Читать интересную книгу Соль жизни - Синтаро Исихара

Уже позже я понял, что не мог определить координаты по совершенно идиотской причине. Дело в том, что во время гонки использовалось калифорнийское летнее время, которое отличается на час от обычно используемого при расчетах гринвичского. Я же про это попросту забыл.

В любом случае я больше никогда не буду штурманом. Но теперь я очень хорошо понимаю того русского космонавта, корабль которого спасти было нельзя. В ответ на последнее сообщение генерального секретаря КПСС, что его награждают каким-то потрясающим орденом, он злобно прокричал: «Ордена не надо, лучше спасите меня!»

Бог смерти

Представления о боге смерти есть в любой стране и у всех людей, но конкретные формы, в которые облекается эта вера, могут быть самыми разными. В моем окружении есть несколько человек, утверждающих, что они видели этого самого бога, но каждый из них описывает его внешность по-своему. Этот бог смерти вряд ли появляется в местах, которые к смерти не имеют никакого отношения, а потому люди, видевшие бога смерти, наверное, не могли его видеть совершенно случайно.

Важно, а вернее просто необходимо уяснить себе, что бог смерти и дух покойника вещи разные. Дух — это некоторое воплощение умершего, а бог смерти вызывает смерть, он приходит с вестью о смерти, то есть это существо, связанное со смертью самым непосредственным образом.

Люди, которые вживе повстречали бога смерти, лучше других сумели почувствовать прикосновение смерти. Это страшно, но есть в этом и элемент удачи. А уж что эти люди извлекли из встречи, зависит только от них самих.

Один мой приятель, с которым мы частенько проводили свободное время, рассказывал мне, что он в детстве видел бога смерти. Когда он учился в третьем классе, умерла его любимая собака. Он почувствовал, что не может просто так расстаться с любимым существом, и решил как-нибудь по-своему и достойно похоронить собаку. Хорошенько подумав, он решил вернуть ее морю. Дело в том, что он подобрал эту собаку щенком на берегу моря.

Стояла зима, до моря было далеко, и мальчик решил сбросить труп с моста в реку Эдогава, которая протекала неподалеку. Он положил труп в картонный ящик, закрыл его, поставил на багажник своего велосипеда.

В то время людей там жило мало. Вот и сейчас — несмотря на наступивший вечер, прохожих было немного.

Мальчик остановил велосипед у моста, убедился в том, что прохожих на мосту нет, доехал до середины, еще раз убедился, что никого рядом нет, отвязал ящик от багажника. Для ребенка это был изрядный груз, мальчик кое-как дотащил ящик до ограждения моста и собирался было сбросить его, но тут сзади послышался голос. Он в удивлении оглянулся и увидел женщину с неопрятно спадающими на плечи волосами. Несмотря на зимний холод, на ней был тонкий летний халат.

Женщина спросила приятным голосом: «Ну что, умерла?» Он уже собирался что-то ответить, но тут его вдруг одолел неописуемый страх, он сбросил стоявший на ограждении ящик вниз, вцепился в велосипед и бросился бежать прочь. Добежав до начала моста, он набрался мужества и обернулся. Среди зимних сумерек посередине моста смутно белел женский халат. Мой приятель сказал: «Это была не женщина. Коробка с собакой была плотно закрыта, и только я один знал, что там находится. А еще важнее то, что голос у нее был такой нежный. У людей такого голоса быть не может. У людей не бывает такого ласкового, нежного голоса».

Если предположить, что та женщина действительно была богиней смерти, то отчего же у нее был такой нежный голос?

Скат

В то время как другие ребята заполняли смесью акваланги или готовили яхту к предстоящему плаванию, Ои все возился с гарпуном от подводного ружья, стучал по нему, выравнивал, шлифовал на кругу наконечник.

Каждый раз, как я бросал на него взгляд, он, будучи заикой, извиняющимся тоном повторял: «У-у меня г-глаза пл-лохие, если гарпун у меня хоть чуть-чуть кривой будет, обязательно промахнусь».

Яхта, принадлежавшая Гусукуме, была довольно потрепанной, в гидрокостюмах всех членов экипажа, начиная с Гусукумы, тут и там зияли дыры. Это были бывалые ребята, которым было наплевать на внешний вид. Но Ои, с которым я в тот день познакомился, выделялся даже среди них своими дырками, которые были зашиты рыболовной леской, — он был первым по этой части.

Он страдал близорукостью и астигматизмом. Обычно ныряльщики с такими дефектами применяют очки с диоптриями, но Ои пользовался самоделкой: засовывал самые обычные очки с оторванными дужками под очки для плавания, а промежуток между двумя оправами забивал лоскутами.

