Читать интересную книгу Лавина (сборник) - Виктория Токарева

— Скажите, пожалуйста, а у вас такие маленькие бутылочки есть? — спросил Никитин и, раздвинув большой и указательный пальцы, показал размер бутылочки.

— Мерзавчики, — подсказали за спиной.

— Да, мерзавчики, — подтвердил Никитин.

— Нет! — ответила Нюра, как бы обижаясь на невыполнимое требование.

— А чуть побольше?

— Чекушка, — подсказали за спиной.

— Да. Чекушка.

— Нет!

— Не задерживайте! — потребовали в очереди. — Тут люди на работу торопятся!

Никитин послушно отошел от прилавка. Остановился в растерянности.

— Может, скооперируемся? — спросил, подходя, благообразный господин с бородкой, похожий на члена Государственной думы. А может, и бывший член. — Мне тоже не нужно целой бутылки. Возьмем и разольем, кому сколько надо.

Никитин повернулся к Нюре.

— В очередь! — потребовали за спиной.

— Но я же стоял! Ведь я стоял? — спросил Никитин у Нюры, восстанавливая справедливость.

— Как очередь решит, — распорядилась Нюра.

Она сама ничего единолично не решала и была как бы частью текучего коллектива, именуемого «очередь».

Никитин махнул рукой на справедливость и встал в хвост.

— Какое безобразие! — привычно возмутился господин с бородкой. — Вот мне надо немножко спирта для компресса. А в аптеке без рецепта не дают…

И тут появился Федя.

На его лице и одежде отчетливо читалась вся его прошлая и настоящая жизнь.

— Давай возьму! — предложил Федя, дергая за пятерку, выступающую из пальцев Никитина.

Не дожидаясь ответа и, видимо, не нуждаясь в нем, Федя взял деньги и пошел в начало очереди.

— Бутылочку, Нюра! — Он протянул пятерку через головы.

— В очередь! — потребовала очередь.

— Для больного беру, — объяснил Федя и взял бутылку, так же через головы. Видимо, у него с Нюрой была своя мафия.

Отнес Никитину бутылку и рубль сорок сдачи.

— Пошли! — скомандовал он. — Стакан у меня есть.

Трое вышли из магазина.

По улице шли транспорт и пешеходы. Текла своя уличная жизнь.

— Давай во двор, — предложил Федя и первым направился под арку.

Остановились возле песочницы под детским грибом. Два мальчика дошкольного возраста строили из песка тоннель.

— Здесь неудобно, — сказал Никитин.

Перешли за угол дома. За углом стояли высокие баки с пищевыми отходами.

Господин достал портмоне, стал копаться в мелочи.

— Вот. — Он протянул Феде три монеты. — Здесь шестьдесят копеек. Мне совсем чуть-чуточку.

Федя вытащил из кармана стакан, обтер его изнутри полой пиджака, откупорил бутылку и отлил немножко в стакан. Посмотрел. Подумал и в результате размышлений аккуратно отлил половину из стакана обратно в бутылку.

— Держи, — сказал он, протягивая. — Тут ровно на шестьдесят.

Господин взял стакан и пошел.

— Э! Ты куда? — удивился Федя.

— Домой. Мне собаке надо компресс сделать. Ее кошка оцарапала, — объяснил господин.

— А стакан? Что он тебе, дары природы? Он, между прочим, денег стоит.

— Сколько?

— Полтинник.

Господин снова покопался в своем портмоне. Достал пятьдесят копеек. Отдал Феде и ушел.

— От жлобяра! — возмутился Федя. — Собака, значит, из стакана, а люди — из бутылки.

Он отметил ногтем свою долю. Выпил. Проверил. Сделал еще два глотка, после чего протянул Никитину:

— На!

— Ой! Как-то я не могу, — смутился Никитин.

— А ты вдохни воздуху, — проинструктировал Федя.

Никитин послушно вдохнул.

— Задержи!

Никитин задержал.

— Пей!

Никитин сделал несколько глотков.

— Выдыхай!

Никитин закашлялся.

— Нюхай!

Федя достал из кармана пыльный кусок огурца, сунул под нос Никитину, подержал и положил обратно в карман.

— Ну как? Разлилось? — заботливо спросил Федя. Никитин прислушался к себе.

— Разлилось, — неуверенно сказал он.

— Может, еще сбегать? — предложил Федя.

— Спасибо. Не стоит. Вообще-то я не пью… — сознался Никитин.

— Я тоже.

— Нет, правда. Это я только сегодня. Для храбрости.

— В суд, что ли, вызывают?

— Да нет… Представляете… ее окно прямо против моего окна. И вот ночь. Звезды. И она играет из «Щелкунчика» танец феи Драже.

Никитин стал перебирать в воздухе пальцами, показывая, как она играет.

— Вот и у меня драже, — сказал Федя. — Давай еще бутылку возьмем.

