– Эй вы, чада своих отцов! – обратился к врагам Элчи. – Натяните поводья и слушайте. Там наверху стоит человек, который известен как повелитель Тимур.
Дефилируя между горцами так, словно битва с ними их беспокоила менее всего, тюркские воины указывали им на фигуру Тимура, стоявшего в островерхом шлеме среди свистящих стрел.
– Подумайте, – продолжал Элчи грозным голосом, – если вы погибнете, то даже родные назовут вас идиотами. Разумно ли погибать здесь, когда повелитель Тимур может сохранить вам жизнь? Гораздо лучше заключить мир. Гораздо разумнее собрать всех ваших пленников и передать их Тимуру.
Так Элчи блефовал перед бадахшанцами. Они же в смятении спешились и пали перед ним ниц, убежденные, что их противники располагали значительными силами, раз такой хан появился среди них почти без охраны. Элчи также слез с коня и похлопал, как свидетельствует летопись, согнувшихся бадахшанцев по шеям. Вскоре горцы прекратили стрельбу из луков и подвели к Элчи пленных, которых тот окидывал критическим взглядом.
– Вы же не станете посылать этих людей как скот, без мечей? – сказал он горцам с упреком. – Когда вы брали их в плен, при них находились мечи.
Бадахшанцы были крайне обескуражены. Они видели над собой грозного Тимура, очевидно поджидавшего их. Возможно, думали горцы, им угрожает опасность. В конце концов они поступили так, как советовал им Элчи, и вернули пленникам оружие. Элчи привел шестьсот вооруженных людей на гребень хребта и сообщил Тимуру, что бадахшанцы готовы целовать его стремя.
Тимур спустился вниз, и горцы, которые вначале были более испуганы, чем враждебны, поклялись быть в мире с ним на своих колчанах. Тимур и Элчи оставили их беседующими друг с другом, пока не подтянулось отставшее войско.
– Это неподходящее место для отдыха, – сказал находчивый посол. – Здесь нечего есть, а спать можно только на снегу.
Бадахшанские ханы решили отправиться в деревни. Они сообща спустились с Крыши Мира пировать.
Проделка Элчи была чистым блефом, напоминавшим эпизод, когда маршал Мюрат махал своим платком австрийцам на мосту у Вены, сидя верхом на пушке, пока французы занимались минированием моста.
Год спустя или чуть позднее Элчи-бахатур погиб, пытаясь переплыть на коне реку.
Предводители тюркских племен знали, что долго не проживут, сражаясь под штандартом Тимура. Но он рисковал наравне с ними и имел столько же ран на теле, сколько они. Дни, проведенные вместе с ним, были наполнены энтузиазмом, и военачальники шли в бой с песнями, как это делали до них скандинавские викинги.
– Для воинов наступило время танцевать, – сказал им Тимур однажды. – Танцплощадка – поле битвы, музыка – боевые кличи и звон клинков, а вино – кровь ваших врагов.
В конце шестилетнего периода большинство тюркских ханов присягнули на верность Тимуру. Вначале его называли «казахом», бродячим воином, который не остается на одном месте более чем сутки. Этим словом, сохранившимся до сегодняшнего дня, называют обитателей тех же степей. Теперь он стал повелителем, предводителем огромного войска. Когда под его штандарты встали люди Мусы и Джалаира, обозначились четче цели. Люди Джалаира были наполовину монголами, вместе они смогли составить армию, такую же многочисленную и грозную, как армия англичан, выигравшая битвы при Кресси и Пуатье поколением раньше. Старший же сын Тимура родился от матери-джалаирки.
Перед лицом войска, предводимого таким военачальником, как Тимур, власть Хусейна растаяла как весенний снег перед дождями. Хусейн был отброшен за Амударью, его преследовали в горах и загнали в Балх. Там город, в развалинах которого он укрылся, сразу же капитулировал. Хусейн послал Тимуру последнее письмо с обязательством покинуть свои бывшие владения и отправиться паломником в Мекку.
Существуют разные предания о том, что случилось потом. Согласно одной версии, Тимур пообещал сохранить жизнь Хусейну, если он сдастся. Однако тот в последний момент передумал и снова укрылся на балконе минарета, где был обнаружен то ли муэдзином, поднявшимся на балкон на рассвете следующего дня, то ли солдатом, потерявшим своего коня и поднявшимся на башню поискать его визуально сверху.
О смерти Хусейна также нельзя сказать ничего определенного. Утверждают, что тюркские ханы обсуждали его участь на совете и что Тимур покинул совет со словами: «Мы с эмиром Хусейном поклялись дружить, и я не могу причинить ему вреда». По другой версии, Муава с еще одним командиром тайком от Тимура покинули совет и умертвили Хусейна после того, как сделали вид, что отпускают его на волю.
Правда же состоит в том, что Тимур позволил предать своего соперника смерти. Как свидетельствует летопись, «время и место смерти Хусейна были предопределены. Никто не может избежать предначертанной судьбы».
ГОЛОС ЗАЙНЕДДИНА
Тимур задержался в Балхе с определенной целью. В этой опаленной солнцем долине (месте древней цивилизации с клубившейся пылью веков), где по берегам высохшего русла реки рос сахарный тростник, проходили торговые караваны из Хорасана в Индию, а ханы горных племен спускались в долину по известным лишь им одним тропам.
Где-то под слоем глины и крошева местного пористого камня покоились развалины храма огнепоклонников древних времен. Среди них разбросаны осколки статуи Будды, когда-то стоявшей во дворике, который заполняли паломники в желтом облачении. Это место называли Матерью Городов. В эпоху Александра Македонского его знали под названием Бактрия, а теперь именовали Кубат-аль-Ислам – центр ислама. Орды Чингисхана превратили его в могильник – обширную, необитаемую зону развалин с построенными новыми гробницами и мечетями. Впоследствии Тимур возродил эту зону.
Сейчас он находился рядом с могилой, где лежал в саване Хусейн, безжизненные глаза которого глядели в сторону Мекки. Тюркские ханы должны были выбрать нового вождя. Это предусматривал введенный Чингисханом обычай, требовавший также, чтобы вождь происходил из представителей монгольской знати – потомков Чингисхана.
На курултай, совет предводителей племенных кланов, посвященный выборам, спешили все правители земель – от горных перевалов Индии до северных степей, где кочевали местные племена. Сюда торопились знатные люди в чалмах – ханы иранских племен, улемы – богословы из Бухары, главы знаменитых медресе, настоятели мечетей, блестящие полемисты. В их число входили и имамы, духовные наставники верующих, среди которых находился Зайнеддин в белом облачении и огромном тюрбане. Его глаза, хотя и подернутые поволокой от возраста, по-прежнему сверлили собеседника. С ним находился и его блестящий проповедник Хоя Бахауддин, почитавшийся святым в Мавераннахре. Пока военачальники и представители духовенства собирались на совет для обсуждения кандидатуры Тимура в качестве великого хана, он сам вместе с сыном Джехангиром держался в стороне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});