Читать интересную книгу Кукловод - Сергей Шхиян

— Может быть, заедем в здешнее поместье? — предложила Маша.

— Ты знаешь местных помещиков? — спросил я.

— Я даже не знаю, где мы находимся, но ведь здесь должно быть какое-нибудь поместье, — ответила княжна и добавила, не меняя голоса. — Смотри, нас кто-то догоняет.

Я обернулся. Из рощи, которую мы только что миновали, галопом выезжало несколько всадников. Мне это явление не понравилось, я попросил княжну пригнуться, чтобы ее не было видно из-за верха кибитки, а сам приготовил пистолет.

— Ты думаешь, они за нами? — спросила девушка. Вопрос был хороший! Куда еще могут скакать галопом десяток всадников ночью по скользкой дороге!?

— Посмотрим, — сквозь зубы пробормотал я, лихорадочно думая, что предпринять.

У меня с собой на козлах был только один пистолет и сабля, сущая ерунда, учитывая количество преследователей. Кавалькада быстро нас нагоняла. Я попробовал вожжами взбодрить коней, они чуть прибавили в беге, но не так, чтоб можно уйти от верховых.

— Догоняют? — спросила Мария.

Она спустилась вниз козел, так что теперь ее заметить можно было только сбоку, но и сама она ничего не видела.

— Догоняют, — ответил я, пытаясь рассмотреть, что это за люди.

Несмотря на чистое небо и почти полную луну, подробности я рассмотреть не мог, даже то, чем они вооружены. Всадники прижимались к лошадиным шеям и видны были только из шапки.

— Неужели это папенька послал за нами людей! — сердито сказала девушка.

Я подумал, что это был бы для княжны самый лучший вариант, но ничего по этому поводу сказать не успел, кавалькада нас нагнала. Скакали они по двое в ряд, так что начали нас обходить по обоим бокам. Я увидел лицо первого, догнавшего кибитку, молодого человека в крестьянской шапке. Левой рукой он держал поводья лошади, а в опущенной правой, был пистолет. Когда голова первой лошади поравнялась с козлами, и всадник оказался напротив окна кибитки, он выстрелил внутрь и сразу же съехал с дороги, освобождая место следующему.

Я хотел его застрелить, но не успел, нас догнал второй всадник и тоже разрядил пистолет в пустую кибитку. Вслед за ними затрещали следующие выстрелы. Наших лошадей напугала стрельба, и они рванули вперед. Пришлось вцепиться в вожжи обеими руками. Я элементарно не понимал, что происходит. Преследователи почему-то стреляли не в меня, а в экипаж.

Вдруг все стихло. Я оглянулся через плечо. Кавалькада, отстрелявшись, развернулась назад и неспешно удалялась. Мы уже приближались к центру села, и дорога пошла на крутой подъем к храму. Это немного сбило лошадей с дыхания, они пошли тише и начали слушаться вожжей. Остановил я их почти возле церкви.

Стрельба разбудила все село. Собаки надрывались в подворьях и со всех сторон к церкви сбегались полуодетые люди. Позже выяснилось, что никаких французов местные жители в глаза не видели, о войне только слышали и торопились не пропустить редкое зрелище.

Вышел и батюшка в рясе надетой прямо поверх ночной рубашки и опорках на босу ногу. Вокруг нас быстро собралась толпа. Мне пока было не до разговоров и объяснений, я рассматривал расстрелянную кибитку. Изрешетили ее так, как будто стреляли из автомата, причем явно целились в седоков. Маша молча стояла рядом, переживая случившееся. Спросить меня она ни о чем не могла, мешали зрители, хмурилась, и ковыряла пальцем пулевые отверстия.

У меня уже появилась версия произошедшего, как казалось наиболее логичная. У нападавших был приказ убить только пассажиров и не трогать кучера. То, что княжне приспичило прокатиться на воздухе, спасло ей жизнь.

Когда крестьяне осмотрели расстрелянный экипаж, внимание переключилось на пассажиров и священник, как самый авторитетный здесь человек, спросил, кто мы такие и что собственно произошло. Пришлось сходу придумывать правдоподобную историю. Я назвался управляющим курского помещика, а Машу представил как своего племянника, благо под ее романтической одеждой определить пол было невозможно. Объяснил, что мы ездил по торговым делам, в дороге у нас заболел и умер кучер, потому мы с племянником были вынуждены сами править лошадьми. При въезде в деревню на нас напали разбойники, и нам с трудом удалось от них ускакать.

Рассказ получился вполне правдоподобным, и ни у кого не возникло сомнений в моей искренности. Раздетые люди начали мерзнуть на ночном ветерке, никаких интересных событий не происходило, и любопытные начали расходиться. Батюшка тоже было, попрощался и собрался вернуться дом, но христианское милосердие вовремя постучалось в его сердце и как добрый самаритянин, он предложил нам ночлег.

