моей миссии.
4 октября мы прилетели из Аммана в Багдад. На аэродроме нас встречал Тарик Азиз. Не буду пересказывать весь разговор, длившийся несколько часов, — очевидно, самый нелегкий из всех, что имел с ним раньше. Т. Азиз полностью сконцентрировался на доказательствах «исторической, политической и экономической принадлежности Кувейта Ираку». Назывались даты, цифры, события, люди. Подчеркивалось, что любой режим, в том числе королевский, никогда не признавал Кувейт в качестве самостоятельного государства.
В монологе Азиза ясно звучала неудовлетворенность позицией Советского Союза, который «должен был вести себя по-иному, имея соответствующий договор с Ираком». Но когда Азизу был задан вопрос, почему другая договорная сторона не поставила в известность Москву, замышляя, а затем осуществив интервенцию в Кувейт, он ушел от ответа.
На первой же встрече с Т. Азизом я говорил о необходимости предоставить возможность всем советским гражданам выехать из Ирака домой.
В это время на территории Ирака находились около пяти тысяч советских специалистов и членов их семей. Находились в Ираке и около полутора сотен советских военных специалистов, которые прибыли сюда еще до начала кувейтского кризиса для ремонта проданной нами военной техники.
К моменту нашего приезда в Багдаде было предпринято много усилий для обеспечения выезда из Ирака не только военных специалистов, у которых заканчивался контрактный срок, но и всех других граждан СССР, работавших здесь на строительстве различных объектов, сооружавшихся при нашем техническом содействии. Иракская сторона не отказывала, но и не решала вопроса.
Беседа с Саддамом Хусейном состоялась 5 октября. Углубившись в чтение переданного ему послания президента Горбачева (перевод на арабский язык был сделан в МИДе СССР заблаговременно), С. Хусейн не отреагировал на достаточно жесткие заявления о необходимости незамедлительного ухода из Кувейта и восстановления суверенитета этого государства. Обстановка была натянутой.
После того как Саддам Хусейн повторил о Кувейте все, уже слышанное от Тарика Азиза, я в острой форме поставил вопрос о наших специалистах. Чувствовалось, что С. Хусейн был готов к этому, незамедлительно и однозначно отреагировав: все, кто хочет, могут выехать, но в предстоящие два месяца ограничимся одной тысячей человек, чтобы не мешать осуществлению работ, не останавливать проекты.
Зная, что в наше посольство поступило примерно полторы тысячи заявлений о выезде, я предложил график на полторы тысячи специалистов в течение одного месяца. В конце концов С. Хусейн уступил: пусть будет по-вашему.
Саддам подробно рассказал о том, как, по его словам, против Ирака в ход пустили и экономические рычаги. Саудовская Аравия, Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты нарушили квоты экспорта нефти, установленные ОПЕК для каждой страны, и в результате цены снизились с 21 до 11 долларов за баррель, что предвещало, по его словам, экономический крах для Ирака.
— Не кажется ли вам, что у иракцев, как у израильтян, развивается комплекс Масады? — спросил я Саддама, имея в виду судьбу последней крепости, павшей во время иудейской войны. Ее защитники, понимая безнадежность своего положения, объявили о готовности умереть, но не сдаться.
Саддам кивнул головой.
Перешли к обсуждению возможных последствий отказа вывести иракские войска из Кувейта и реакции в мире на кувейтский кризис. Я специально хотел коснуться этих двух тем, так как понимал, что Саддам, возможно, не обладает полной информацией. Несомненно, ему в первую очередь докладывали то, что вызывало положительные эмоции: например, о поддержке Ирака в арабском мире, об антивоенных выступлениях на Западе, о первых разногласиях между союзниками по антииракской коалиции.
Саддам выслушал наше мнение о характере той войны, которая его ждет, если он не уйдет из Кувейта. Во время боевых столкновений с Ираном Ирак, как известно, господствовал в воздухе, обладал большим техническим преимуществом на суше. Теперь в случае столкновения с международной коалицией, основное ядро которой составляют вооруженные силы США, все будет наоборот. Превосходство в воздухе коалиции США — совершенно очевидно, так же как ее общее военно-техническое преимущество.
Саддаму было разъяснено, что интервенция в Кувейте изолировала Ирак от мирового сообщества. Об этом свидетельствовала хотя бы общая обстановка на Генеральной Ассамблее ООН, заседания которой проходили в те дни.
Я попросил Хусейна провести заключительную часть беседы один на один. На вопрос Саддама ответил, что не против, чтобы остался Тарик Азиз. У нас был прекрасный знаток арабского языка и вообще один из лучших специалистов-арабистов, впоследствии посол России сначала в Объединенных Арабских Эмиратах, затем в Ливии, а теперь в Сирии Сергей Кирпиченко. Он переводил беседу.
— Если вы не выведете свои войска из Кувейта, — была первая моя фраза, — то неизбежно станете объектом удара. Вы должны чувствовать всю ответственность за войну. Вы понимаете, конечно, что целью моего приезда не является запугивание. Но, наверное, выхода из ситуации, кроме эвакуации иракских войск, нет.
Саддам Хусейн отреагировал так: если передо мной стоит только такая дилемма — либо встать на колени, капитулировать, либо воевать, я выберу второе.
Вместе с тем Хусейн заметил (здесь я хочу передать то, что было сказано им, почти со стенографической точностью):
— Как реалист, я представляю себе, что при определенных обстоятельствах можно пойти на вывод войск. Но я не могу пойти на это, если такой уход не будет обусловлен решением палестинской проблемы. Однако хочу уточнить, что речь идет о начале переговоров с повесткой дня: содержание и формы решения палестинской проблемы. Без определенности в этих вопросах нельзя решать кувейтскую проблему. Вы понимаете, — добавил он, — что, после того как я отказался от всех результатов восьмилетней войны с Ираном и вернул прежнее положение, которое было до ее начала, иракский народ мне не простит безоговорочного вывода войск из Кувейта. Как быть с выходом к морю, спросят меня.
— Если иракский народ безоговорочно принял то, что просто так отданы все результаты кровопролитной войны с Ираном, то он согласится и с вашими решениями по Кувейту, — парировал я.
Еще я сказал С. Хусейну, что так называемый «живой щит» из иностранных заложников, насильственно удерживаемых на военных и других стратегических объектах, не предотвратит американского удара в случае отказа вывести войска из Кувейта. Подчеркнул, что такими действиями он окончательно настроил против себя весь мир.
Саддам промолчал в ответ, но задумался…
В октябре началась «либерализация» политики в отношении некоторых групп иностранных заложников. Эта тема получила конкретные очертания во время нашей второй встречи 28 октября, о чем будет рассказано позже.
Ночью в кабинете советского посла мы обменивались мнениями по поводу телеграммы, которую предстояло отправить по итогам разговора в Багдаде. Конечно, мы были рады тому, что решился вопрос с эвакуацией советских специалистов. К этому моменту уже был на месяц вперед согласован график рейсов Аэрофлота в Багдад, который, как показали события, иракцами неукоснительно соблюдался.
Все без исключения отмечали, что удалось довести до сведения Саддама целый ряд фактов, аргументов, обратить его внимание на те стороны событий,