Читать интересную книгу Русская Доктрина - Андрей Кобяков

Начало либеральных реформ, полагает Гундаров, в России характеризовалось активными духовными процессами: попыткой смены традиционного мировоззрения, изменением критериев добра и зла, внедрением новых социальных ориентиров и нравственных ценностей. В их основе лежала идеология индивидуализма и стяжательства, внушение чувства исторической вины, национальной ущербности, цивилизационной отсталости. Перечисленное послужило причиной сильнейшего стресса…

Исследователи-демографы обнаружили в XX веке прямую зависимость демографической динамики от духовного неблагополучия (выявленного по объективным критерием, таким как: динамика самоубийств, общей преступности, алкоголизма и токсикомании). Характерной чертой обществ с такой духовной картиной является повышение уровня смертности от неинфекционных заболеваний.

Однако духовное неблагополучие в Западной Европе сказывается не столько в отношении смертности (там этот уровень удается частично сбивать с помощью высокотехнологичной медицины и развитой социальной системы), сколько в отношении нежелания рожать. Установка на предпочтение чувственных наслаждений перед духовными привела к тому, что сила эгоизма оказалась выше потребности иметь детей. “В результате, – подытоживает Гундаров свои наблюдения, – рождающийся ребенок предстает для матери не как несравненная ценность, а как конкурент в обладании благами жизни. И здравый смысл подсказывает ей: зачем производить на свет своего конкурента?”

Конечно же, есть целый ряд побочных, сопутствующих факторов, отягчающих картину демографического упадка как, например, угасание интереса к противоположному полу в связи с “сексуальной революцией” (индустрия интимных развлечений, навязчивая порнографичность массовой культуры делают реальных подруг для мужчин уже не столь привлекательными, как “красавицы с обложки”), рост феминизма, сексуальных извращений. Отношение к “партнеру по сексу” становится примерно таким же как к “партнеру по теннису” (а много ли семей создается на основе увлечения теннисом?). Кроме того, в последние два десятилетия западная масскультура культивирует инфантилизм взрослых, модель “секса в большом городе” – когда тридцати-сорокалетние на экране ведут себя так, словно им 18–20 лет, стремясь “взять от жизни все”.

“Белое человечество” вырождается, проблема нехватки рабочей силы решается через приток цветных иммигрантов, заполняющих нижние сектора экономики. Нечто подобное наблюдалось в эпоху поздней Римской империи перед ее падением. Многие утверждают, что Запад просто состарился и, как общество отживших свое народов, клонится к естественному закату. Как бы то ни было, пример Западной Европы показывает, что природа демографического упадка современной цивилизации не экономическая. Вернее сказать, экономика играет в этом упадке роль фона.

Западные общества, когда они переходили от массовой нужды к относительному достатку, отреагировали на это всплеском рождаемости (так называемый “бэби-бум” 1946–1965 гг.). Однако дальнейший рост благосостояния вел к явному уменьшению желания обзаводиться несколькими детьми. Порогом послужила черта перехода от достатка к богатству и “сверхпотреблению” – когда уровень доходов “среднего класса” резко подскакивает, он теряет чувство жизни и духовной ориентации в ней. Новыми мотивациями, которые возникли у представителей западной цивилизации при переходе через “демографический порог”, стали массовая страсть к наживе, зависимость людей от идеологии роста потребления (а не стабильности потребления, как раньше), агрессивность, зависть, неудовлетворенность развлечениями и покупками в связи с отставанием растущего богатства от растущих потребностей. У “цивилизованных” народов в этот момент здоровье ухудшается, увеличивается количество и частота самоубийств, убийств, общих преступлений, значительно вырастают алкоголизм и наркомания. Таким образом, можно констатировать, что западные социальные системы дезориентированы и лишены мудрого государственного управления: возможности “экономической эффективности”, “благосостояния” и сверхпотребления не уравновешиваются достижением эмоционально-духовного благополучия и осмысленности человеческой жизни. Известно высказывание Исократа: “Хуже богатых могут быть только бедные”. Получается, что в наше время верно и обратное: “Хуже бедных могут быть только богатые”.

Некоторые исследователи видят причину упадка в социально-политической природе современной западной цивилизации. Приведем одну иллюстрацию. Англосаксонская рыночная модель разрушает связь между поколениями. Общество начинает жить в соответствии с философией атомизации: каждый сам за себя. В старости рассчитывают не на детей, а на пенсионные фонды, которые осуществляют не обеспечение старости в собственном смысле, а работают по принципу частной управляющей компании (его активы наполняются не за счет налогов со всего общества, как в социалистической системе, а за счет поступлений из личного бюджета за все время трудоспособности данного лица). Атомизация приводит к тому, что дети и родители утрачивают чувство естественной солидарности: по евангельскому выражению, “во многих охладеет любовь”. А если свою старость вы страхуете сами, то получается, что детей иметь вроде бы и не за чем. Пресловутый “стакан воды” в старости вам поднесут не дети, а социальные сиделки, служащие дома престарелых или сотрудники центра эвтаназии (добровольного ухода из жизни).

