Почти у самого КПП артполка меня засек скучающий патруль.
– Това-арищ военнослужащий! – нараспев позвал старший лейтенант, потирая руки.
Я подошел и представился.
– А, это ты… – протянул старлей разочарованно.
За месяц работы в штабе я перезнакомился тут со многими, вплоть до контрразведчика. Этот старлей был таким же «агитатором», как Тяглов, только рангом ниже, из противотанкового. Сам небольшой, и патрульные будто сплюснутые по вертикали – чтобы помещались в отсек управления ракетного комплекса на базе БРДМ.
– И отчего вдруг поплохело нашему майору? – удивился старлей, выслушав мою историю. – Он же обычно живее всех живых.
– Поговорил с начПО. В отпуск просился.
– М-да… Смелый поступок. Мои соболезнования. Ну, топай.
Вечерело, штаб уже опустел. Я мог бы просто сидеть у себя и наслаждаться редчайшей в армии роскошью – одиночеством, – но было слишком муторно на душе. И я отправился к чертежникам. Мне сразу открыли на условный стук, который знали только мы – «штабные» – и начальник оперативного отдела. Стук был слишком замысловатый, чтобы офицеры додумались до него: один удар. Начопер тоже не додумался, он подслушал. И никому не рассказал. Ему нравилось, что у него такие хитрые чертежники.
На огромном столе посреди чертежки была расстелена карта. Рядовой Гусев лежал на ней с плакатным пером в руке. Рядовой Косинов варил суп в электрическом чайнике.
– Ты чего такой смурной?
Я рассказал.
– Наплюй и забудь, – посоветовал Гусев. – Это же товарищи офицеры. Странно, что они не едят друг друга. Нашел, из-за кого расстраиваться. Даже самый лучший офицер не стоит одной твоей слезинки.
– Они друг друга именно едят, – возразил Косинов. – Еще как едят. А ты, Олег, просто не служил толком. Через пару месяцев такого насмотришься, что отучишься удивляться вообще чему-либо.
– Не хочу отучаться.
– А придется, – заверил Косинов.
Он угадал, мудрый дед: пришлось.
Я отправился в казарму – поспать в тепле. Шел между прямоугольными сугробами, вспоминал этот безумный день. Думал о курсанте, застрелившемся позавчера в карауле. О контуженных танкистах, которым на стрельбище попал под гусеницу забытый кем-то снаряд. О больных, долбящих лед – некоторых скоро комиссуют, потому что военкоматы просто не имели права их призывать. Чего ради это все, если у нас офицеры едят друг друга?
И тут случилось удивительное. В первый и последний раз за мою службу в артполку включилась система громкой связи. И заиграла музыка.
Я шагал через плац как во сне, как в сказке. Передавали вещь, которую я меньше всего ожидал услышать здесь – «Русских» Стинга. Величественная тема, свет фонарей сквозь легкий снегопад… Территория артполка вдруг показалась обжитой, теплой, пригодной длля человеческого обитания. Я шел, а музыкальная тема все раскручивалась и раскручивалась, заполняя собой мир, привнося в него то, чего так не хватало мне в армии – смысл… Не было только голоса певца. Стинг отчего-то не спешил сказать:
Но что может спасти нас,Меня и тебя —Я надеюсь, русскиеТоже любят своих детей…
И тут я понял, что это Прокофьев.
Музыка оборвалась на полузвуке.
В этом не было и не могло быть ничего символического.
Ее просто выключили.
ГЛАВА 8
– Косинов, мать твою, что за внешний вид?! Мятый, нестриженный, весь в краске… Ужас! Солдат, мне на тебя смотреть больно!
– Да… Вот… Товарищ полковник… Ну, да.
– Нет, ты представь, скоро придет молодое пополнение, увидит тебя, чучело эдакое, и скажет: что, вот это – артиллерийская дивизия?!
– А я… Да ну… Ну я же в штабе буду, товарищ полковник! Не увидит меня никто.
ШТАБНЫЕ
иллюстративный материал к статье из воображаемой военной энциклопедииШтаб учебной дивизии жил насыщенной жизнью. Через сутки после того, как политработник майор Тяглов чуть не умер на боевом посту, настала очередь нашей секретной части доказать: она тоже не лыком шита, всегда готова за Родину голову сложить. Или не голову, а другое место – это уж как повезет.
Помимо секретных чемоданов, набитых секретными тетрадями, в секретной комнате штаба хранились и вещи поконкретнее. Например, две казацких шашки, предназначенных для церемонии выноса знамени. Секретчики, прапорщик и сержант, когда им нечего было делать, гонялись друг за другом по коридору с этими шашками и рубились так, что звон стоял.
На Новый Год в Доме офицеров устроили церемонию с выносом знамени. Сержант-секретчик Женька Ясаков приехал туда в кузове грузовика. Перевязи, белые перчатки и прочую бижутерию он держал в руках, а шашки опрометчиво зажал под мышкой. Рукоятками вперед.
Когда он прыгал из кузова, одна шашка выскользнула из ножен, обогнала сержанта в полете и воткнулась рукоятью в снег. А Женька, приземлившись, наделся на острие шашки задницей.
Пострадал на секретной службе.
Ну, какая служба, такой и Джеймс Бонд.
Нахохотавшись до колик, штабные задумались, как человеку помочь. Ему повезло: он заработал глубокую, но безобидную дырку в мякоти. Увы, нормально ухаживать за раной Женька без посторонней помощи не мог. Ходить в лазарет он отказался: новость мигом просочилась бы в батарею управления, к которой сержант был приписан, а тогда хоть ложись и помирай: засмеют.
Чертежники отнеслись к травме сержанта Ясакова с сочувствием. Поржали день, поржали другой – и успокоились. Но первая же попытка сменить Женьке пластырь закончилась истерическим припадком у Паши Гусева. Тот потом объяснил, что Ясаков ему, конечно, друг, но пускай как-нибудь сам, а то у Гусева руки дрожат от хохота.
Женька, стоя посреди чертежки с голым задом, страдальчески оглянулся на меня. Естественно, я был здесь. Машинист «строевой части» и адъютант начПО тоже хотели прийти, но их отговорили, зная за обоими нехватку гуманизма – они бы тут вообще по полу катались.
Я подумал-подумал, взял себя в руки, спокойно обработал рану и заклеил ее. После чего был назначен ответственным за Женькину задницу. Мне полагалось вознаграждение: Ясаков, хоть и в попу раненый, мимоходом украл из Дома офицеров упаковку «сладкой плитки». Это вроде шоколада на вид. Ребятам не понравилось, а я с детства обожал соевые батончики. Увидев, как я лихо «плитку» уминаю, старшие посовещались и решили: выдавать мне строго по одной в день, не больше.
Ясаков ходил по штабу, ковыляя, и всем своим видом демонстрировал, что у него вот-вот отвалятся руки и ноги. Между делом он победил в чемпионате батареи управления по чистке сапог. Вернее, по не-чистке. Сапоги у Женьки были на вид совершенно плюшевые, они не видели щетки больше трех месяцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});