Читать интересную книгу Аферы века - Ростислав Николаев

Суд над Н. А. Маклаковым. Иллюстрация из газеты «Петербургский листок» от 11 апреля 1912 года.

За время, предшествовавшее суду, Маклаков совершил множество других афер и махинаций. Наконец, после завершения следствия, в апреле 1912 года состоялось заседание суда. Маклаков был приговорен к «лишению некоторых прав состояния и отдаче в арестантские отделения на 1 год с зачетом шести месяцев предварительного заключения». Таким образом, хитрый и талантливый мошенник за все свои многочисленные аферы отделался легким испугом.

После освобождения из тюрьмы Маклаков вновь принялся за свои аферные операции. На этот раз он придумал выпускать еженедельный «Журнал-справочник для гостиниц и меблированных комнат». В афишах, развешанных повсеместно, он обращался к владельцам меблированных комнат и гостиниц с предложением выписать полезный им журнал. Он обещал бороться с разными аферистами (он по себе знал, каковы они), которые останавливаются в гостиницах, пользуются полным содержанием, а затем исчезают, не уплатив по счетам. Наш герой также обещал, что будет печатать списки лиц, ранее замешанных в мошенничестве с владельцами гостиниц и меблированных комнат.

Самым курьезным было то, что издатель журнала, назначением которого была борьба с мошенниками, сам попался на этом. Ему предъявили иски пятеро хозяев гостиниц за неуплату по счетам. В результате его судили, он получил срок и был выслан из столицы. Досрочно возвратившись из ссылки, Маклаков вновь принялся за свои проделки.

Осенью 1914 года состоялся очередной суд над аферистом. Помимо мошенничества он обвинялся в самовольном возвращении в Петроград. Присяжные заседатели признали Маклакова виновным в содеянном, но… «заслуживающим снисхождения». Суд опять приговорил его к одному году тюрьмы с зачетом предварительного заключения.

После заседания суда, на котором аферист развлекал многочисленную публику своей талантливой и остроумной защитой, он с гордо поднятой головой, важно раскланиваясь с присутствующими, вышел из зала — он был свободен. Не теряя ни минуты, он сразу же после нудной тюремной жизни в «Крестах» приступил к новым мошенническим операциям.

Решив, что ему требуется некоторое разнообразие в обстановке, герой повествования двинулся за границу.

Посчитав, что слух о его аферных операциях в России вряд ли дошел до далекой Италии, Маклаков направился в южную страну на Апеннинах, где ему импонировал и приятный теплый климат, и темперамент южан. Последнее имело немаловажное значение для проведения аферных операций.

Владея достаточно хорошо итальянским языком, имея всегда элегантно-изысканный внешний вид, а также необыкновенный дар нравиться людям, он молниеносно вошел в свет итальянского общества и стал в нем своим человеком. Здесь все его знали как русского князя Багратион-Мухранского. Такой титул и громкая фамилия открывали ему доступ в лучшие дома общества и немало помогали аферисту в его делах.

Из многочисленных аферных операций, проведенных в различных итальянских городах, осталась в анналах истории операция по хитроумному обману Маклаковым не кого-нибудь, а самого русского консула в Милане барона А. Г. Фиттингоф-Шелю. Для обмана такого высокопоставленного лица, как консул, с его опытно-прожженным чиновничьим аппаратом, Маклаков стал заранее и тщательно готовиться. Какими-то совершенно невероятными путями он изготовил на почтовом бланке города копию телеграммы о денежном переводе ему из России на сумму 200 тысяч лир.

Появившись в один из воскресных дней в русском консульстве, Маклаков с независимым видом передал секретарю свою визитную карточку и попросил доложить барону, что князь Багратион-Мухранский просит об аудиенции. Конечно, барон не смог отказать такому «знатному» соотечественнику и он был немедленно принят в кабинете консула.

Прежде чем перейти к делу, связанному с приходом «его светлости», барон предложил вначале скрепить знакомство рюмкой коньяка, который только на днях был ему доставлен из Франции.

После обмена обычными фразами вежливости, относящимися в основном к жизни князя в Милане, Маклаков со смущенным видом, показав копию телеграммы, попросил одолжить ему на несколько часов, а точнее, до 12 часов следующего дня 70 тысяч лир. Эти деньги, сказал он, необходимы на одно дело чести, а почта в связи с воскресным днем закрыта. Барон любезно ответил, что готов оказать эту небольшую помощь человеку — ведь в жизни чего только не бывает и он в молодости был не безгрешен.