Англосаксонская рыночная модель разрушает связь между поколениями. Общество начинает жить в соответствии с философией атомизации: каждый сам за себя. В старости рассчитывают не на детей, а на пенсионные фонды. А установка на предпочтение чувственных наслаждений перед духовными привела к тому, что сила эгоизма оказалась выше потребности иметь детей.

Иными словами, дети в либеральной экономической системе отбирают у родителей средства, которые должны быть вложены ими в пенсионный фонд, в обеспечение старости. Введение в жизнь принципов либеральной экономики повсеместно подкосило рождаемость. Показательны обратные примеры – примеры систем, где рождение каждого нового ребенка не снижало, а повышало благосостояние родителей. Например, в Германии 1930-х годов был выдвинут лозунг: “Больше колыбелей, чем гробов!” Государственные деятели тех времен уяснили простую истину: увеличение продолжительности жизни без роста рождаемости ведет лишь к одряхлению народа, иссяканию его жизненных сил. Был взят курс на поощрение трехдетной семьи (с помощью брачных ссуд, выплат государственных субсидий на детей). Такая политика достигла своей цели: рождаемость в Германии выросла и не падала до конца пятидесятых годов ХХ в. Подобный опыт субсидирования деторождения и предоставления молодым семьям с детьми благоустроенного жилья практиковался в социалистической Восточной Германии (ГДР) в 1970–1980-х годах, отчего к 1985 году на 10 женщин детородного возраста в социалистической ГДР приходился 21 ребенок, а в рыночно-либеральной ФРГ – 15 детей. (Со вхождением ГДР в ФРГ рождаемость в Восточной Германии стремительно снизилась вдвое.) Страны традиционно католические – Испания, Польша – всегда отличались высокой рождаемостью и хорошими темпами прироста населения, причем эта “традиционалистская” тенденция всегда с лихвой перекрывала любые тенденции, связанные в других странах с демографическим упадком.

Отбросив прочь “стеснение перед мировой общественностью”, пойдя на государственном уровне на меры по спасению государствообразующего народа, его демографического потенциала, Россия в этом смысле опередит Запад в целом, запутавшийся в своих моделях ценностей и “потребительских идеалах”.

3. Россию ожидает беспрецедентная ситуация

До 1980-х русский народ был “моложавый”. До распада СССР большинству новобрачных – около 20 лет. Сразу по возвращении из рядов вооруженных сил молодые люди стремились создавать семьи, заводить детей. Соотношение 20- и 60-летних было около 3:1. Нынешнюю ситуацию и грядущие 2010-е лучше рассмотреть графически (график 2).

График 2. Динамика численности 20- и 60-летних русских

Сегодняшняя тенденция такова, что в 2010-х возникнет невиданная ранее в России ситуация: 20-летних будет в 2 раза меньше, чем 60-летних. Сейчас основу кадров России, в том числе и в ВПК, составляет поколение, рожденное в 1950-х. Скоро они по 1,5- 1,8 млн в год будут выходить на пенсию. Кому они передадут свой опыт?.. Кто будет развивать экономику?.. Наконец, кто будет стоять на обороне границ от Черного до Японского моря?..

Депопуляция (убыль населения) создает для России как государства объективные угрозы. Ускоренная депопуляция и ухудшающаяся возрастная структура рабочей силы ставят под вопрос перспективы экономического роста. Кроме того, это и угроза территориальной целостности России. Проблема численности всегда имела для нас важное геополитическое значение. Объясняется это обширностью нашей территории, благодаря которой плотность проживания здесь небольшая и составляет 8,5 человека на один квадратный километр. Такой уровень — самый низкий среди крупнейших государств: втрое ниже США, в 15 раз ниже Китая, в 17 раз ниже Западной Европы, в 34 раза ниже Индии, в 38 раз ниже Японии. Если же говорить об азиатской части России, где плотность равна 2,5 человека на квадратный километр, то различие становится еще более выраженным. Наконец, с последним обстоятельством связан и еще один тип угрозы для нации: растворение ее в иноэтнической среде, значительный приток иммигрантов из Дальнего Зарубежья, в том числе не владеющих или плохо владеющих русским языком (сегодня львиную долю оседающих в России иностранцев составляют китайцы, турки, уроженцы Индокитая).