– Да. Особенно на тех, которые чем-то обидели их. Подсознательно. Человек – не станет, сдержится, а волк нет. К тому же волк теряется в городе… Эти четыре раза в год волк просто доминирует. Совсем. А в лесу – пусть себе доминирует, зайцев ловит да волчиц любит. У них дети только так бывают: зачинают волчицы, рожают женщины. Знаю, что хочешь спросить. Высшие вампиры сохраняют интеллект полностью. Ты умеешь варить кофе? Одной рукой управляться неудобно. То, что ты мне о ваших вампирах рассказывал, здорово смешно. Вот что бывает по слухам. Мы не переносим солнечные лучи – все, вампиры сгорают дотла! Шляпа, перчатки и рукава – этого достаточно. Целый день под солнцем смертелен только для маленьких детей. Осиновый кол – бред. Не пытайся даже. Только серебро. Или… – Он чикнул себя пальцем по горлу и взял предложенную чашку с кофе по-дановски. – Стать вампиром нельзя, можно только родиться. Чеснок мы, как и люди, часто добавляем в соусы, рагу, маринады или в овощные салаты. В гробах не спим. Кусая, не орем диким голосом…
– Все врут, – кивнул Дан.
– Не все. Скорость, реакция, убойная мощь – это правда. Если бы не болт, я легко убил бы всех четверых.
– Ты очень легкий, – увел разговор Дан. Об убийстве не хотелось.
– Вдвое легче человека такого же роста.
– И при этом вдвое сильнее?
– Вдвое? – усмехнулся Гай. – Я тебе действительно потом покажу. Папа поставил тебе метку, я смотрю. Не удивляйся. Мы видим в другом диапазоне.
Они поболтали с час, и Дан отправился в казармы. Скверное для мужчины дело – не иметь дела. Основное занятие – шляться по городу, обстоятельно есть да болтать. Надо было хоть книжку попросить почитать… Ага, конечно. Входит ли умение читать в комплекс эквивалентного обмена? Может, и правда, поучиться чему полезному? Учить его обязаны задарма, и он хоть время убьет.
Здрасьте. У них традиция – по четверо нападать? Даже лестно. Хотя не очень.
– Парни, – примирительно начал Дан, отступая к стене. Город стен. Сплошные дувалы какие-то. Но парни были настроены категорически. Для начала Дан получил в челюсть. И, честно говоря, если б его хотели только попинать, позволил бы без всяких, но его хотели убить. Когда четверо на одного, да с кинжалами, да с крайне решительными рожами… не сынки.
Дан подумал: надо прорываться и делать ноги, попутно оря во все горло, чтоб стража услышала. Не дали. А против четверых, да на скользкой после недавнего дождичка мостовой… не до спортивного поведения. Держись, Лазарь. Нет. Дерись. Лазарь.
И он дрался, равномерно дыша, расходуя силу по полной, не стараясь ослабить удар, бил и получал, но почти не чувствовал боли. Сознание равнодушно фиксировало: дали в глаз, получили в пах, полоснули по спине, пока пируэт делал, но скорости не сбили и нога врезалась в планируемый подбородок, ткнули в руку, получили согнутыми пальцами в горло…
Дан опомнился, только когда услышал киношный хруст. Он держал в объятиях труп, потому что у живых голова под таких углом набок не клонится. Данил Лазарцев только что убил человека. Свернул ему шею. Она хрустнула, и человек умер. Навсегда. Дан бросил труп на одного из двух оставшихся противников и хрипло спросил:
– Довольны? Еще или хватит?
Ага. Коммандо Лазарь из выдуманного мира злоупотреблял такими фразочками. Козел. После такого козлиного вопросика враги в ужасе разбегались или сдавались, а эти только рассвирепели, и было бы Лазарю плохо-плохо, кабы не мелькнула над ним туша нежно любимого дракоши, не плюхнулась на четыре раскоряченные конечности и не приняла бы бой на себя. Бой занял две секунды: первую дракон потратил на располосовывание лапкой одного нападавшего, вторую – на откусывание лапки другому. Собственно, случилось это чудо почти одновременно. Дан за эти две секунды сумел только сесть на скользкую мостовую и не расплакаться, как девочка. Не расплакаться. Господи, а как же хотелось.
Дан перевернулся на карачки. Рвало его долго и активно, даже когда в желудке ничего не осталось. Рядом утешающе клекотал и посвистывал вараноподобный монстр, никакими угрызениями и рвотными позывами не терзавшийся. Милый. Славный монстрик, сохранивший жизнь Лазарю. Дан обхватил зверюгу за шею и поцеловал в нос. Рядом захохотали профессиональные усачи, складировавшие трупы налево, живых – направо. Поровну. Трупов было два. Один – с грудной клеткой, вскрытой ударом когтистой лапы. Второй – с болтающейся под диким углом головой, державшейся только на мышцах и коже. Дан разорвал ему позвоночник.
Тошниться было уже нечем, но его все выворачивало. Потом в горло хлынула водка. Плохая, но очень крепкая, смывшая изо рта вкус рвоты. Потом его куда-то тащили под руки, ноги заплетались и не шли, потом его раздевали, громко жалея загубленную хорошую одежду, остро щипало спину. Дан таращил глаза, отвечал на вопросы, все больше напирая на три слова: «Я его убил», пока чей-то начальственный голос не гаркнул: «Ну убил и убил, а что тебе делать оставалось-то?» Дан заткнулся и наконец начал немножко соображать.
– Дело ясное, – резюмировал черноглазый дознаватель. Не Фин Гласс. – Отомстить решили, мразь этакая. На человека – вчетвером! Покойников зарыть за стеной. Этого, если до утра не доживет, туда же, доживет – так в суд. Страже – благодарность за службу. Перемещенного Дана Лазарцева – в солдатский лазарет до полного выздоровления.
Дракон пронзительно свистнул.
– А тебе – морковку. Есть морковка, стража? Дайте, заслужил.
В солдатском лазарете (точно такой же казарме) Дан отлеживался три дня. Отделался он легче легкого – несколько синяков, порез через всю спину, но глубиной аж полтора миллиметра. И проколотая рука. Одежда и впрямь годилась только на помойку вследствие многочисленных дыр и загрязненности как кровью, так и рвотными массами.
Дан не спал две ночи из трех. То есть он засыпал и тут же слышал хруст ломающихся – рвущихся! – позвонков и чувствовал, как обмякает в руках то, что вот сию минуту было живым человеком. Плохим – хорошие не нападают вчетвером. Идейным ксенофобом, приравнявшим вампиров к клопам и комарам. Блондином, как и сам Дан. Чьим-то сыном. Дан, Данил, Данька, ты человека убил. Хрусь – и все, глаза остановились, сердце замерло. А у него тоже мама есть и тетка Даша. И наплевать им, что сын и племянник собрался Дана Лазарцева жизни лишить. Он – собрался. А Дан – лишил. Взял да и отнял то, чего не давал. И вернуть никак нельзя. Перед мамой и теткой убитого не оправдаешься. И перед собой. Он – убийца.
Он сбежал из лазарета в свою персональную казарму, но и там лучше не стало. Эмоции поутихли, зато включилась размышлялка. Да. Выхода не было. Он не мог знать, что драконий патруль курсирует поблизости, а не в трех кварталах. Его бы убили, потому что только крутой Лазарь из придуманного мира играючи разбрасывает врагов десятками, а в реальности Лазарю с четверкой вооруженных и готовых убить крепких парней не справиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});