Я, само собой, тут же с благодарностью согласился и, взяв лошадей под уздцы, повел на поповский двор. Они уже совсем успокоились, не в пример Маше, которая как только мы остались вдвоем, набросилась на меня с упреками:

— Что ты еще выдумал, какой я тебе племянник, как я теперь смогу раздеться, у меня под плащом платье!

— Откуда я знал, во что ты одета, — огрызнулся я. — Мне что нужно было сказать попу, что ты княжна в мужской шляпе или карбонарий? Просто скажешь, что не можешь раздеваться.

— А как я буду ходить в доме с покрытой головой?!

— Тогда давай откажемся здесь ночевать! Нужно было одеваться по-человечески, тогда бы и не было никаких вопросов! — попытался я как-то решить проблему. — Поехали дальше!

— Никуда я ночью не поеду, ты, что не понял, меня пытались убить! Не иначе братец постарался! К тому же я на ходу засыпаю! — продолжала сердиться княжна.

— А я еще и есть хочу, у меня со вчерашнего утра крошки во рту не было. Давай как-то приспосабливаться, в дороге еще и не то может случиться.

Я передал лошадей и экипаж заботам поповского работника. Он недовольный тем, что его побеспокоили, ворча под нос, повел их на конюшню, а мы направились в дом священника.

Жил батюшка в большой крестьянской избе пятистенке в спартанской простоте. Никаких новомодных мебелей у него не было, спали домочадцы на лавках и полатях, ели за одним большим столом. Кроме людей в избе содержалось пара телят, так что и запах здесь был соответствующий.

Попадья, кряхтя и что-то шепча, я надеялся, что не проклятия, а молитвы, запалила дешевую сальную свечу и, не скрывая звучных зевков, предложила нам ужин. Я поблагодарил и отказался. Разводиться с едой явно не стоило, и так наше присутствие было в тягость.

— Места у нас мало, самим спать негде, батюшке что, назовет людей, а как спать уложить все на мне, — бормотала попадья, шлепая босыми ногами по полу. — Вам где стелить? — спросила она, почесывая под посконной рубахой поясницу. — Клопы, проклятые заели, спасу от них нет!

— Не знаю, где вам удобно, — ответил я, уже жалея, что не попросился ночевать у кого-нибудь из крестьян.

— Так, где ж удобно-то, — сердито, сказала она, — на печи дети спят, на полатях мы с батюшкой, на лавке работник. Разве что с парнишкой на полу ляжете?

— Я на пол не лягу! — прошептала мне на ухо княжна.

Попадья услышала и предложила:

— Разве что в холодной горнице вас положить? Там и клопов нет.

— Там совсем не топлено? — осторожно спросил я.

— Кто ж зимой горницу топит? — удивилась она. — Чай дрова сами в огороде не растут, их в лесу рубить надо. Может и правда там студено спать будет. В баню пойти спать не хотите? Там полки есть, и мы сегодня днем мылись, наверное, еще не выстыло?

— Хочу в баню! — обрадовалась Маша.

— Так и идите, Прошка вас и проводит. Слышь, Прошка, сведи гостей в баню, пусть там спят, — сказала она в этот момент вернувшемуся в избу работнику.

— Чего как чуть что, так сразу Прошка? Я и так за день наломался! Ни днем, ни ночью покоя нет! — возмутился парень. — Сами бока пролеживаете, а работать за всех Прошка!

— Отрок, не кощунствуй! — подал с полатей голос батюшка. — Человек рожден, в поте лица добывать хлеб свой! А ты, жена, да убоишься мужа своего! — нравоучительно добавил он, обращаясь к супруге.

Матушка распрямилась, открыла, было, рот, сказать батюшке кто он такой, но, постеснявшись чужих людей, просто плюнула на пол.

Опасаясь, что дебаты на этом не кончатся, я пообещал работнику мзду за оказываемое содействие, и мы покинули душную избу.

— Они что, так бедны? Какие чудные люди, — сказала княжна, как только мы вышли наружу.

— Э, добрый человек, — вмешался в разговор Прошка, — кабы чудные! Скопидомы они, прости меня Господи! Мне третий год, что договорено не платят. Все грошик к грошику в горшок прячут. Матушка каждый кусок во рту считает. Попал я к ним, как кур в ощип. Рассчитали бы меня, так дня здесь не остался.

У работника, видимо, так накипело на сердце, что всю дорогу до бани, он последними словами поносил хозяев. Мне уже приходилось встречать не менее прижимистых людей, а княжна только училась жизни и приняла рассказ Прошки так близко к сердцу, что наградила его серебряным рублем. Парень от такой щедрости так расчувствовался, что пообещал задать нашим лошадям отборного ячменя.