Читать интересную книгу Вепрь - Константин Калбанов

— Какую буковку? — вскинулся народ.

— Аккуратную такую, "С".

— Точно, — прищурившись, согласилась Большуха, — Ты опять, аспид?

— Чего опять, тетка Большуха, — пожал плечами Виктор.

— Буковка?

— Ну, буковка. Скоморох, стало быть. А ты о чем удумала?

— Я это… Того… Подумалось…

— А ты не думай, так проще будет.

Народ грохнул дружным хохотом, а у красавицы румянец ярче стал от смущения, догадалась выходит, и от удовольствия, получается польстил. Бабушка тогда на дороге не врала и не преувеличивала, когда говорила, что девки отчего-то чуть не вешались на скоморохов, а он собой еще и благообразен, рассмотрел свое отражение в кадке с водой, не писаный красавец, но вполне себе хорош. По всему выходит, что заинтересовал он ее. Нет, того, что творилось с ним, у нее и близко не наблюдалось, но вот не безразличен, и то хлеб.

Потом он метал еще, выписывая разные фигуры, а под конец предложил смельчаку встать у щита. Насколько шумной была толпа секунду назад, настолько же тихой она стала сейчас. Одно дело за мастерством наблюдать со стороны и совсем иное вот так… А как рука дрогнет, ить ножи в дерево входят не шутейно, каждый раз, скоморох с усилием их выдергивает, да не просто, а с раскачкой.

— Я встану, — бросила Смеяна и хмыкнув устремилась к щиту. Нет, не даром все же дали ей имя, такое впечатление, что она смешинку проглотила и та не дает ей покоя.

Тут же из толпы подалась высокая и статная бабенка, которая подойдя с уже занявшей свое место Смеяне, бесцеремонно оттеснила ее в сторону и встала вместо нее.

— Неча те тут делать, красота наша. Иди со стороны смотри.

— Млава.

— Ступай, говорю. Или батюшке обсказать? Чего встал? Мечи.

Млава встала так словно партизан перед строем расстрельной команды, решительная и несгибаемая, всячески стараясь не выказать свой страх и внутренне трясясь как осиновый лист. Вся эта гамма чувств была написана на ее лице и читалась как в открытой книге. Виктор мысленно поблагодарил Бога, за такой поворот событий, потому как когда у щита оказалась Смеяна, он понял, что не сможет бросить ни одного ножа, так как десять из десяти, его рука дрогнула бы, а так. Да легко! А еще и под ее пристальным взглядом. А получите!

Десять ножей обрисовали фигуру Млавы, войдя в притирку с сарафаном, но не прорезав ткань, чего уж говорить о ней самой. Пока последний нож с глухим стуком не вошел в дерево, над площадкой висела напряженная тишина, но как только последний снаряд был израсходован, раздался общий вздох облегчения. И то. Развеж можно так издеваться над людьми.

— Ты как я погляжу в ударе, Добролюб, — когда страсти поутихли раздался голос Градимира. — И пользуешься успехом.

Как только люди услышали голос боярича, тут же поспешили разбежаться. Какому господину понравится видеть, как мало что бездельничает, а еще и забавляется дворовая челядь, как будто иных забот нет. Смеяна же к удивлению Виктора ничуть не стушевалась, а наоборот с каким-то задором, словно молоденькая козочка подскочила к Градимиру, и схватила его за руку.

— Папка, ты видел, как он управляется с ножами!?

Папка!!? Что за… Нет, ну надо же, впервые в жизни его накрыло так, что вздохнуть невозможно… И она вроде как на него внимание обратила… Эту девчушку лучше сразу выкинуть из головы. Он сейчас был не в своем родном мире, где в принципе возможно все и классовое различие все же преодолимо, не сказать, что его совсем нет, но это только бледная тень того, что существует сейчас и здесь. Были красивые баллады и в особенности на западе, о простых воинах или бардах, которые добивались и положения и своих возлюбленных, так сказать Золушка наоборот, вот только он уже давно в сказки не верил.

— Я видел дочка, — все же дочка. Да когда ты женился-то, чтобы иметь такую взрослую дочь. Или не взрослую? Тогда и подавно лучше забыть.

— Ты так давно подошел?

— Нет, я видел его искусство в другом месте. Когда он спас меня из рук разбойников.

— Так он спас тебя? — Смеяна несколько раз перевела удивленный взгляд с отца на скомороха и обратно.

А девочка-то не в курсе. Впрочем, чему удивляться, скорее всего вообще никто не в курсе, что легко объяснимо, кто как не глава рода должен знать новости и подробности в первую очередь. Все что им могло быть известно, на Градимира кто-то там напал, два боевых холопа погибли, а боярич вернулся в сопровождении скомороха. Вот и девочка ничего не знала, терпеливо ожидая, когда батюшка, нет, ну надо же, все расскажет.

