Во взгляде Макса было нечто большее, чем просто удовлетворение. Он продолжался достаточно долго, чтобы Элли могла понять: его связь с малышкой сродни той, которую она сама обрела с помощью кормления грудью. А эта гора подарков сегодня утром? Элли высвободила миниатюрные ножки, наклоняясь опять, чтобы поцеловать маленькую ступню.
Она не так уж давно знала Макса, но была обязана ему своей жизнью и возможностью начать все сначала. Она любила его за все это и за то, что он успел для нее сделать с тех пор. Как друга. Она не была в него влюблена.
Но это невозможно. Боже, это же просто волна откровений! Может быть, она наконец встала на путь выздоровления, и сознание просыпается? Да. Это было бы очень легко — влюбиться в Макса Мак-Адама, но что это ей даст? Разбитое сердце, вот что. Она видела, как женщины на него смотрят, и догадывалась почему. Он был красив и успешен, и она лучше других знала, насколько добр. Он может выбрать любую, и с чего бы ему обращать внимание на такую обычную женщину, как она? Более того, с чужим ребенком на руках. Элли прекрасно представляла, какую боль это может за собой повлечь.
Минуту она не решалась на него смотреть. Просто на всякий случай, чтобы не искать в его лице того, чего искать было бы неблагоразумно. Например, признаков того, что она ошибается. Клочок надежды, что он может быть в ней заинтересован. Нужно было срочно отвлечься на что-нибудь другое.
— Ей действительно нужно имя, — сказала Элли, свертывая грязную пеленку.
— Да, об этом я и хотел поговорить.
Неужели ей придется сейчас объяснять ему, почему она не может выйти за него замуж, — после того как она поняла, как легко было бы влюбиться в этого мужчину?
— Я имею в виду имя, не фамилию. Вряд ли в школу ее получится записать как Мышонка. — Элли пыталась обратить в шутку смену темы разговора. — Но это должно быть особенное имя.
— Как зовут твою мать?
— Джоан.
— О… — Макс наблюдал, как она пеленает малышку. — Звучит не очень. А бабушку?
— Беатрис.
— Не так уж плохо.
— За исключением того, что она отреклась от моей матери, когда осталась без мужа.
— А…
Элли надеялась, что он никак не будет это комментировать.
— Должен же быть кто-то, чье имя ты бы хотела почтить.
Элли подняла взгляд:
— Да. — Ее сердце странно замерло. — Ты прав. Есть кое-кто, кого я просто не знаю, как отблагодарить. — Она улыбнулась ему. — Я назову ее Максина.
Его выражение лица было непередаваемо.
— Ты смеешься? Не делай этого. Ей не подойдет. Это неправильно.
Элли снова взяла малышку на руки.
— По поводу имени я, конечно, пошутила, но не шутила насчет того, что не знаю, как тебя благодарить. — Неожиданно слова пришли сами собой. — Ты для нас столько сделал, и я просто не могу поверить, что ты хотел на мне жениться. Я очень ценю твое предложение, но я не могу. Это… — он даже дал ей слово, которое она могла позаимствовать, — это неправильно.
— Но куда ты завтра пойдешь?
— Найду гостиницу, наверное. На пару недель, пока не устроюсь.
Макс потряс головой:
— Нет уж. Ты сейчас принадлежишь не только себе. Я не дам тебе так поступить.
— Это моя жизнь, Макс, — мягко произнесла Элли. — Я за нее отвечаю. Ты не сможешь помешать мне делать то, что я хочу.
— Спорим? — Макс чувствовал, что сердито на нее смотрит. — Я вообще-то здесь врач. Думаешь, они ко мне не прислушаются, если я скажу, что у не до конца оправившейся матери и новорожденной нет подходящего жилья?
Элли закусила губу. Мышонок терлась носом о ее футболку, издавая звуки, знаменующие, что пора обедать.
— Тогда мне придется поехать к матери.
— Где это?
— Маленький городок на полуострове Коромандель. От аэропорта пару часов на автобусе.
Макс покачал головой:
— Тебе нельзя так далеко ехать. Ты перенесла респираторный дистресс-синдром. Твоим легким нужно время, чтобы полностью восстановиться. Перелет тебе противопоказан.
Макс не был уверен, что это действительно так, но произнес это достаточно уверенно, чтобы его слова звучали убедительно и могли помешать Элли просто сесть в самолет и навсегда исчезнуть из его жизни.
«Что ты делаешь? — удивленно прозвучал голос в его голове. — Разве это не отличный повод от нее избавиться?» Макс практически видел, как Рик и Джет аплодируют этой мысли, но был твердо намерен сражаться. Она за него не выйдет — ну и ладно. Почему-то он был разочарован, но, может быть, так будет лучше — учитывая те подводные камни, которые недавно так расписывал Рик. Но просто исчезать в никуда? Он не может ей этого позволить, потому что… потому что…
— Как Маркус вычислил тебя в последний раз?
Элли побледнела:
— Да, действительно. Никаких авиаперелетов. Я возьму машину. Я накопила достаточно денег, чтобы нам хватило на первое время.
— Три дня в дороге с недельным ребенком? Господи, Элли, ну что и кому ты хочешь доказать? У меня есть пустая комната, и это меня никак не стеснит. — Макс прошел к окну, повернулся, потирая лоб, и быстро взглянул на закрытую дверь. — Послушай, я здесь тоже в затруднительном положении — ведь здесь все думают, что я твой муж. Что я отец Мышонка. Что будет, если пойдут слухи, что ты не вернулась домой вместе со мной? Что это все — обман?
Элли отступала от него, с ребенком на руках. Она упала в мягкое кресло возле кровати и принялась заниматься приготовлениями к кормлению. И всю эту долгую минуту был слышен лишь плач проголодавшегося младенца. А потом повисла тишина.
— Я не хочу сплетен, — тихо сказала Элли. — Не хочу, чтобы задавали вопросы, привлекали социальные службы или еще кого-нибудь… но я не могу жить у тебя, Макс.
— Почему?
За мгновение, пока Элли не отвела глаза, Макс заметил что-то странное в ее взгляде. Смущение — если обратить внимание на то, как зарделись ее щеки? Нет, не похоже. Она уже давно не стеснялась кормить при нем грудью. В тот первый раз обстановка была куда более интимной.
То, что говорил Рик, внезапно зазвенело у него в голове, как сигнал тревоги. Что-то о том, что она может захотеть стать настоящей женой. Боже, неужели Элли влюблена в него? Это действительно может затруднить положение. Он хотел помочь, а не ранить ее еще больше. Он не предлагал, боже упаси, осесть и завести семью.
И он предложил ей выйти за него замуж. Чем он в этот момент думал? Все запуталось. Макс смотрел на склоненную голову Элли, на ниспадающие волосы, подобием рамки окружавшие малышку, которая ручонкой мяла грудь Элли и смотрела на мать с восторженным выражением.
Макса охватила волна тепла. Девочка была такой милой, с темными волосами, торчавшими ежиком, и темными глазами, которые до сих пор казались черными. Они так хорошо знали друг друга, были связаны «кенгуру». И это навело его на мысль.