Секретарь консула принес немедленно требуемую сумму денег и готов был взять расписку с князя, но барон заявил, что ему достаточно и честного слова «светлейшего». Последний, извиняясь, взял деньги и, любезно раскланявшись, вышел… и был таков.

Когда консул понял, что у него был аферист, да еще такой необыкновенно наглый, он несколько дней был в гневе и распекал ни в чем не повинного секретаря да и других своих сотрудников за халатное исполнение их обязанностей.

Что касается Маклакова, то он, прекрасно понимая, что с консулом шутки плохи и нужно срочно исчезать, без промедления выехал в Париж.

Об аферных похождениях Маклакова в Париже удалось узнать из воспоминаний художницы Елизаветы Сергеевны Кругликовой, почему-то опубликованных в «Петроградской газете» и московской газете «Русское слово» в конце 1916 года.

Елизавета Сергеевна, как известно, прославила себя неповторимыми, необыкновенно жизненными, гениальными своей своеобразной простотой силуэтными рисунками, которые много раз с большим успехом экспонировались на зарубежных выставках, в том числе и на персональных. Она имела в Париже салон, в котором по пятницам собирались известные русские и французские художники. На этих встречах живо и темпераментно обсуждались новые направления в искусстве, рассматривались и оценивались вновь созданные произведения живописи и графики.

Все приезжавшие во французскую столицу из России люди искусства считали своим долгом посетить салон Кругликовой, хозяйка которого к тому же отличалась необыкновенной любезностью и гостеприимством. Поэтому, когда в один из вечеров к ней пришел молодой человек, представившийся корреспондентом газеты «Голос Москвы» Кашириным, и предъявил удостоверение редакции этой газеты, она восприняла это без удивления как должное.

Молодой человек высказал огромное желание принять участие в салоне Елизаветы Сергеевны. Кроме того, он сделал ей от имени редакции предложение войти в состав художественного отдела. Об этом же он передал и личную просьбу знакомого Кругликовой Федора Ивановича Гучкова — редактора газеты. В ответ на это предложение художница ответила согласием.

Располагающий к сближению внешний вид и манеры Каширина сыграли свою роль, и он стал одним из частых посетителей салона, почти другом Елизаветы Сергеевны. Она поверила, что крупный общественный деятель В. А. Маклаков является его родным братом — это также содействовало их сближению.

Но вот однажды в один из визитов Маклаков — Каширин сообщил художнице, что ему из редакции выслали деньги, которые он не может получить, так как в праздничные дни почта не работает. Со смущенным видом попросил выручить его деньгами всего на один день. Добрая женщина не смогла ему отказать. Поняв эту черту характера Кругликовой, нахальный аферист стал под разными предлогами выманивать у нее деньги в долг и… не отдавать. Дальше — больше. Он безнаказанно присвоил золотое кольцо и, наконец, золотую брошь с бриллиантами. Тут уж по настоянию друзей Елизавета Сергеевна обратилась в парижскую сыскную полицию. Но опытный и хитрый аферист, почувствовав угрозу, сумел вовремя скрыться.

Из проведенного полицейского дознания выяснилось, что жертвами афер Маклакова — Каширина стала не только Елизавета Сергеевна, но и многие художники, проживавшие в Париже, причем он во многих случаях действовал якобы от имени Елизаветы Сергеевны, чем бессовестно запятнал ее безупречно честное имя.

Наконец, из воспоминаний художницы Кругликовой удалось узнать, что по просьбе Маклакова — Каширина она нарисовала его портрет, который у нее хранился: «Я нарисовала портрет Маклакова — Каширина, а через несколько дней он меня обокрал. Я не сомневаюсь, что и другие лица стали жертвами этого ловкого гипнотизера-афериста».

К этой характеристике трудно что-либо добавить.

После ряда мошеннических операций в российских провинциальных городах Маклаков, несмотря на объявленный розыск его персоны, без каких-либо серьезных препятствий осенью 1916 года возвратился в Петроград. Здесь он загримировался и, присвоив себе одну из известнейших громких фамилий, поселился не где-нибудь, а под самым носом полиции — в гостинице «Европейская».

Весть о появлении столь известной личности, как теперь говорят, темного бизнеса моментально распространилась среди дельцов мелкого пошиба. Одним из них был представитель так называемой «золотой молодежи» дворянин Рахманинов. Шикарная жизнь требовала больших денег, а их у Рахманинова не было — его родичи были из числа обедневших известных дворянских фамилий. Когда Маклаков предложил ему должность своего секретаря и пообещал хорошие деньги, молодой человек без раздумья с радостью ухватился за такое будто с неба свалившееся выгодное предложение.