— Да, дочка и как раз при помощи своего мастерства владения ножами.

— Расскажешь? — Ох, а глазищи-то горят, лучше смотри в другую сторону. Вот как только узнал, что девка не про него, Виктор по непонятной причине все больше и больше пялился именно на нее. Возможно все дело в том, что запретный плод известно сладок, а может взыграло самолюбие, ведь никогда и никому не спускал, есть деньги и положение или нет. С другой стороны серьезно и не встревал, но все же был уверен, доведись никому не подарит.

— Обязательно.

— А как он с шарами управляется и тело скручивает, тоже видел? — Удовлетворившись обещанием отца, продолжала наседать Смеяна.

— Не до того было.

— Ой папка, ты представляешь…

— Все, Смеяна, потом. Сейчас нужно делами заняться. Ну что, Добролюб, пошли посчитаемся, да не стану тебя задерживать.

— Как скажешь боярич.

Далеко идти не пришлось. Градимир провел его в какую-то каморку, в необъятном тереме, где как оказалось располагался казначей боярина. Тот был извещен заранее, а потому все подсчеты уже произвел в лучшем виде и был готов отсчитать необходимую сумму. А набежало изрядно.

— Так что боярич, по всему выходит, что спасителю твоему причитается сто пятьдесят рублей, за возмещенное имущество как ты и сказал, я округлил в большую сторону. Не много, два рубля. И награда в пятьдесят рублей. Итого двести рубликов. Как отсчитывать-то мил человек, серебром?

Виктор на несколько секунд выпал из реальности, устремившись в подсчеты, а когда картина стала таки вырисовываться, то чуть за голову не схватился. Этож сколько получается серебра? А вот никак не меньше тринадцати с половиной кило. Да как же такую прорву носить? Как только до него дошли результаты подсчетов произведенных в уме, он замер в растерянности, что легко угадывалось по его виду.

— Что милок, думаешь где взять сундук под свое богатство? А и то верно, мало удачи от Авося дождаться, нужно еще и уметь ею распорядиться.

— А можно получить золотыми червонцами?

— А как нельзя, конечно можно. Оно весу получится поменьше. Тебе как заместо всех злато давать-то?

— Если можно.

— Тогда порядок. — Дедок, а казначей был не молод, быстро отсчитал монеты и протянул Виктору мешочек в котором глухо позвякивало золото, — держи дружочек. Шестьдесят шесть золотых червонцев.

— А ить это не двести рублей, а сто девяносто восемь, — прищурившись проговорил Виктор. Два рубля здесь сумма весьма значительная и судя по всему его крепко собирались надуть. Градимир на эти слова только приподнял бровь, удивляясь тому обстоятельству как споро считает скоморох. А потом как видно тоже провел подсчет.

— Ну и как это понимать Осьма? — Нахмурился боярич.

— Так ить мы округлили на два рублика, а коли златом, то как раз хорошо и выходит ровным счетом.

Виктор внимательно посмотрел на Осьму, который избегая встречаться взглядом с Градимиром, смотрел в сторону, упрямо сжав губы, всем своим видом показывая, что считает себя правым. Ну уж нет. Он, Волков, никого не собирается обижать, но и терять из-за того, что рачительный казначей стремится сберечь хозяйское добро, тоже не намерен, а то что тут имеет место именно это, но никак ни что иное было ясно как белый день. Открыв кошель висящий на поясе, он достал оттуда рубль и положил перед дедком.

— Вот рубль. Если его положить в казну боярина, то по всему получится, что ты мне можешь отдать червонец и счет будет ровным.

Осьма устремил на Виктора злой взгляд, а Градимир рассмеялся хлопнув скомороха по плечу. Отсмеявшись и утерев выступившие слезы он взглянул на старика и кивнув на все еще лежащий на столе рубль приказал не мудрить и расплатиться честь по чести. Но чтобы совсем не расстраивать старика, верность она дорогого стоит, заверил, что те два рубля скоморох уже отработал на заднем дворе и кабы старик вышел поглазеть, то убедился бы в этом, наблюдая за прошедшим представлением. А коли дворовые оплатить не успели, так как разбежались при его появлении, то он решил сделать это сам. Объяснение старика вполне устроили, хотя Виктору показалось, что устроило его иное, а именно то, что от него не отмахнулись и не просто приказали исполнить волю, а как бы еще и подольстились. Вот же, а он-то думал, что в старину все было просто, хозяин велел и все скачут как велено, а захотел тот переиначить, и все по иному. Услужливая память скомороха подсказала, что можно бы и так, вот только ни один так себя не поведет с ближним окружением, даже самый распоследний негодяй и самодур, со всем светом вокруг, но только не у себя в дому.