Решение о «частичном» отстранении Троцкого, отказ поддержать предложение Зиновьева и Каменева (об удалении Троцкого из ЦК) свидетельствовали о снижении их авторитета, о поражении антисталинских настроений в Центральном Комитете партии. Не смогли поколебать позиции Сталина и попытки Зиновьева и Каменева, выразивших несогласие с мягким, по их мнению, решением январского Пленума, обвинить большинство ЦК и лично Сталина в либерализме по отношению к Троцкому, а также в том, что ЦК и ЦКК не только не ведут борьбу с троцкизмом, а даже смыкаются с ним.
С этого момента размежевание сил пошло полным ходом. Начался, говоря словами самого Троцкого, новый этап в осуществлении давно намеченного и систематически проводимого Сталиным плана. Уже вскоре после XIV съезда в руководящих кругах партии шли настойчивые разговоры о необходимости реорганизовать Политбюро в том смысле, чтобы отсечь ряд работников (в первую очередь имелись в виду Зиновьев и Каменев), принимавших участие в руководящей работе при Ленине, и заменить их новыми кадрами, которые могли бы составить надлежащую опору для руководящей роли Сталина. Его план встречал полную поддержку со стороны тесно спаянной группы ближайших сторонников. Именно этим объяснялось решение руководящей группы проводить план по частям, пользуясь каждым подходящим случаем. Происходило постепенное сползание к авторитарному правлению, к созданию административно-командной системы и формированию культа личности Сталин[16].
В. Е. ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО[17]
«РУССКИЙ НАРОД»
Я хочу конкретизировать, за что же я люблю русский народ. Какая черта его характера меня к нему привлекает; заставляет меня мириться с его недостатками, их не замечать или принять.
Я думаю, в годы революции особенно нужно и полезно себе отдать отчет, что такое русский народ. Чего мы можем от него ждать? Надо поддержать искру веры в свой народ, если она действительно теплится. Надо утешить молодежь, разочарованную в своем народе.
Это обязанность нас, стариков, и от нее уклоняться не следует…
Русский народ – великий народ. Он чувствует свою силу, не лезет к чужим, довольствуясь своим.
Говорят – им может командовать каждый. Это раб. Это неверно. Буду говорить о себе и своих сотоварищах – управителях на Урале…
…Русского человека считают часто рабом. Другие считают прирожденным анархистом. Ни то, ни другое. Русский человек идеалист. Неграмотный, темный человек, не понимающий слова «идеал», идеалист по своей природе. Только подходя к русскому человеку с этой стороны, мы начинаем его понимать.
…С точки зрения европейца дисциплина у нас странная. Отдашь приказание сделать так-то. Приходит мастер: «Вы приказали сделать так, а по моему мнению, надо сделать иначе». – «Почему?» – «Да потому и потому». Иногда согласишься, другой раз скажешь: «Чучело ты чучело! Ничего-то ты не понимаешь», – и объяснишь ему его ошибку. Бывало и так, что за невозможностью предупредить, что, по мнению мастера, нужно сделать иначе, он делает на свой страх по-своему. За это мы никогда не бранили, а часто хвалили. Мы служили одному делу и ценили такое участливое отношение исполнителей наших приказаний. Вот наша дисциплина…
Всем нациям свойствен идеализм, но русским его отпущено в избытке. В этом его несчастье и счастье в то же время…
Наш идеализм, неудовлетворенность обыденностью свидетельствуют о нашей молодости как нации. Практичность, расчетливость, эгоизм, сухость, аккуратность, погоня за деньгами, удобствами, комфортом, спокойствием – все эти добродетели, которых нам не хватает, суть свойства души стариков.
Порывистость, увлечение и разочарование, огромная напряженность работы и смена увлечения апатией и ленью, не такова ли молодость?
Мы привыкли к нашей неустроенной жизни, и Бисмарк был прав, когда говорил, что весь русский народ в слове «ничего». Мы легко миримся с недостатками и лишениями жизни, имея всегда впереди мечту, цель, подвиг. Нет подвига, нет цели, и русский человек опускается. На сцену являются карты, водка, лодырничество…
Легкость, с какой русский человек опускается, у многих вселяет мысль, что русский народ сгнил, не достигши зрелости. Герои Чехова как будто это подтверждают. Но это сугубо неверно.
В развитии русского народа произошла ошибка, расслоение народа на два класса. Высший класс, воспитанный иностранцами-гувернерами, и масса крепостного народа, освобождение коего запоздало на сто лет. Отсюда наша народническая либеральная литература, идеализировавшая бедного мужичка и заклеймившая весь торгово-промышленный класс, как Колупаевых и Разуваевых. Таким образом из нации была выбита основа здоровой деятельности, заклейменной презрением «общества». За примерами ходить недалеко.
