потолковать с товарищами надоть.
— Это верно! — На автомате кивнул я ему тогда. — Потолковать надо!
Кивнул, и тут меня осенило.
«Ты дурак совсем что ли⁈ Ты же писал Турслану о своем проекте⁈ Писал! Он Батыю и Сартаку о нем рассказал⁈ Рассказал! Вот они все и ждут, что ты на деле можешь показать! Оттого и Турслан не принимает, оттого и свобода тебе дана в отличие от сидящих под домашним арестом князей! Мол давай показывай, что там у тебя есть, а мы посмотрим. Не убедишь, тогда уж не обессудь…! Будет тебе и тюрьма, и палач с дыбою!»
Раскидав все по полочкам, я воспрянул духом. Понимание проблемы уже половина решения.
«Так чего же они от меня ждут⁈ — Я мысленно озадачил себя вопросом и сам же на него ответил. — В первую очередь, доказательств того, что я смогу создать такой поток товара, какой обещал! Как это сделать⁈ Распродать все по-быстрому, уплатить налоги и поклониться хану, мол видишь сколько ты получил, а это всего лишь с одного каравана. В следующем году придет уже два, а потом три, и с каждым годом будет все больше и больше!»
Подумав как следует, я решил, что этого явно будет недостаточно.
«Нет! Деньги хана не впечатлят и ни в чем не убедят, а вот товар мой мгновенно растечется по караванным дорогам, и в степи его даже не заметят. Мне это не подходит! Мне надо подкрепит свои рассказы о будущем товаропотоке по Волге чем-то более реальным, чем мешочек с золотом. Иначе получится, что я опять с одними обещаниями приехал, а не исполненные обещания раздражают, это я по себе знаю! Поэтому надо придумать что-то другое! Надо произвести впечатление!»
Горята все рассказывал и рассказывал, а я уже не слушал. Последняя мысль словно приоткрыла мне путь к решению.
«Нужно не просто продать товар, а представить его так, чтобы о караване из Твери каждая собака в этом городе знала. Чтобы пошел ажиотаж, чтобы потекли слухи, и не осталось в Золотом сарае человека, не мечтающего если не купить, то хотя бы посмотреть на удивительные товары из Руси. — На этом я уже не смог сдержать довольной улыбки. — Слухи дойдут до ушей хана и Сартака, и это лучше всяких слов убедит их в том, что мои обещания были не пустой болтовней. И вот тогда они точно захотят поговорить со мной, а для меня в нынешней ситуации это уже победа, потому как для личного контакта у меня припасены еще кое-какие доводы, кои не оставят их равнодушными».
Наметив для себя генеральную линию, я прервал все еще рассказывающего Горяту.
— Постой! Никакой оптовой продажи не будет! Будем торговать в розницу и как на Тверской ярмарке, с торговыми рядами, зазывалами и представлением товара.
— Зачем нам это⁈ — Горята искренне удивился. — Сдадим все по-быстрому! Потеряем самую малость! Навара и так за глаза!
К тому моменту я уже все продумал, и на моих губах появилась уверенная улыбка. Рассказать младшему Нездиничу истинную подоплеку своего решения я посчитал лишним, а ответил проще и понятнее.
— А куда нам спешить⁈ Нас отсюда все равно не выпустят, пока Батый добро не даст, а он сюда раньше осени не приедет. Так что не будем разбрасываться попусту, как известно, копейка рубль бережет!
Поговорки такой еще не существует, и я сказал ее буквально на автомате, но сразу увидел, что новгородцу она понравилась. Он мысленно повторил ее про себя и довольно осклабился.
— Вот умеешь ты красиво сказать, Фрязин! Копейка рубль бережет! Надоть запомнить!
Чуть склонив голову, Горята нацелил на меня свой проницательный взгляд.
— Ладно, раз говоришь торговать в розницу, то будем в розницу. Я твоей купеческой жилке доверяю, она нас ни разу еще не подводила. Тока вот для такого дела торговые места нужны, и много.
Тут он был прав, но на ум мне сразу пришла круглая морда моего недавнего гостя, и созрело здравое решение.
«Главному таможеннику столицы я вчера запустил деньжат не слабо, пусть-ка он отработает полученный бакшиш».
Мои воспоминания внезапно вновь нарушает вздорная кобыла. Ничуть не церемонясь, она взбрыкивает задними ногами, да так, что я чуть не вылетаю из седла. Едущие рядом монгольские воины издевательски заржали, а Турслан повернул ко мне свое морщинистое лицо.
Его рот растянулся в подобии улыбки.
— Вижу, за прошедшие пятнадцать лет ты так и не научился держаться в седле.
Мне до боли захотелось сказать ему пару «добрых» слов в ответ, но я сдерживаю себя. Я не забыл, что этот старый монгол любит своеобразно пошутить, но терпеть не может иронии в свой адрес
«Черт с вами, веселитесь! — Мрачно окрысился я про себя. — Мы, русские, терпеть умеем, но не сомневайтесь, будет и на нашей улице праздник!»
Мое упертое спокойствие понятно. Кобыла, смех, шутки — это все мелочь, главное в том, что первый раунд остался за мной! Тут сомнений нет, потому как сейчас мы едем в степную ставку Батыя. Я даже слышал, что по рынкам Сарая прошел слух, будто хан специально сменил маршрут своего кочевья, дабы завернуть поближе к столице. Может так, а может и нет, только вот день назад меня вызвал к себе Турслан Хаши и объявил, что всемонгольский ака' и Великий ван улуса Джучи — Батый — призывает меня к себе. Приказал собираться и с утра быть готовым к дороге, жестко и строго, словно бы не было никогда между нами особых отношений и не я вытащил его раненого из горящей Рязани.
Я, как и положено, земным поклоном поблагодарил Батыя за милость, сказал, что готов ехать в любой момент, и уже в дверях стоял, когда Турслан между делом вдруг намекнул, что меня ждет не только Батый, но и Сартак, и даже Берке'. Это предупреждение дорогого стоило, и я его оценил так. Турслан связь со мною не рвет, и в своей игре я могу на него рассчитывать, в разумных пределах, конечно.
Этот вызов к хану я посчитал хорошим знаком. Раз не только Батый, но и Сартак, и Берке хотят говорить со мной, значит я был прав, и наша трехнедельная бурная деятельность на рынках Сарая принесла-таки свои плоды.