Читать интересную книгу Атлантический океан - Жорж Блон

В 1592 году Плимут посылает Дрейка заседать в Парламенте, но словесные бури не пришлись по нраву этому человеку, привыкшему больше к реву ветра и крику чаек над волнами.

Название флагманского корабля, на котором Дрейк отплыл в 1594 году в Вест-Индию, имеет на английском языке ясное значение: «Дифайенс» (вызов). И, кажется, именно с этого момента судьба принимает вызов гениального авантюриста, до сих пор такого удачливого.

В конце XVI века Панама, самый важный пункт транзита сокровищ из Перу, переживала очень сильное оживление. В порт без конца входили и отправлялись из него всевозможные корабли. Было сколочено уже немало внушительных состояний.

– Такой город, если я на него нападу, скорее согласится заплатить выкуп, чем даст себя разрушить.

Дрейк был твердо уверен в том, что его имя вызовет в городе страшную панику. Составив ультиматум, он поручает одному из своих капитанов, Баскервилю, доставить его губернатору Панамы на тихоокеанское побережье.

– Я подожду вас здесь, а вы совершите хорошую увеселительную прогулку.

Но на самом деле из-за климата, комаров, змей путешествие через перешеек никогда не было увеселительной прогулкой. Дрейк это хорошо знал, так как сам был здесь в 1572 году> возглавляя маленькую экспедицию, которая пробиралась к портам Панамы. Баскервиль согласился выполнить такое поручение и с небольшим отрядом отправился по пути, проложенному караванами мулов, перевозивших испанское золото.

Через три недели странная новость пришла на корабль. Принес ее местный рыбак: на соседнем пляже он видел нескольких англичан, которые пришли туда пешком. Все они в жалком состоянии и просят помощи.

– Не могу поверить, что это Баскервиль, – сказал Дрейк капитану своего корабля. – Подойдите ближе к берегу.

Посланная лодка подобрала на пляже обессиленных людей, среди них был и Баскервиль. Да, это был он, не только изнуренный, но и раненый.

– Нам не повезло, адмирал. Гарнизон Панамы хорошо защищался, даже пошел в контратаку.

– Ничего, подождем. Панама от нас никуда не уйдет.

Особенно бесило Дрейка то обстоятельство, что причина, из-за которой ему пришлось отложить наказание наглого города, была для корсара немного конфузной: дизентерия. Несколько дней «Дифайенс» крейсировал вдали от Порто-Бельо. Чтобы развлечь лежавшего в своей каюте адмирала, художник, официально картограф экспедиции, пришел показать ему акварели.

– Это вид островка Буэнавентура, адмирал. Мне хотелось поместить «Дифайенс» у этого зеленого берега.

Дрейк смотрел с явным нетерпением и не отвечал ни слова. Лекарь адмирала сделал художнику знак удалиться. Через минуту послышались крики, затем звук торопливых шагов на корме. К собравшимся офицерам вышел лекарь.

– Адмирал сказал мне, что хочет любой ценой идти на разгром Панамы. «Сейчас же отдаю приказ». Он поднялся на койке и упал мертвый.

«До Нельсона в Англии не было более знаменитого моряка». Эта фраза по существу или дословно выходила из-под пера многих английских историков. Испанцы со своей стороны, видимо, тоже не забывали Дрейка. В 1915 году один из его биографов, А. Мейсон, имел случай встретиться с алькальдом города Кадиса. Этот городской голова был с ним так мало любезен, что Мейсон спросил о причине подобного отношения. Испанец посмотрел ему в глаза:

– Разве вы забыли Дрейка?

Нет на свете беспокойнее груза, чем порох. Во время второй мировой войны суда с боеприпасами, составлявшие конвои союзных держав, пересекали Атлантику и Северный Ледовитый океан. Если в одно из них попадала торпеда, бомба или меткий снаряд, зрелище всегда было потрясающим: глухой взрыв, огненный столб как будто до самого неба, густой дым, а потом, когда он рассеется, на море ничего, абсолютно ничего, словно корабля вовсе и не было.

Подобная участь ожидала в 1689 году французский фрегат «Серпант» с 24 пушками на борту, атакованный голландским судном в то время, когда он доставлял из Кале в Брест бочонки с порохом. Канониры старались как могли, отвечая на залпы нападающих, но весь экипаж считал положение не слишком приятным. Юнга, не менее матросов понимавший, какая угроза нависла над «Серпантом», сидел, смертельно бледный, прижавшись к мачте. Возраст его мог служить некоторым оправданием – двенадцать лет. Капитан «Серпанта» заметил испуганного мальчика.

– Пусть встанет. Привяжите его к мачте. Тот, кто не умеет смотреть опасности в глаза, не заслуживает жизни.

