Читать интересную книгу Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович

Этот вывод ошарашил настолько, что Смирнов даже обжег спичкой руку: он намеревался перед дорожкой попить чайку и хотел зажечь газовую конфорку.

— А как он мог узнать о моем аресте? — вслух спросил самого себя Сан Саныч. — Как?!

Его увезли в десять, затолкали в камеру, где он промерз до утра. Конечно, вся операция имела в своих кругах огласку. Те омоновцы, кто выезжал на операцию, знали, кого надо брать. Слухи поползли лишь сейчас, а вечером они вряд ли могли широко распространиться. Значит, маньяк каким-то образом имеет доступ к этой информации. Свои отпечатки со скальпеля маньяк, скорее всего, стер, но каплю крови оставил, чтобы улика была стопроцентной.

— Хитер, сукин сын! — снова выговорил вслух Смирнов.

Он хотел уже кинуться к телефону, чтобы позвонить Климову и поделиться этими блестящими догадками, но вовремя себя окоротил.

Тогда придется рассказать о скальпеле и бинте, которые фотограф нашел, капитан непременно примчится, а имея такие улики на руках, великий сыщик подвергнется страшному искушению, и Сан Саныч не даст голову на отсечение, что тот не воспользуется ими для укрепления собственной карьеры.

Он сунул скальпель и бинт в полиэтиленовый пакет, чтобы выбросить по дороге. Денису эти сувениры не нужны, а пинкертон Климов пусть до всего доходит сам.

Смирнов хотел позвонить Нине, чтобы объяснить причину своего внезапного отъезда, но, набрав три первые цифры, положил трубку. Сейчас у него не наберется столько мудрых слов, чтобы лихо ей соврать и придумать ловкий повод для своего бегства. А он сбегал.

Проверяя документы, за обложкой паспорта он обнаружил телефон Семена Евсеевича Кугеля, адвоката жены. Это он вместо нее приезжал в Нижнюю Курью на бракоразводный процесс и довольно лихо отвел все претензии и недоумения Смирнова, добившись без проволочек расторжения брака.

После суда Сан Саныч попросил адрес жены, заявив, что он имеет право видеться с сыном. Кугель заулыбался, закивал, уверяя, что в этом со стороны бывшей супруги никаких препятствий не возникнет, но в данный момент постоянного места жительства госпожа Смирнова не имеет, ибо как раз переезжает на другую квартиру, а этого адреса у него еще нет, но Сан Саныч может записать его рабочий телефон.

— Вы позвоните мне через недельку, нет, через полторы недели, и я продиктую вам телефон и адрес Александры Александровны, — ласково прожурчал он. — Она всегда с большим теплом вспоминала о вас! И знаете, даже иногда жалела, что сбежала из вашего уютного гнездышка! Но женщины всегда так переменчивы в своих желаниях и порой так легкомысленны! И так потом горько жалеют о содеянном!

— Зачем же вы нас развели? — еле сдерживая подступившие к горлу слезы, выговорил Сан Саныч.

— Это не я вас! — дружелюбно рассмеялся Кугель. — Это матушка-судьба! А против нее все мы бессильны!

Фотограф честно через полторы недели позвонил Семену Евсеевичу. Но его не оказалось на месте, как, впрочем, и сорок два следующих раза, когда Сан Саныч терпеливо добивался своего права видеться с сыном. То он только что вышел, то отошел, то говорит с клиентом и прервать адвоката совершенно невозможно, то заболел, то уехал в командировку, наконец, его позвали, но тут разъединилась связь, а в следующий раз оказалось, что господин адвокат забыл дома записную книжку, затем госпожа Смирнова снова переезжала на новую квартиру, и адвокат опять просил позвонить ему через недельку, нет, лучше через полторы. А потом у Сан Саныча пропал телефон Кугеля. Исчез, испарился, ибо фотограф вовремя не переписал его в записную книжку. И вот злополучный номер нашелся.

Не теряя времени, Сан Саныч подскочил к телефону. Трубку подняла женщина. Смирнов мило поздоровался, не спеша выговаривая слова с грузинским акцентом, и попросил передать трубочку «дражайшему» Семену Евсеевичу.

— Но он будет только в понедельник, с двенадцати, — проворковала дамочка. — По субботам Кугеля не бывает

— Дарагая, пачиму панидельник, мине сиводни заявление нужно составить, любые деньги заплачу! — возмущенным голосом заговорил Смирнов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но сегодня суббота, я сама случайно здесь оказалась, в понедельник с двенадцати…

— Я заплачу вдвайне, втрайне, сколько надо, но мне одну бумажку составить, умаляю тебя!..

