Бойцы вначале глянули на капитана, тот им разрешающе кивнул. Сначала стащили сапоги, а затем развязав, стащили гимнастёрку. Сержант еще не успел придти толком в себя, но я всё равно был настороже, пока его снова не связали. Взяв гимнастёрку сержанта в руки, вывернул её и стал придирчиво разглядывать швы. Внизу, с правой стороны, фабричный ровный шов прерывался небольшой самодельной заплатой. Ткнув в это пальцем, специально для Щукина, я достав нож, аккуратно взрезал нитки и пошарив внутри, вытащил небольшую шелковую тряпку, на которой была надпись на немецком и печать с подписью. Тряпку отдал Щукину, после чего стал изучать сапоги и там тоже нашёл подобную тряпку.
— Думаю товарищ капитан, что боец наш, попал в плен и был завербован немцами, у него наверное даже документы настоящие, а вот сержант скорее всего профессиональный разведчик. На лавры разоблачителя вражеской агентуры не претендую, теперь это ваша забота работать с ними дальше, только с сержантом будьте аккуратней, сами видели, он резкий, что бы не сбежал. Всё, всего хорошего, а у меня дела.
Я пошел к своим, а Щукин остался, он лишь смотрел мне вслед. Глядя на уходившего лейтенанта, Щукин всей душой чувствовал, что с ним что-то не так. То, что он похоже действительно не враг, стало ясно, тут и разгром прорвавшихся немцев и разоблачение немецких агентов среди окруженцев. Вопрос тут был в другом, откуда лейтенант знал такие тонкости, которых не знал сам Щукин. Ох не прост этот лейтенант, ох непрост, но если он работает под прикрытием, то тогда в случае, если капитан попробует всё же арестовать или ещё как начнёт мешать лейтенанту, то ему самому очень неслабо прилетит от начальства, так что надо засунуть свою гордость куда подальше и оставить этого лейтенанта в покое.
Подполковник Строев издали смотрел за всем этим действием, он видел, как лейтенант разбирался с окруженцами, как под конец осталось всего два десятка, и как заломали двоих из этих двух десятков. О чем лейтенант говорил с капитаном Щукиным, и что ему объяснял, было неясно, но Щукин явно понимал, что ему говорил лейтенант. Да, так быстро и эффективно разобраться с полутора сотнями окруженцев, без выбивания показаний, а ведь у него уже были планы на этих окруженцев. От второго батальона осталась лишь неполная рота, а тут считай новая рота появилась, с её помощью он сможет усилить второй батальон, да ещё и у начальства подкрепление попросить. В этот момент Строева позвал посыльный — товарищ подполковник, вас комдив вызывает. Услышав это, подполковник побежал в штаб.
— Подполковник Строев, товарищ генерал.
— Что там у тебя случилось Андрей Анисимович?
— Немцы сбив мой второй батальон, прорвались к штабу полка.
— Судя по тишине и твоему голосу, ты отбился, только как? Резерва у тебя нет.
— Повезло товарищ генерал, буквально за полчаса до этого ко мне вышел из немецкого тыла сводный механизированный батальон со средствами усиления.
— Постой, это как из немецкого тыла и прямо к твоему штабу?
— Через лес и болото, оно оказывается вполне проходимо для техники, и это хорошо ещё, что вышли свои, а не противник. Теперь надо ещё там организовывать оборону, а где людей брать, мне ещё второй батальон восстанавливать надо, от него неполная рота осталась.
— А вышедший батальон? И что у них кстати с усилением?
— Батальон мимо товарищ генерал, хоть командует им простой лейтенант, но у него знамя его погибшего полка, так что сами понимаете, пока знамя цело и у него, то он считается командиром полка, пускай и временно до нового назначения свыше или появления более высокого командира из его полка. А по средствам усиления, то это два артиллерийских дивизиона полного состава, противотанкового и полковых орудий, а также гаубичный дивизион и миномётный. Это не считая почти сотни трофейных немецких бронетранспортёров, нескольких немецких танков и сотни грузовиков.
-……! — Только и выругался услышав это командир дивизии. — Куда ты их направил?