Матросы повиновались. В те времена детей не баловали. Капитан «Серпанта» носил имя Жан Бар. Юнга, Франсуа-Корниль, был его сыном.

Жан Бар – один из самых знаменитых французских корсаров (он не был пиратом). То, что изображают почти все его биографы, напоминает серию лубочных картинок, среди которых есть достоверные, а есть и спорные. Сцена на борту «Серпанта» – истинная правда.

Когда Жана Бара произвели в капитан-лейтенанты королевского флота (8 января 1679 года), Людовику XIV был известен его послужной список. Король знал, что этот 29-летний уроженец Дюнкерка, сын судовладельца, служил под началом голландского адмирала Рюйтера, морского гения, и что потом он ушел от него из патриотических соображений, в то время как Франция выступила против Голландии. Но когда, много лет спустя, Жан Бар, капитан первого ранга, попал к королю на прием, Людовик XIV, хотя он и не подал вида, был несколько удивлен, так как представлял себе этого моряка совсем иным.

В то время корсарам оказывал покровительство министр Поншартрен, предпочитая морской разбой дорогостоящим морским баталиям, тем более что французские эскадры не добивались в них особенных успехов. Именно он и предложил сделать корсаров офицерами королевского флота. Офицеры Морского корпуса, надменные, словно павлины, старались, не жалея сил, унизить офицеров-корсаров. Их язвительность дошла до предела, когда распространился слух, что король собирается принять у себя Жана Бара.

– Этот неотесанный мужик топает, как буйвол, а теперь он совсем одурел от гордости. Для приема в Версале он заказал себе камзол и короткие штаны из золотой ткани, подбитые серебряной парчой. Его помощник кавалер Форбэн, настоящий ярмарочный шут, водит этого разодетого медведя по всему Парижу.

Однако человек, который стоял теперь перед Людовиком XIV, был хорошо одет и держался с достоинством. Крупный, с пухлыми губами, скуп на слова, но в его живых синих глазах светится ум. Этот корсар, наводивший страх на испанцев, англичан и голландцев, понравился Королю-Солнцу. Он беседовал с ним долго и задавал много вопросов.

Из своих набегов на мавров Сале Жан Бар привез пятьсот пятьдесят отменных пленников, в том числе и сына правителя этого африканского порта, что сулило немалые выкупы. Став капитаном второго ранга, он осуществил оригинальный замысел объединения всех корсаров в одну особую эскадру. «Каперская часть» не оставляла противника в покое, грабила и топила его торговые суда, нападала на разрозненные боевые единицы, рассеивалась перед превосходящими силами и вновь соединялась, выследив более мирные корабли. Последнее отчаянное дело относилось к 1687 году.

– Расскажите подробности, – попросил король.

Жан Бар на своем фрегате «Шутки» и Форбэн на фрегате «Насмешницы» получили в то время задание сопровождать двадцать торговых кораблей из Северного моря к Бресту. На меридиане острова Уайт появились два английских судна: «Несравненный» (48 пушек) и его «спутник» (44 пушки). На борту кораблей корсаров их было только 40. Жан Бар понимал, что при этом нападение подобно самоубийству, но этот бой открыл бы путь для торговых судов. Он начинает атаку.

Оба француза хотели взять английское судно на абордаж, но вначале ветер был для этого неблагоприятен. Потом он переменился. Битва борт к борту продолжалась три часа. Торговый флот был уже далеко, вне пределов досягаемости. На борту французских фрегатов со сбитыми мачтами, изрешеченных снарядами, вышел наконец весь порох. В живых там оставалось всего тридцать человек, некоторые из них в тяжелом состоянии. Форбэн ранен шесть раз, у Жана Бара одно легкое ранение. Надо сдаваться, переходить на борт «Несравненного», где пленных встречает боцман.

– Как? – говорит Жан Бар. – Ни одного офицера, чтобы нас принять?

– Они все мертвы, сударь. Вы хорошо поработали.

Оба раненых капитана и еще один младший офицер, Во-Минар, были заключены в форте Плимута. Толстые стены, окна с решетками, на дверях засовы. Обращались с узниками вполне прилично, особенно с Жаном Баром.

– Ваш чин заслуживает уважения, – сказал ему комендант форта.

Слава Жана Бара приносит ему и неприятности. Англичане отказались обменять его на кого-нибудь из своих капитанов, пленников во Франции.

Воздействие Жана Бара на людей не было вымыслом. Поддавшись его обаянию, английский хирург из форта становится сообщником заключенных. В один прекрасный день он принес пакет с перевязочным материалом, внутри которого оказался крепкий напильник. С этого момента узники уже смело ведут свою игру.