в глубине души в нем осталось чувство зависти и какого-то благоговейного трепета перед ним. Ламон Крэнстон — Призрак. Воспоминания детства — вой волка и затем слова: «Бер-р-регись, сейчас я спущу тебя с этой гор-р-ры». Дик Трейси каждый день, во сколько это было? В 5 или 5.15? Да, где-то так. А еще был стакан молока на столе и крекеры, покрытые шоколадной глазурью. Воспоминания далекого детства. И вот сейчас та же жилая комната, что и в Пуэрто-Рико, только называется она «гостиная», те же разноцветные лампочки под потолком, та же облезающая краска, та же бесконечная однообразная дорога в никуда; и человек, оказавшийся в спальне, которая могла быть точно такой же в его далеком детстве, человек, внимательно всматривающийся в глаза шестнадцатилетнему юноше и читающий на его лице боль и печаль. Они отражались в его глазах, пролегли складкой у его рта; и Эрнандес-паренек, давно превратившийся в Эрнандеса- мужчину, мучительно желающий узнать, что он растерял на этом длинном переезде.
— Это Фрэнк Эрнандес, — сказала миссис Гомес.
Альфредо отнесся к его приходу довольно спокойно. В его глазах читалось решительное нежелание открыться, рассказать правду. Такое Эрнандесу уже было знакомо. Этот взгляд он видел и у матерых преступников, и у робких домохозяек. Все было одинаково и ничего никогда не менялось. Взгляд этот просто говорил: «Вы — представитель закона и все, что я расскажу, обернется против меня».
— Здравствуй, Альфредо, — произнес Эрнандес.
— Здравствуйте, — осторожно ответил тот.
— Твоя мать боится за тебя.
— Ей нечего волноваться.
— Она считает, что есть причины для беспокойства, и поэтому пришла за помощью в полицию. Так что же случилось, Альфредо?
Паренек глубоко вздохнул:
— Я собираюсь в церковь, мистер Эрнандес, и мне нечего вам рассказать.
— А твоя мать думает как раз наоборот.
— Она ничего не знает. Она не знает этот район.
— Я знаю этот район, Альфредо, — решительно произнес Эрнандес, и их взгляды встретились. Парень старался мысленно оценить, насколько Эрнандес знал эти улицы, был ли он похож на остальных полицейских и до какой степени он, Альфредо, был здесь своим.
— Так чтб же все-таки произошло? — спросил Эрнандес.
Решение пришло не сразу. Это решение ничего не могло уже изменить. Эрнандес не мог ничем помочь ему. Эрнандес был представителем власти, а Альфредо нечего было рассказать ему.
— Я ничего не скажу, — произнес он.
— Твоя мать сказала, что тебя хотят убить. Это правда?
Альфредо молчал. '
— Отвечай, — схватив парня за плечо, Эрнандес притянул его к себе так, что их глаза встретились.
Альфредо продолжал молчать, испытывающе смотря на Эрнандеса, затем кивнул.
— Кто?
— Ребята, — ответил Альфредо. После объятий Эрнандеса у него заныло в плечах.
— Почему?
— Без всякой причины.
— Здесь замешана девушка?
— Si.
Эрнандес устало разжал пальцы. Это была старая история, и он слышал ее не раз.
— Что ты сделал с девушкой? — спросил он.
— Ничего.
— Продолжай.
— Правда, ничего.
В комнате опять стало тихо. Измерив внимательным взглядом парня, Эрнандес терпеливо спросил:
— Тогда почему же они хотят убить тебя?
— Показать, какие они сильные. Они думают, что если будут убивать, то запугают всех. — Теперь он разговаривал с Эрнандесом более свободно, хотя еще не знал, насколько ему можно доверять. Помолчав, тихо произнес — Она даже не его девушка. Чайна ничья.
— И все-таки ты что-то ей сделал? — сердито спросил Эрнандес.
— Ничего! Клянусь матерью, ничего! Я только сказал ей: «Привет». Она такая хорошая девушка, всегда всем улыбается. Я и сказал ей: «Привет». Разве в этом есть что-то плохое? Если на острове ты поздороваешься с девушкой, тебя никто за это не преследует. Приехав сюда, я тоже всех приветствовал.
— Давно ли ты живешь в этом городе? — спросил Эрнандес.
Паренек неуверенно пожал плечами и вопросительно посмотрел на мать:
— Мама?
— Уже год, — ответила она. — Сначала мы привезли сюда девочку. Это его сестра. А Альфредо оставался с бабушкой в Сан-Хуане. Год назад мы смогли привезти его тоже.
— А где сейчас девочка? Ваша дочь?
— Она состоит в детской организации скаутов. Сегодня они уехали на пикник. Ханисайд-бич, знаете это местечко?
— Да, — ответил Эрнандес. — Альфредо, тебе нравится этот город?
— Конечно. Я приехал из Ла Перла, там живет моя бабушка. Ла. Перла — это fanguito[14] в Сан-Хуане. Одни трущобы. Развалины.
— Я знаю Ла Перла.
— Название места переводится как «жемчуг», но л.> звучит шуткой. Никакая это не жемчужина. Здесь лучше. Не так бедно, правда? А там кругом одна грязь и нищета. Здесь лучше. — Он помолчал. — Чем здесь можно заниматься?
— Чем угодно, Альфредо.
— Неужели? Ты выходишь на улицу, а они начинают обзываться. Разве я виноват, что плохо говорю по-английски? Как могу я его выучить, если в школе, где я учусь, только один учитель знает испанский язык?
— Но другие выучили язык, Альфредо.
— Знаю. Тоже буду стараться. Думаете, у меня получится?
— Я в этом не сомневаюсь.
— Но…
— Что но?
— Как вы думаете, мне лучше вступить в какую-нибудь организацию?
— Но ты ведь уже состоишь в одной?
— Нет, это не так. В Пуэрто-Рико нет ничего подобного, нет никаких шаек, никаких банд. Там ты можешь спокойно здороваться с любой девушкой, можешь за ней ухаживать. Там не увлекаются наркотиками. Здесь это н порядке вещей. Я не хочу втягиваться в эти игры, не хочу никуда вступать. Я хочу идти своей дорогой, чтобы мне никто не мешал.
— Но, все-таки, объясни мне, как ты сумел впутаться в это дело? — спросил Эрнандес.
— Клянусь богом, я только поприветствовал ее, больше ничего и не было. А Зип…
— Кто? — быстро переспросил Эрнандес.
После недолгогсГколебания Альфредо произнес:
— Ну, хорошо. Его зовут Зип. Он сказал, чтс я отбил у него девушку. А еще он сказал, что мне лучше не ходить в церковь, иначе они со мной разделаются.
— У тебя когда-нибудь раньше были стычки с Зипом?
— Один или два раза. Однажды в школе он вымогал у меня деньги. Мы учимся в одной школе.
— В какой?
— Производственная школа. Я скоро получу профессию.
— И кем ты будешь?
— Работа будет связана с автоматизацией. Но это не то, что я хочу.
— А что тебе нравится?
— Я хочу заниматься радиотехникой. Когда я учился в средней школе, я подошел к наставнице и сказал, что хотел бы изучать радиотехнику. Но она посоветовала изучать автоматику, добавив, что испанцам с этой профессией легче найти работу. Но мне все же больше нравится радио.
— Почему ты не можешь сказать об этом у себя в школе?
— Не знаю. Кто будет меня слушать? Иногда я… я чувствую себя… человеком второго сорта.
Эрнандес понимающе кивнул