В довершение всего он один позволял себе не участвовать в общих работах; прищурившись, он с самым серьезным видом занимался своим ружьем. Наблюдая за ним, я думал, что только он из всей компании похож на человека, у которого есть жена и дети.

Компрессор работал плохо, потребовалось время, чтобы его починить, но я не мог сдержать своего нетерпения и поплыл в самый конец Санбаси без гидрокостюма — на мне были только очки, трубка и ласты. В самой Японии еще продолжалась весна, временами бывало прохладно, а вот здесь, на Окинаве, стояло уже настоящее лето, на море дул теплый юго-западный ветерок, небо было ясным — словом, неописуемая красота и избавление на часок от томительного ожидания, от шума компрессора.

Вода была очень теплой, кожа пропитывалась незамутненностью нового лета.

Было время прилива. Всего в пятидесяти метрах от пристани находился редко используемый судами фарватер, а сейчас вместе с приливом сюда занесло стаю морских окуней длиной сантиметров шестьдесят-семьдесят. Я тут же вернулся на яхту, взял ружье, выплыл сначала в море, а потом подплыл к стае. Подстрелить самую большую рыбину не составляло труда.

Рыбы бросились врассыпную, но, как я и думал, вскоре снова сбились вместе и, сделав круг по бухте, вернулись к скале, где я их и поджидал. Тут я подстрелил еще одного окуня. Менее чем за десять минут, без всякого акваланга, я добыл двух приличных рыбин. Гусукума сказал: «Ну, теперь дело пойдет», а Ои оценивающе смотрел то на меня, то на рыбин на палубе, и повторял, одобрительно кивая головой: «Очень неплохо. Очень приличный размер для окуня».

Охота у острова Кубадзима тоже принесла мне удачу. В этих местах ставрида хираадзи встречается редко, но на сей раз одна рыбина метровой длины заплыла сюда, вероятно заблудившись в приливах и отливах, и мне удалось подстрелить ее. Кроме того, я притащил две штуки самой вкусной на Окинаве рыбы акадзин — местная разновидность морского судака, и одного лангуста. У других улов оказался похуже, а Ои, к сожалению, вернулся вообще с пустыми руками.

«У-удивительно: здесь — и вдруг такая ставрида! А ты, видно, рыбак солидный», — похвалил меня Ои, признавая свою неудачу. Потом он достал ружье и, цокая от досады языком, стал постукивать по своему гарпуну, проверяя, прямой ли он.

— Что, ружье тебя подвело? — спросил я его чуть насмешливо.

— Да нет, ружье, конечно, тоже, но главное — это очки, — он горько усмехнулся и опустил глаза.

Я хотел было сказать, что ему нужно купить специальные очки, но поскольку ничего не знал о его работе и жизни на суше, то сдержался. Наверное, и гарпун, который он держит в руках, он когда-то погнул, а потом выпрямил. Но раз погнутый гарпун вернуть в его исходное состояние не может даже специалист. А подводные очки с диоптриями — вещь и вправду дорогая…

Пока мы перемещались в Симоносэ, я обнаружил нечто интересное. В тридцати метрах справа по борту я заметил большой плавник. Сначала я подумал, что это акула, но потом увидел, что спинных плавников было два, а значит, перед нами был скат. Судя по размерам плавников, в нем было больше двух метров.

Когда я был на острове Бора-Бора на Таити, однажды вечером мне довелось увидеть с террасы бунгало в свете фонарей, как кувыркается скат. Но наблюдать его вместе с рыбами — это было нечто особенное. Гидрокостюма на мне не было, тратить время на переодевание было жалко, я нырнул в воду только в очках, с трубкой и в ластах.

На море играли волны высотою в метр-два, из-за них увидеть ската было трудно. Скат по каким-то своим соображениям тоже плыл по поверхности, но он исчезал из поля зрения, когда рассыпался гребень волны. И вдруг я увидел его совсем рядом — метрах в четырех или пяти. Скат в этот момент как раз изменил направление и поплыл прямо на меня. Поскольку питается он планктоном и мелкой рыбешкой, его пасть была широко разинута — в мою сторону. Он производил впечатление не столько живого существа, сколько искусно выполненного механизма из пластика. Но когда он закрыл, а потом снова раскрыл свою пасть, я вздрогнул от ужаса. Рядом со мной в воде находилось огромное морское чудище. Его пасть была шире моих плеч, будь на то его желание, оно могло бы спокойно проглотить мою голову. Жабры по обеим сторонам пасти просвечивали, словно это была циновка грубого плетения. Сквозь жабры виднелось море, что делало ската еще более неприятным.