с меня пристального взгляда, Марк нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке.
– Я скучал…Я пи***ц, как подыхал без тебя…
И я уже почти растаяла, поддалась чарам этих темных омутов, что выворачивали душу, ломали меня изнутри, но краем глаза заметила то, что со скоростью света вернуло меня с небес на землю.
Кольцо. Обручальное кольцо на пальце. Теперь ОН – навсегда чужой для меня. Возможно те же слова он говорит своей жене, Анечке, когда приходит домой после тяжелого рабочего дня и ложится с ней в постель, также заставляет сгорать ее от страсти и терять голову. Возможно, сейчас я –лишь средство потешить собственное эго, самолюбие, которое я ущемила, не бросившись ему в ноги при встрече и соблюдая дистанцию.
Эти мысли, пронесшиеся ураганом в моей голове, подействовали, как ведро холодной воды.
– Пусти, – процедила со злостью, пытаясь вырваться из цепкого захвата.
– Нет, Катя. Больше я тебя не отпущу. Хватит, набегалась уже.
Все-таки мне удается вырвать руку и со всего размаху я залепляю пощечину с такой силой, что на щеке остаются следы от моих пальцев.
– За что?!
– За это! – хватаю со злостью кисть правой руки и подношу к его глазам, а то вдруг он подзабыл, что несвободен.
– Катя, – устало произносит Марк, на секунду прикрыв глаза. – Это все…не то, что ты думаешь. Все формально. И сложно.
– Ты себя слышишь со стороны?! Да так девяносто процентов мужчин говорит, Марк! А потом что? «Не могу с ней развестись, она болеет, давай дождемся, пока дочь повзрослеет» и так дальше по списку?! Пожалуйста, Марк, отпусти меня и дай уйти. Не падай в моих глазах еще ниже, чем ты уже упал, – добавляю тихо, едва сдерживая рвущиеся слезы.
Поднимаю глаза к потолку, чтобы он не видел моей боли, моей агонии. Пытаюсь его оттолкнуть, чтобы уйти до того, как позорно разревусь, но Марк снова предпринимает попытку меня обнять. Тогда я принимаю радикальные меры, так, как учил меня отец: коленом между ног. Марк взвыл и согнулся от боли, а я выбегаю, воспользовавшись случаем. Ничего, мой хороший, потерпишь, моя душевная боль, что приходит ко мне каждую ночь, сильнее. Потому что от нее нет лекарства.
Выбежав из ресторана, сажусь в первое попавшееся такси и позорно сбегаю, совершенно забыв предупредить Вячеслава. Пусть. Отключаю телефон, потому что не в состоянии кого-то слышать и о чем-то говорить. В такие минуты я хочу побыть одна, упиваясь своей агонией. Дура? Да. Потому что когда-то я позволила себе влюбиться в такого мужчину, как Марк Воскресенский.
Дома я обрадовалась, что мама уложила Никиту и сама легла рядом с ним. Потому что эту ночь я белугой выла в подушку, не в силах совладать с болью, которая, как раковая опухоль, распространилась и заразила собой всю мою сущность…
Глава 20 Марк
Слова Кати, ее слезы и боль в глазах заставили меня перейти к решительным действиям. Она права: быть в качестве любовницы – унижение. А эта женщина достойна лучшего. Именно поэтому у меня на следующее же утро состоялся разговор с женой.
– Доброе утро, Марк Валерьевич, – слегка поджав губы, поздоровалась со мной няня Лизы. Евгения Михайловна – педагог со стажем до мозга костей, и никак не могла принять, что я – приходящий отец. По ее мнению, родители должны жить вместе ради ребенка. Я ее точку зрения не разделяю, потому что не хочу иметь к тридцати годам седые волосы и вечно дергающийся глаз и стойкое желание убивать.
– Папочка пришеееел! – с воплем радости Лиза бросилась мне на шею, крепко обнимая своими маленькими ручками. Прижимаю к себе дочь и с удовольствием вдыхаю ее особенный детский запах. Ради этого стоит потерпеть и неугодную жену, и ее папашу-прокурора.
– Привет, моя принцесса! Как дела? – целую в курносый нос, чем вызываю ее веселое хихиканье.
– А ты меня совсем не любишь? Не хочешь ко мне приходить? – неожиданно совсем по-взрослому спрашивает Лиза, с грустью в голосе, опустив глаза.
На этих словах я ощущаю болезненный укол в сердце: как объяснить ребенку, что она тут совсем не причем, что все дело в ее непутевых родителях? Хреновый все же получился из меня отец, если моей малышке пришлось так рано повзрослеть и в свои три года задумываться о том, что кто-то из взрослых может ее не любить…
– Солнышко, – сильнее сжимаю ее в своих объятиях, целуя в макушку и поглаживая по спинке. – Я никого не люблю так сильно, как тебя. Ты – мое сокровище. Кто тебе вообще сказал такую глупость?!
– Мама, – еще тише добавляет Лиза. – Она сказала, что я тебе больше не нужна…
Сжимаю челюсти от злости так сильно, что они едва не крошатся. Аня как была сукой, так ею и помрет! Надо же настраивать трехлетнего ребенка против отца только потому, что я не ХОЧУ ее любить!
Я, конечно, рад, что в моей жизни появилась моя маленькая принцесса, моя Лиза, даже несмотря на то, что я изначально не проникся к ней чувствами. Но зато сейчас я безоговорочно отдам за нее жизнь, даже ни секунды не сомневаясь. В мире есть только одна женщина, ради которой я поступлю также. И именно ради нее я здесь.
– Принцесса, мама наверно была в плохом настроении, поэтому так неудачно пошутила. Это глупости. Я тебя очень и очень люблю!
– И я тебя, папочка, – и обнимает меня так сильно, что сердце щемит. Вообще с появлением дочери я стал очень сентиментален. И купил ружье. Чтоб женихов отгонять.
– А теперь беги, поиграй с Евгенией Михайловной, а мне надо поговорить с твоей мамой. Где Аня? – обращаюсь уже к подошедшей няне.
– Анна Степановна еще спит. Поздно пришла домой, – и снова поджимает губы. Понятно. Опять по клубам шарахалась. И зачем было рожать, если тебе дочь совершенно не нужна?!
И в который раз сжимаю кулаки от злости, стараясь сдержать себя при ребенке. Решительным шагом иду в спальню, резко распахиваю дверь и вижу «милую» картину: моя жена даже не удосужилась раздеться и снять макияж, так и