- Узнавал людей, их взаимоотношения. Ставил себя на место других, пытался понять себя.
- Понял?
- Ты должна помочь. Ты знаешь что-то неведомое мне, что-то очень важное...
- Может быть, догадываюсь. Но догадку нечем проверить.
- А если вдвоем?
- Нет, только больше запутаемся. Прежде всего, я должна разобраться в себе, в своих чувствах. Тогда выяснится, существенно ли то, что я давно подозреваю.
- ...Или существенно лишь то, что есть сейчас? Это ты хотела сказать? Ну что ж, значит, пока каждый из нас пойдет своей дорогой.
И вдруг она вскинулась, углубились омуты глаз:
- Будь осторожен, умоляю. Ты можешь погибнуть вторично!
- А разве я уже погибал? Когда?
Ее губы испуганно сжались, и я поспешно прервал связь. Прозвучал тихий звон в глубинах моего сознания, будто оборвалась стеклянная нить, еще совсем недавно протянутая между нами...
Я записал в своей памяти несколько бит новой информации. Разговор был небесполезен.
10
По-комариному пищал зуммер. Замигало табло "разрешите войти". Я нажал кнопку на пульте связи. Створки дверей разошлись. Показывая в улыбке неровные зубы, появился профессор.
- Ник сказал мне, что вы хотели бы посмотреть наши лаборатории. С превеликим удовольствием лично исполню ваше желание.
- А я как раз собирался вам звонить по этому поводу.
"Он пришел, не дожидаясь моего звонка, - подумал я, - он сделал это неспроста".
Мы поднялись в лифте на два этажа, прошли к эскалаторной дорожке, она повезла нас по длинному коридору мимо светящихся панелей.
- Не возражаете, дорогуша, если мы слегка подзагорим? Впрочем, возражайте не возражайте, другого пути к нашим питомцам нет. В этих панелях - альгузиновые лампы. Ультрафиолет в соединении с зи-лучами, чтобы мы на себе не привезли непрошеных гостей к нашим нежным микробчикам. О, вы не представляете, насколько уязвимым и хрупким оказывается иной вибриончик в пробирке, где укрыться ему некуда. Но выпустите его из пробирки, откройте двери в иное - предназначенное! - обиталище, и он преобразится. Станет могучим, неистребимым. К слову сказать, все живое, вся жизнь такова, - уж мы-то об этом знаем, дорогой коллега, - хрупкая и неистребимая, верно?
Глазки-бусинки Суслика мгновенно посветлели и глянули на меня с детской доверчивостью.
- И заметьте себе, они все прекрасны, наши микробуленьки, без классификаций и разделений. Каждый - чудо совершенства. Это ведь мы, бяки, разделили их на "полезных" и "вредных", впрочем, для своей пользы. А они, бедняжки, не ведают о классификации. Они просто живут и развиваются, как и мы...
- Да, - сказал я, чтобы не дать угаснуть разговору, - они просто живут. Живое живет в живом и за счет живого.
- Вот именно, дорогуша. Согласно основному и непреложному закону природы...
Мы сошли с эскалаторной дорожки перед дверью, на которой светилась цифра 6. Суслик, шмыгнув носом и что-то прошептав, поднес руку к светящейся цифре - и дверь ушла в стену.
- Здесь у нас всюду электрические замочки. Ключи к ним - папиллярные узоры. Но великие хитрецы научились снимать отпечатки пальчиков у тех, кто имеет допуск в "святую обитель" к нашим питомцам, изготавливать оттиски и таким образом подделывать "ключи". Пришлось ввести и дополнительные меры безопасности. Теперь эапирающееся устройство открывается при условии, если одновременно предъявляются отпечатки пальцев и произносится пароль. Подделать все это практически невозможно, дорогуша, во всяком случае пока, так что мы можем спать спокойненько.
Обширное помещение лаборатории было так густо уставлено приборами, что "бесполезной" площади не оставалось. Во встроенных в стены термостатах хранились сотни колб, чашек, пробирок с культурами микробов. Микроскопы, фотоаппараты и кинокамеры соединялись в хорошо продуманную систему так, чтобы объект можно было рассматривать в различных лучах спектра и одновременно - фотографировать. Всюду виднелись шкафы, ультрацентрифуги, колонки для электрофореза, установки для спектрального анализа...
Я остановился у аппарата, который не мог никак опознать.
- Последнейшая новинка, ИСЭУ - идентифицирующая система электронных универсалов, - заулыбался профессор. - Автоматически производит электрофорез, подсчет частиц и элементов, спектральный анализ. А затем опознавательное устройство производит дифференциацию по спектру, выделяет отличительные цвета и оттенки, показывает их на экране и фиксирует на ленте. С его помощью удается по излучению абсолютно точно идентифицировать белки, даже гены...
Волнение сбило у меня привычный ритм дыхания, пришлось сделать регулирующее усилие. Неужели наконец-то я нашел то, что было так необходимо? Вот уж, действительно, не знаешь, где найдешь! Скрывая волнение, я спросил:
- Можно мне познакомиться со схемой аппарата?
- Конечно, дорогой! Можете и поработать на нем. А теперь пойдем в следующую лабораторию. Там здравствуют и благоденствуют иные чудесные зверюшки. Они тоже микробушки, но уже на иной ступени - в сравнении с "гигантами", которые благоденствуют в этих вот шкафах. И находятся они на самой грани между живыми и неживыми. Вы, конечно, поняли, что я говорю о малютках-вирусах.
Вирусологические лаборатории были здесь оборудованы по последнему слову техники, и в каждой из них имелся ИСЭУ. Походка профессора изменилась, стала пружинистой и стремительной. Он показывал мне приборы, и его лицо лоснилось от удовольствия, а ноздри длинного крупного носа раздувались.
- Уверен, что вы чувствуете волнение исследователя. Ведь в этой лаборатории мы, можно сказать, находимся у самых истоков жизни. Тут начинаются тончайшие ее отличия, которые приводят к гигантским последствиям, смею утверждать. Два-три атома убрать, добавить, заменить; всего лишь два-три крохотусеньких кирпичика - и жизнь меняет русло, течет в иную сторону, приобретает иные свойства, может рухнуть или произрасти небывало. Разве это не замечательно? Не потрясающе интересно? Вот вы, медики, ужасаетесь, удивляетесь: откуда взялась какая-нибудь страшнейшая вирусная пандемия? Вы изобретаете средство против нового вируса, вы пытаетесь догадаться, откуда он пришел, чтобы поставить заслоны на пути малютки, а он преспокойненько развивается и пожинает обильную жатву миллионы и миллионы жизней.
Глаза профессора вспыхнули, расширились, видя воображаемые картины. Его щеки налились красными прожилками, губы дрожали.
- Сейчас я покажу вам оружие, перед которым все пушки мира - ничто.
Он подошел к термостату и вынул из него две пробирки.
- Мы берем вирус, который находится вот здесь, - он поводил первой пробиркой перед моим носом, - и меняем в его молекуле, состоящей из пяти миллионов двухсот пятидесяти тысяч атомов, всего-навсего три атома фосфора. И что же? Мы получаем суперубийцу. Одной этой пробирки, - он поднял над головой вторую пробирку, - достаточно, чтобы уничтожить сто миллионов людей! И заметьте себе, только людей. Останутся города, машины, засеянные поля - все, что люди произвели. Даже коровы останутся мычать в своих хлевах. Только тех, кто готовил урожай и строил города, не будет. Смотрите внимательно!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});