— Но если дикарь невиновен, то где же этот дьявол? — спросил префект.
— Невиновность киммерийца еще не доказана,— сказал инквизитор.— Но для начала обыщем помещение...
Он остановился, прислушиваясь. С улицы донесся грохот колес кареты. Грохот приближался, затем стих, словно обрубленный.
— Дионус! — распорядился Деметрио.— Отправь двух человек к карете! Пусть приведут сюда кучера.
— Судя по звуку,— сказал Арус, который хорошо изучил все уличные шумы, — я бы сказал, что эта карета остановилась перед домом Промеро, это напротив магазина шелковых товаров.
— Кто такой Промеро? — спросил Деметрио.
— Главный секретарь Каллиана Публико.
— Доставьте и его вместе с кучером,— приказал Деметрио.
Двое стражников двинулись прочь. Деметрио все еще изучал труп. Дионус, Арус и оставшиеся в комнате стражники не сводили глаз с Конана, который стоял неподвижно, с мечом в руке, как живое воплощение угрозы. Через некоторое время перед замком прозвучали шаги, и почти сразу же вслед за этим в дом вошли оба стражника и с ними плотный смуглый человек в кожаном шлеме и длинной куртке кучера, который держал в руке кнут, и маленький перепуганный человечек, типичный представитель того рода людей, что выбиваются из среды ремесленников и становятся правой рукой богатого купца или торговца. Обнаружив на полу труп, человечек с криком отшатнулся.
— Ох, я же знал, что все это плохо кончится! — пролепетал он.
— Вы Промеро, главный секретарь, я полагаю,— сказал Деметрио.— А ты?
— Энаро, кучер Каллиана Публико.
— Вид твоего убитого хозяина, кажется, не слишком потряс тебя,— заметил Деметрио.
Темные глаза блеснули.
— А чего вы ждали? Кто-то сделал то, что я давно уже собирался сделать, да никак не мог решиться.
— Так, так! — пробормотал инквизитор.— Ты свободный человек?
В глазах Энаро мелькнула горечь, когда он распахнул свою куртку и показал выжженное на плече клеймо.
— Ты знал, что твой господин вернется сюда ночью?
— Нет. Вечером я пригнал карету, как обычно, к замку. Он сел, и я направил лошадей к его вилле. Но прежде чем мы выехали на Паллианову дорогу, он приказал мне возвращаться назад. Он показался мне очень взволнованным.
— И ты повез его обратно в замок?
— Нет. Он мне велел остановиться возле дома Промеро. Там он меня отпустил и приказал вернуться за ним вскоре после полуночи.
— Сколько времени было тогда?
— Тогда только-только стемнело. Улицы были почти пусты.
— Что ты делал после этого?
— Я вернулся в барак, где живут рабы, и оставался там, пока не пришло время забрать моего господина из дома Промеро. Я поехал прямо туда. Ваши люди схватили меня, прежде чем я успел постучать в дверь Промеро и назвать себя.
— Ты не догадываешься, зачем Каллиан решил навестить Промеро?
— Он не разговаривает с рабами о своих делах.
Деметрио повернулся к Промеро:
— Что вы знаете об этом?
— Ничего.
Зубы секретаря стучали.
— Каллиан Публико входил в ваш дом, как уверяет кучер?
— Да, господин.
— Как долго он у вас оставался?
— Совсем недолго, а потом он собрался уходить.
— От вашего дома он отправился в замок?
— Не знаю! — Голос секретаря сорвался.
— Зачем он приходил к вам?
— Чтобы... чтобы обсудить дела.
— Вы лжете! — резко произнес Деметрио.— Зачем он к вам приходил?
— Не знаю! Не знаю! — истерически выкрикнул секретарь.—Я не имею к этому отношения...
— Заставьте его говорить, Дионус! — приказал Деметрио.
Дионус сделал знак одному из своих людей. С жестокой ухмылкой тот подошел к задержанным.
— Вы знаете, кто я такой? — угрожающе спросил он. Он поднял голову и уставился на свою жертву, которая шарахнулась в сторону.
— Вы Постумо,— испуганно ответил секретарь.— Во время допроса вы выдавили глаз одной девушке, которая не хотела выдать своего любовника.
Жилы на шее Постумо вздулись, лицо залила красная краска, когда он схватил жалкого человечка за ворот и так его повернул, что почти задушил беднягу.
— Говори, крыса! — зарычал он.— Отвечай инквизитору!
— Митра! Пощады...— пролепетал Промеро.— Я клянусь...
Постумо безжалостно ударил его по лицу, сперва слева, потом справа, швырнул его на пол и пнул ногой в пах.
— Пощады...— хрипел разбитый секретарь,— Я все... все скажу...
— Тогда вставай, скотина! — загремел Постумо,— Нечего тут разлеживаться и скулить!
Дионус тайком бросил взгляд на Конана, посмотреть, впечатляет ли его эта сцена.
— Теперь вы видите, что бывает с теми, кто бунтует против власти,— заметил он.
Полный презрения, Конан плюнул ему под ноги.
— Это слабак и дурак,— проворчал он.— Пусть только кто-нибудь из вас попробует схватить меня, и он получит возможность собирать свои кишки прямо с пола.
— Вы готовы говорить? — спросил Дионус секретаря.
— Я знаю только...— хрипло шепнул Промеро, с трудом поднявшись на ноги и скуля при этом, как побитая собака,— что Каллиан, вскоре после того как я вернулся домой (я оставил замок почти одновременно с ним), постучал в мою дверь и отослал карету. Он угрожал мне, говорил, что выгонит с работы, если я расскажу об этом. Я только бедный человек, господин, у меня нет ни друзей, ни связей. Не работай я у него, я умер бы от голода.
— Это ваше дело,— буркнул Деметрио,— Как долго он оставался у вас?
— Примерно за полчаса до полуночи он ушел от меня и упомянул, что направляется в замок, но потом вернется ко мне, когда сделает то, что задумал.
— А что он задумал?
Промеро медлил, но испуганный взгляд на Постумо, который угрожающе сжал кулак, быстро развязал ему язык.
— В замке было нечто, что он хотел исследовать.
— Но почему он делал это один и в такой тайне?
— Потому что эта вещь не была его собственностью. Она прибыла на рассвете вместе с караваном откуда-то с юга. Люди из этого каравана знали не больше, чем другие люди из другого каравана, откуда-то из Стигии,— тем тоже поручили попечение над этой вещью. Она предназначается Карантесу из Ханумара, жрецу Ибиса. Те, кому это было поручено, заплатили караванщику за то, чтоб эта вещь была отдана Карантесу из рук в руки, лично, но этот висельник хотел двинуться прямо в Аквилонию, по дороге, которая минует Ханумар. Поэтому он решил, что может оставить ее is замке, пока Карантес за ней не пришлет. Каллиан заявил, что он согласен, и обещал ему, что отправит слуг к Карантесу, чтобы передать ему посылку. Но после того, как караван ушел и я заговорил было о посыльных, Каллиан запретил мне это делать. Он сидел, размышляя, перед предметом, который оставили здесь те, кто приходил с караваном.