— Сейчас подумаю.

— Подумай, — согласился Федя.

— Нет! Не надо! Все! — Никитин решительно рассек рукой воздух. — Не боюсь! Вот сейчас встану и пойду!

— Куда? — не понял Федя.

— К ней.

— В гости? — уточнил Федя.

— В гости!

— А что ж с пустыми руками! Надо бутылочку купить!

— Идея…

— Бутылочку и банку шпрот. — Федя усовершенствовал идею.

— Духи! — растолковал Никитин. — Как же я сам не догадался…

Перед прилавком парфюмерного магазина стояла одна только женщина, но Федя, не умеющий ждать в очередях, отодвинул ее плечом.

— Простите, — извинился он. — На самолет опаздываем.

Женщина посмотрела на Федю в вигоневой старушечьей кофте, потом на Никитина в изысканном замшевом пиджаке, и на ее лице проступили следы усилий: видимо, она пыталась объединить этих двоих в одну компанию, но у нее не объединялось. Женщина пожала плечом и отошла от прилавка.

— Скажите, пожалуйста, какие у вас самые лучшие духи? — спросил Никитин у продавщицы.

— «Тройной» бери, «Тройной», — подсказал Федя.

— «Клема», пятьдесят рублей, — ответила продавщица.

— Сколько? — не поверил Федя.

— Пятьдесят, — невозмутимо повторила продавщица.

— Что? Да за такие деньги я сам в коробочку залезу!

— Вряд ли купят, — усомнилась продавщица, оглядывая Федю с ног до головы, со спортивных кед до потертой макушки.

— Вам платить или в кассу? — спросил Никитин.

— В кассу.

Никитин подошел к кассе. Федя устремился следом.

— Не балуй ее, Женя. Не балуй. Она тебе потом на голову сядет. Бери «Тройной». Все из одной бочки. Поверь…

— Она арфистка, — произнес Никитин и поднял палец.

— Артистка… — с пренебрежением повторил Федя. — Знаю я их. Им черную икру и брильянты подавай. А где ты ей брильянты возьмешь? Ты кем работаешь?

— Математик.

— И я математик. Вот и считай…

Никитин тем временем расплатился, отдал чек и получил «Клема» в изумрудной коробочке.

Федя понял, что дело сделано и уже ничего нельзя переменить.

— Красиво, — похвалил он. — Обмыть надо.

Ресторан «Гавана» был оформлен изнутри всевозможными циновками, деревяшками, с учетом латиноамериканского фольклора. Сплошные экзотические занавески полностью скрывали широкий Ленинский проспект за окном, и у Никитина было впечатление, что он не в Москве, а в Гаване.

Певица за окном пела «Бессаме муча», что значит «целуй меня, девушка».

— Сколько прекрасного заложено в людях, — философствовал Никитин. — Взять хотя бы нас. Ведь мы же совсем не знакомы. А как вы ко мне отнеслись… С каким участием…

Федя скромно подвинул Никитину тарелку с салатом.

— Или вот, — продолжал Никитин, поставив локоть в тарелку. — Валерий Феликсович — член-корреспондент. Член четырех королевских обществ! Я его спрашиваю: подходит галстук? А он мне пиджак дал. А почему? Потому что он по-настоящему интеллигентен. Ведь что такое интеллигентность? Это не количество знаний. Сейчас все всё знают. Настоящая интеллигентность — это доброжелательность! Каждый человек прекрасен до тех пор, пока он не докажет тебе обратное. Вот мы с вами, в сущности, не знакомы. А вы проявили ко мне доброжелательность: время теряете, слушаете меня. Потому что вы — по-настоящему интеллигентный человек.

— Я такой, — согласился Федя. — А этот жлоб… Собака… Собака, значит, — из стакана, а люди — прямо из бутылки. Не люблю я таких людей! Не уважаю!

— Я тоже, — легко согласился Никитин и выпил половину фужера.

— И начальник твой жлоб! — разоблачил Федя. — Всучил пиджак, а теперь всю жизнь попрекать будет.

— Ну что вы, он не будет…

— Глазами. — Федя слегка вытаращил свои глаза. — Так и будет все время показывать: я тебе пиджак дал, я тебе пиджак дал… Вот я у Петровича трешку взял, говорю: «С получки отдам». А он говорит: «Можешь не отдавать». Ну я и не отдал. Так он мне теперь глазами все время показывает, что я ему должен «спасибо» говорить. Тьфу! Знал бы — отдал бы! Вот так и начальник твой.

— Он не такой, — заступился Никитин.

— Не та-акой… — передразнил Федя. — Что ж он тебе пиджак-то с пятном дал…

— Где пятно? — Никитин стал себя оглядывать.

— А вот…

На локте действительно было совсем свежее, влажное пятно.

— А раньше не было, — удивился Никитин. — Что же делать?