— Лейтенант собрался двигаться к штабу армии, приказывать я ему не могу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ладно Андрей Анисимович, попробую через командующего переподчинить этот отряд своей дивизии, а тебе высылаю маршевую роту, полторы сотни бойцов из мобилизованных, оружия нет, вооружишь их своим, у тебя должно было остаться, это всё, не тебе одному тяжело и не у тебя одного потери.
Строев положил трубку телефона, главное, он доложил начальству, а там уже не его забота. Ему о своём полке думать надо, и в частности о втором батальоне, а учитывая окруженцев и пополнение в виде маршевой роты, то можно сказать, что он восстановит численность бойцов в батальоне. С командирами похуже, но глядишь и тут образуется. Немного подумав, он послал бойцов комендантской роты собрать всё немецкое оружие и патроны, а в особенности пулемёты. Если своего оружия не хватит, то вооружит трофейным, пока своё не достанет, да и немецкими пулемётами можно неплохо усилить полк, а больших проблем с патронами не будет, по ночам на нейтралке соберут у убитых немцев. До ночи к нему вышли еще с полсотни окруженцев, накрученный им Щукин не пытался из каждого сделать немецкого диверсанта, но проверил всех и нашёл таки ещё одного агента. Видимо лейтенант его научил их выявлять, хотя по идее это Щукин должен знать лучше простого пехотного лейтенанта. Всех вышедших, он с посыльным отправил во второй батальон, который снова занял свои позиции, благо что немцы по какой то причине не заняли их, а просто пустили вперёд прорвавшийся батальон.
Задерживаться в этом селе я не хотел, это в немецком тылу мне авиация была не страшна, нашей почти не было, а немецкая если пролетала, то за своих принимала, особенно учитывая большое количество трофейной немецкой техники. Кстати по этой же причине я не перекрашивал трофеи, а то выдавать себя за немцев, пускай и на их технике, но окрашенной в наш камуфляж и со звёздами на бортах, это даже уже не наглость, а форменный идиотизм.
Сейчас всё будет по-другому, тут уже и трофейная техника не спасёт, наверняка уже ушла информация в немецкие штабы про отряд наглых русских, что захватил массу немецкой техники и теперь где-то на ней катается. Немцы педанты, когда техника уничтожена, это одно, а когда она пропала совсем другое. Вырезанный личный состав моторизованных частей и полное исчезновение их техники говорят сами за себя. Вот и хотел я, воспользовавшись темнотой, спокойно доехать до штаба армии. Кстати выяснил я где он, и что за армия. Это была 26-я армия, и сейчас её штаб был в Тернополе, вот туда я и направился, как раз к утру должен был доехать.
22 июля 1941 года, штаб 26-ой армии Тернополь.
Уже под утро в штабе 26-ой армии поднялся небольшой переполох, когда наблюдатели доложили о подходе к городу с Западного направления большой механизированной колонны состоящей в основном из немецкой техники. Лишь когда головной дозор этой колонны из четырёх немецких мотоциклов и нашего пушечного бронеавтомобиля БА-10 дисциплинированно остановился на пропускном пункте, который уже изготовился к бою, смогли наконец разобраться. Немного успокоившийся дежурный по штабу, отправил туда своего помощника с отделением бойцов комендантской роты и стал ждать подробных сведений, а пока поднятые по тревоге комендачи оставались в своём расположении, хотя слухи о возможном прорыве немцев всё же стали расползаться. Помощник дежурного, капитан Симонян с отделением бойцов, быстро прибыл на окраину города на полуторке. Возле пропускного пункта стояли четыре трофейных мотоцикла, причём с немецкими пулемётами, но с нашими бойцами и наш пушечный бронеавтомобиль.
— Кто такие? — Сразу взял быка за рога капитан.
— Передовой дозор сводного механизированного батальона товарищ капитан. — Ответил ему младший лейтенант танкист, стоявший возле своего бронеавтомобиля и державшего в руках тангенту рации.
— Что за батальон, почему двигаетесь сюда?
— Вышли из окружения, направляемся к штабу армии для получения нового назначения.
— Кто командир батальона?