Всё это я могла видеть тогда, когда молния на долю секунды освещала салон повозки. В те короткие мгновения я видел так же его татуировку. При каждом движение рук, казалось, огромные крылья ангела слегка махали вверх и вниз. Буквы над крыльями были хорошо различимы в свете молний. Mea maxima culpa. Моя самая большая вина. Признание Леандера того, что он сделал что-то неправильно. Это могло бы быть девизом его жизни. Он всегда делал что-то неправильно.
Я находила так же довольно неправильно то, что он снова полуголый разгуливал предо мной словно призрак, но была слишком уставшей, чтобы что-то предпринимать. Кроме того, это разбудило бы маму и папу. Поэтому я только сердито на него взглянула, когда он невесомым прыжком катапультировался ко мне на кровать – что же по крайней мере в ребристой майке и джинсах. Он всё ещё дрожал. Я слышала, как стучали друг о друга его зубы.
- Холодно, - выдохнул он и потянул за моё одеяло. Я поддала ему хорошего пинка, чтобы дать понять, что он должен немедленно исчезнуть. Но он не отпускал угол одеяла и уже засунул свои ноги под него - ноги, которые для меня вовсе не казались холодными. Но очень мокрыми. А мои возможности защищаться были из-за слишком низкого потолка повозки крайне ограничены. Я даже не могла сесть. Поэтому ничего не помогало – мне снова нужно было пнуть его. Но Леандер ожидал это и схватил меня за лодыжку, чтобы удерживать, пока сам продолжал тащить одеяло.
Ожесточённо мы боролись друг с другом, и я уже отвоевала хороший кусок одеяла, когда повозка правой стороной внезапно опустилась ещё на несколько сантиметров вниз в вязкую почву луга. Описав большую дугу, я упала с койки. К счастью одеяло всё ещё было у меня в руках. Оно смягчило моё падение, но всё равно было больно.
- Люси ..., - промямлила мама оцепенело рядом со мной. - Опять ...?
- Ничего не случилось, мама, - ответила я, стиснув зубы, так как упала на копчик, и мне хотелось ругаться и кричать на всё горло. - Спи дальше, - добавила я, в то время как Леандер, который нырнул за мной, ощупывал обеими руками мои ноги и руки.
- Перестань! - прошептала я. - Я в порядке.
Но Леандер обхватил меня за бёдра, поднял и забросил назад на койку. Потом он вскарабкался за мной и лёг рядом, так что я, как и тогда в замке, была втиснута между ним и стеной. Проблема была только в том, что эта кровать, была слишком узкой, чтобы лежать в ней, не касаясь друг друга. Наши плечи даже не помещались рядом. Единственная возможность, чтобы лежать здесь вдвоём, была бы, если бы он - нет стоп, Люси, призвала я сама себя. Это не какая не возможность.
- Проваливай! - сказала я одними губами.
Леандер покачал головой, и его мокрые пряди волос коснулись моего лица.
- Нет, Люси, ни в коем случае. Ты не позволила меня искупаться под душем, а теперь я не оставлю тебя спать одну в этой кривой повозке на верхней койке. У тебя есть выбор. Либо ты заползаешь к маме и папе под одеяло, либо я буду присматривать за тобой.
Отлично. С мамой и папой в кровати? Исключено. Я покачала головой.
- Ничего из этого. Ты исчезнешь, - прошептала я так тихо, как могла.
- О, шери, будь хоть раз благоразумной. Ты только что чуть не сломала себе копчик. При втором падении он точно повредится, и ты не сможешь заниматься паркуром недели и месяцы. Может быть даже никогда больше.
Я догадывалась, что он крайне преувеличивал, и что речь здесь шла вовсе не о том, чтобы защищать меня, а о том, чтобы заполучить тёплое, сухое место для сна. Даже его шея была покрыта мелкими, голубоватыми мурашками.
- Всё ведь довольно просто: Когда едешь на американских горках, то пристёгиваешься. Alors (франц. итак) - эта повозка тоже своего рода американские горки. А я твой ремень безопасности. D’accord (франц. ладно)?
Я не ответила, а только сердито смотрела на него, когда он просунул свою тёплую руку мне под шею и притянул мою голову себе на плечо. Я напряглась и сильно ущипнула его в бок, чтобы показать, что считала всё это совершенно не хорошей идеей. Но я была настолько уставшей, а плечо Леандера таким удобным, что я невольно расслабилась.
Это только ремень безопасности, говорила я себе настойчиво и пыталась игнорировать вибрирующее покалывание в животе, которое становилось сильнее, когда я вдыхала, и чувствовала запах чисто вымытой кожи Леандера. Но дышать же мне ведь как-то было нужно.
Его сердце билось медленно и сильно. Он казался мне таким настоящим. Таким реальным! Как это только было возможно, что его кроме меня никто не видел и не замечал?
Я долго не могла заснуть.
Глава 9
.
Своего рада осмоса
Через день на утро я не сразу открыла глаза, когда проснулась. Я чувствовала себя так комфортно и легко и удовлетворённо, что хотела полежать ещё немного спокойно, хотя моя шея болела, а левая нога занемела. Значит, ночью Леандер оставался рядом со мной.
Мне не нужно было смотреть, чтобы быть уверенной в том, что он был там. Armani плюс мята, это был Леандер, а так же волосы, которые щекотали мою щёку, могли принадлежать только ему. Кто же ещё мог обнимать меня ночью, чтобы я не упала с кровати?
В первую ночь, когда он забрался ко мне на койку, чтобы поиграть в ремень безопасности, наше уединение продлилось недолго. Когда я как раз задремала, он нечаянно пукнул, и это так сильно привело его в смущение, что он в панике сбежал. Леандер смотрел на пуканье, как на своего рода поражение по отношению к своему телу.
Он недавно с уверенностью поклялся себе и мене никогда не пукать в моём присутствии. Как только он без предупреждения покидал комнату, якобы погулять с собакой или походить по коридору туда-сюда, я знала, что он как раз терпел поражение.
Конечно же были более романтичные вещи, чем лежать в цыганской повозке с пердящим охранником. Но уж таким драматичным я это не считала, чтобы сразу убегать. Меня всё равно не волновала романтика, как меня уже часто обвинял в этом Леандер. Но теперь это был он, кто «не справился».
Я сделала вид, будто ничего не заметила, а вместо этого притворилась спящей и слушала, как Леандер с обычной суетливостью, из узды и верёвок Шанталь соорудил своего рода сетку на случай падения. Никогда в жизни эта конструкция не сможет удержать меня от падения, но как я уже говорила, Леандер был никудышным ангелом-хранителем, и прежде чем перенести в моём присутствии новые поражения по отношению к своему телу, он лучше оставил меня одну.
Потом я увидела его через открытое окно на улице, рядом с пастбищем, бродящим туда-сюда, голубоватое мерцание в темноте ночи. Но он был не единственный, кто в эти часы должен был признать своё поражение. Мама и папа тоже мирно пукали, чередуясь в получасовом ритме. Пироги фламбе были покрыты толстым слоем лука, это не могло остаться без последствия. Разве только вам, как и мне, не нравился лук, и вы соскоблили его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});