Мне хотелось бы рассказать по порядку, что дальше было с нами обоими, особенно с моим соседом, но, к сожалению, не могу этого вспомнить: вскоре я и сам был без сознания. Очнулся я в маленьком блиндажике, по всем углам заставленном телефонными аппаратами. По командам капитана, который там был, я понял, что это пункт связистов. Капитан беспрерывно держал возле уха трубку, принимал сообщения, приказы и сам приказывал, не бросая трубки: посылал своих связистов то туда, то сюда на исправление проводки. Заметив, что я очнулся, приказал:
- Не медли, сержант! Если можешь хоть немного шевелиться, то давай жми в медсанбат! Тут лощинкой проползешь!..
"А как я попал сюда?" - хотелось мне спросить у капитана. Он будто почувствовал это и сказал сам:
- Несли тебя санитары, контуженного. Да не донесли... Тут такое началось... И лучше не дожидаться ночи... Может быть еще хуже...
Я потянул к себе свой рюкзак, собираясь выполнить приказ капитана, но он вдруг остановил меня:
- Подожди! Автомат оставь тут! Нам потребуется! Винтовку возьми!.. Вон стоит у входа.
Винтовка показалась мне такой тяжелой, и чтобы вскинуть ее на плечо, нечего было и думать. Разве только волочить рядом с собою по траве.
Я так и сделал. Выбравшись из блиндажа, пополз по зеленой канавке, видимо, единственному пути сообщения для связистов. Винтовку, как жердину по воде, тащил за собою. Куда вела сухая канавка, не знал, только чувствовал, что куда-то дальше от передовой линии. Встретил связиста с катушкой телефонного провода за плечами. Прежде чем разминуться, спросил, куда ведет канавка.
- Куда ведет, туда и приползешь, если не прихлопнет миной! подозрительно отозвался связист. - А ты что, ранен?
- Рана, наверно, не тяжелая, - надеясь на сочувствие, ответил я. Левая рука не действует. А вот контузия... Едва очухался в вашем блиндаже.
- А-а, так это ты? - догадался связист. - Видел тебя!.. Рядом с офицерской каской лежал... Наши еще там?
- Были там... Но сколько времени ползу, не могу определить: в глазах желтизна и в голове страшно шумит.
- Ну ползи, ползи! - промолвил связист. - Там впереди - вода... Но остерегайся, не высовывайся!.. Прихлопнут сразу! Тут они прорвались в одном месте... Поставили пулеметы с фланга... Каска трофейная у тебя откуда?
- Не знаю. Должно быть, наши надели, когда потерял пилотку.
- Ну ползи, ползи!.. Хорошо, что головы не потерял!.. Патроны есть?
- Не могу проверить... Одна рука...
- Давай сюда!
Связист почти вырвал у меня винтовку, энергично лязгнул затвором:
- Есть обойма! Мало. Дать еще одну?
- Спасибо! - И засунул обойму в верхний карман гимнастерки и пополз дальше.
- Ну, держись! - крикнул связист вдогонку.
"Наверно, показался ему ненадежным, - подумалось мне. - Очень растерянный, нерешительный... Волосы потные, слипшиеся... И рюкзак за плечами, будто торба с пастушьим завтраком..."
Представил себя таким, и вдруг тяжко и противно стало на душе: "Может, и действительно мне только в кладовке стоять да хлеб развешивать. Будто и не воевал я раньше, не был под Барвенковом и под Ростовом, не занимал оборону возле домика Шолохова в Вешенской, не ранен в боях под Сталинградом".
Перебитое плечо стало болеть сильнее, может, от тревожных мыслей. Левая рука совсем отказывает, нельзя даже пальцами пошевелить. Вся нагрузка на правой: и перевязь винтовки, и подбородник немецкой каски. "Смогу ли стрелять одной рукой, если потребуется?"
Снял каску с руки и надел на голову. Маскировка? Для вражеского снайпера, может, и так: тут действительно уже могут быть и немцы. А для пушки или миномета - разбора нет: вражеская территория, и все. Низина насквозь перекопана снарядами.
Вот и тот ручеек впереди, про который говорил связист. Его надо переползти, а может, переплыть, не высовываясь на поверхность. Как переправлялся связист - его дело. Может, он и не лазил на ту сторону ручья. А может, это болотце, а не ручеек?
Когда я подполз совсем близко к воде, потянуло влаж ным холодком. На теплых бережках водоемчика ползали пчелы. Они находили тут какую-то поживу для себя. Если они пьют такую воду, то можно и мне... Потянул немного из-под кочки и ощутил во рту что-то теплое и мыльное... "Нет, не родник это!"
Переползать все равно надо. Рискнуть, перебежать берегом? Так пули, осколки от снарядов и мин не свищут. Видно, прорвались танки в наш фланг. Стоят на наших позициях и перерезают дорогу пулеметным и пушечным огнем. Чувствуется, что далековато стоят, так как "смолят" из всех видов оружия без особого прицела - снаряды рвутся по всей низине, разрывные пули крупнокалиберного пулемета трещат в сухой осоке и кустах лебеды по всей тыловой площади. Вражеские минометы также бьют издалека, перенеся огонь с наших позиций, иначе уже можно навредить своим. Ручейка минометчики не видят и пока что не нащупывают его. Если же хоть немного высунуться из этого единственного тут укрытия, то наводчики засекут и тогда не спасешься.
Надо как можно быстрее вырваться отсюда... И вперед, только вперед, хотя взрывы слышны и там. Попасть в плен страшнее, чем погибнуть. Прикрывшись своими пушками, могут ринуться сюда вражеские автоматчики, и тогда как отобьешься от них одной рукою и только с двумя обоймами.
...Всплеснула вода. Мне послышалось, что передо мною, но слуху своему не поверил: это, наверно, подо мною, когда перекидывал винтовку на плечи, чтоб не намочить затвор. Снова что-то плеснуло. Действительно, передо мною я поднял голову и посмотрел вперед. Этим же ручейком навстречу мне ковылял, пригнувшись, парень в нашей форме, но без всякого головного убора и без оружия. Кисть одной руки замотана каким-то тряпьем.
- Ложись! - очевидно, подчиняясь инстинкту самосохранения (боец демаскирует ровик), скомандовал я больше взмахом руки, чем голосом, и наставил на него винтовку. Тот послушно лег в лужу, только перевязанную руку держал над головою: то ли спасал ее от влаги, то ли подавал знак, что сдается в плен.
- Плыви сюда! - показал я дулом винтовки.
Парень начал старательно упираться свободной рукою в зеленый склон ручья и приближаться ко мне. Глаза его дико испуганно уставились на дуло моей винтовки, и безвольное, как бы парализованное тело будто само плыло к страшно темному и бесконечно глубокому придонью смертоносного ствола. Когда-то я слышал от людей, что, мертвея от глаз удава, кролик сам ползет навстречу своей гибели. Не случалось видеть такое, а вот теперь почему-то вспомнилось.
- Ты куда? - грозным шепотом спросил я у парня.
Его глаза вдруг взволнованно заморгали, и в них я уловил искру радости.
- Вы разве наш?.. Советский?..
- А ты чей?
- У вас каска немецкая... И карабин...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});