Трубка шумно вздохнула:

— Через сколько минут вы смогли бы подъехать?

— Через десать, я из машины званю!

— Хорошо, приезжайте, адрес знаете?

— Нэт, нэ помню!

Она усталым голосом его продиктовала, подсказав, что на углу висит знак «поворота нет», но там все поворачивают. Сан Саныч записал, подпрыгнув от радости, но, вспомнив, что сегодня уезжает, громко простонал. Судьба точно издевалась над ним. Сама Александра, скорее всего, уехала в свой Израиль, все справки ей мать из Красновишерска прислала еще до ее бегства, но выездные документы и оформление ребенка в детдом наверняка оформлял тот же Кугель, а у запасливого адвоката найдутся и копии документов, и требуемые выписки. Теперь-то он не откажется помочь и Смирнову восстановить статус отцовства. Новые клиенты всем нужны, а Кугелю особенно, если зашуршать крупными купюрами. Но все это уже после Нового года. Сейчас придется уехать, чтобы не дразнить гусей, дома он повкалывает, а три недели все равно останутся в запасе, и после Крещения Смирнов прикатит в Первопрестольную. Сейчас здесь слишком неуютно.

Он поехал на вокзал. Спустился в кассы, но билетов на сегодняшний день не оказалось. Оставалось двадцать минут до отхода поезда. Фотограф двинулся на перрон. Состав уже подали, шла посадка. Сан Саныч смело подошел к тринадцатому вагону, это было его любимое число, несколько секунд смотрел на хрупкую проводницу с соломенной челкой, проверявшую билеты у пассажиров. Было уже темно, шел снег, и она, поеживаясь в синем форменном пальтеце, высвечивала фонариком фамилии и даты на проездных документах. Смирнов подождал, пока девушка останется одна. Взглянул на нее, улыбнулся. Она заметила лиловый синяк под глазом, усмехнулась:

— Кто это тебя так?

— Дурак один. Точнее, дураков было много.

— Куда тебе?

— В Нижнюю Курью.

— Живешь там?

Он кивнул. Она замолчала, поскольку подошла супружеская чета с мальчиком лет пяти-шести. Последний немного покашливал, и отец, не выдержав, закрыл ему рот теплым шарфом, чтобы тот не вдыхал морозный воздух. Проводница не спеша проверяла билеты. Как назло, забарахлил фонарь. Сан Саныч не выдержал, достал зажигалку, зажег ее, чтобы посветить проверяющей, но та отмахнулась, постучала по корпусу, чертыхнулась, зашла в вагон, вышла оттуда через три с половиной минуты с другим фонарем и снова углубилась в проверку.

— Ладно, вроде контролеров не ожидается, а у бригадира сегодня день рождения. Заходи в первое купе и сиди там, не высовывайся! — согревая дыханием руки, сухо обронила она Сан Санычу.

— Спасибо, — пробормотал он.

Он и сам немало намерзся на платформе, а потому второго приглашения ждать не стал, вошел в теплый вагон, втиснулся в половинку полутемного купе, где обычно отдыхали проводницы, бросил сумку, сел у окна. Напротив тоже стоял фирменный пассажирский, и русоволосый парень взахлеб целовался с девчонкой. Его шапка валялась рядом на платформе. Влюбленные минуты три не разъединяли уст и объятий, пока фирменный не двинулся, и девчонка, заметив это, оттолкнула парня и впрыгнула в вагон. Но Ромео был так распален страстью, что бросился следом за Джульеттой. Проводница стала его выталкивать, размахивать руками, вопить, и лишь после этого русоволосый соскочил обратно на платформу. Вернулся, подобрал шапку, нахлобучил ее на голову, оглянулся, провожая взглядом хвост состава, помахал рукой и медленно побрел к вокзалу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эта мимолетная сцена так заворожила его искренностью, что Сан Саныч улыбнулся. Прояви проводница меньше служебного пыла, парень бы покатил в Киров или куда там. Ему все равно, лишь бы побыть рядом с той, кого любит.

Нине он еще сможет объяснить по телефону причину своего отъезда, но Сашка этого нежданного бегства не только не поймет, но и не простит. Он только что обрел отца, боролся за него с матерью, и вдруг тот исчезает, с ним даже не попрощавшись. Тут Сан Саныч дал маху. Надо было дождаться, пока сын проснется, и все ему внятно объяснить, приласкать, прижать к себе, шепнуть на ухо, что он скоро примчится обратно. Саша бы загрустил, но все понял. Как, впрочем, и Нина. По телефону из Нижней Курьи рассказать обо всем будет непросто. Да и захочет ли сын с ним вообще разговаривать. В этом возрасте дети бывают ранимыми и упрямыми.