Я встретился через три года по окончании курса Горного института со своим товарищем по Горному институту, очень неглупым человеком – Баренцевым. На его вопрос, что я делаю, я сказал, что служу в Нижне-Салдинском рельсовом заводе Демидова.
– И охота вам служить приказчиком Демидова, пятаки у рабочих высчитывать!
Я был искренне поражен и спрашиваю:
– Что же делаете вы?
– Я служу русскому народу!
Он состоял чиновником особых поручений при каком-то высоком учреждении Министерства финансов.
…При современной технической постановке промышленность является объектом глубоких теоретических знаний и делается полна поэзии и красоты проявлений сил природы, вами призываемых на служение человечеству.
В такой промышленности русский идеализм и мечтательность найдут свое место, герои Чехова сами собой умрут. При проектировании заводских устройств мы особенно ценим людей с хорошо развитым воображением. Вот почему я не считаю наш идеализм препятствием к занятию русскими почетного места среди народов мира. Это подтверждают наши эмигранты: первым строителем мостов в США состоит проф. Киевского политехнического института, военный инженер Моисеев; проф. Тимошенко состоит первым авторитетом по сопротивлению материалов и строительной механике; инженер Сикорский – строитель аэропланов большой мощности в США; Бахметьев – директор Панамского канала…
На смену блестящему периоду расцвета поэзии, художества, музыки в России начнется эра научных открытий, эра промышленных достижений, и герои Чехова найдут смысл своего существования. Нация выздоровеет от того психического заболевания чеховщиной, которое разрешилось революцией. Вместе с ним воскреснет русская энергия и дух инициативы, заглохший в XIX веке.
В этом отношении власть большевиков будет иметь решающее значение. Подавляя частную инициативу в крестьянах (борьба с кулачеством), в торговле и промышленности (борьба с частниками), большевики подчеркивают в народе ценность этой инициативы, почетность быть таким инициатором, уважение к людям, способным быть инициаторами и после смены их власти какой-то другой. Россия переживет эру подъема инициативы. Ибо по природе народ, дошедший от Москвы до мыса Дежнева и до Сан-Франциско, нельзя упрекнуть в отсутствии смелости и инициативы.
Крепостное право, французское образование, бесконечные войны XIX века временно понизили в русских дух инициативы, но расцвет не за горами. И тогда нам не страшен Запад, не страшны иностранцы и их стремление сделать из русских цветную нацию, а из России свою колонию. Мы найдем свое место под солнцем. Мы найдем в себе достаточно силы и энергии, чтобы проводить свои идеальные порывы в жизнь, не погрязая в ее мелочах, оставаясь тем же сердечным народом, каковым мы были в тяжелое время пережитого нами упадка.
* * *
Служа в заводах, будучи профессором, заведующим металлургического бюро, я всегда преуспевал. Доброхотов называет меня талантливейшим эксплуататором.
…Люди, отдающие сухие приказания, не могут иметь успеха в России. Для этого русский народ недостаточно дисциплинирован. Объясни русскому рабочему цель, к которой ты стремишься, и в русском работнике ты найдешь помощника-энтузиаста. Вот так я работал в Салдах. Мои служащие, уставщики, мастера всегда знали, что я думаю, что я делаю, к чему я стремлюсь, чем я огорчаюсь и что меня радует…
В русском рабочем я встретил того же идеалиста, того же энтузиаста, того же бессребреника, каков я сам, и полюбил его всем сердцем своим. Когда меня встречали со слезами радости на глазах мои бывшие сотрудники, я знал, что это говорила не лесть, а говорило сердце. Те пудики муки, которые мне дарили, шли из глубин сердца моих бывших подчиненных. Вот почему мне радостно было их принимать. Они говорили о золотом сердце русского народа.
Золото, золото – сердце народное!
Я умру с верой в русский народ, который я знаю, знаю не на словах, а на деле.
С. В. ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО[18]
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Промышленность восстанавливалась. Планы первой пятилетки претворялись в жизнь. Бюро Металлургических и Теплотехнических Конструкций НТУ ВСНХ, которым заведовал Владимир Ефимович, было завалено заказами на проекты печей и сушил. Летом 1928 года в Бюро пришел Иван Павлович Бардин, назначенный главным инженером строительства Кузнецкого металлургического завода. Более двух часов он знакомился с работой конструкторов Бюро. Ушел, ничего не сказав, а через несколько дней мы получили от Кузнецкстроя 175 000 рублей как задаток за проекты устройств Кузнецкого завода. Строительство Урало-Кузнецкого комбината, идея, которую высказал Владимир Ефимович впервые в 1918 году, отвечая на вопрос большевиков о развитии металлургии в Союзе, вновь возвращалась в его руки. Неплохое настроение было в те дни. Россия начинала вставать на свои ноги – промышленность развивалась.