вызывал никаких подозрений, к тому же, во всей округе не было ни души, лишь только волки выли в лесу. Они, как смогли, оборудовали свой дом, Чак отремонтировал печь, заколотил окна и забил дыры тряпками, чтобы не околеть окончательно. На улице уже установилась холодная погода и по ночам им приходилось аккуратно растапливать печь, чтобы хоть немного согреться. В эти минуты, они, закутанные разным тряпьём, словно два чучела огородных, сидели у трещащей печки, подставив бледные, озябшие ладони к её металлическому брюху. В последнее время они много говорили, искренне и без обид. Строили планы на будущее и вспоминали прошлое. Чак, наконец, получив взаимность своих чувств в душе чувствовал некий триумф, что он всё-таки смог наконец-то добиться в жизни чего-нибудь значимого. А взаимная любовь девушки, которая ему нравилась и которой он очень долго добивался, значила для него куда больше наград, званий и прочего, несущественного и мимолётного.
Они точно решили встретиться в будущем, когда Китти предоставят отпуск и она приедет к новому месту жительства комиссованного Чака. Они даже уже распланировали этот день чуть ли не поминутно. Куда и как пойдут, что будут есть и пить, во, что оденутся. Всё было уже продуманно. Лина в красках описывала свой наряд, в мельчайших подробностях причёску и макияж, хотя сама сидела у печки в рваных тряпках, с обветренным лицом и с растрескавшимися, кровоточащими губами.
– Придёт время, Чак, и ты снова увидишь меня красивой.
– Ты для меня и сейчас ничего.
– Какая же у тебя низкая планка красоты, – рассмеялась Китти, придвинувшись ближе к печному брюху. – Вот ты бы хотел сейчас меня?
– В смысле? – запихивая кусок окрашенной доски в печь, буркнул тот в ответ.
– В прямом! Хотел бы сейчас со мной любовью заняться?
Китти заранее знала ответ, но всё же настаивала на нём. Но Чак начал изворачиваться от него.
– Ты ведь знаешь, что нет. И не из-за твоей внешности сейчас. Сама понимаешь, что время и место не самое подходящее.
– А если больше шанса не будет? Если мы завтра погибнем? Или я не захочу больше тебя видеть? – растирая нагретые ладони друг о друга, с широкой улыбкой, говорила она.
Чак замешкался и обжёг руку, негромко выругался и закрыл дверку. Желание у него было, в не зависимости от внешнего вида любимой девушки. Но вот с решимостью и да же суевериями, ему было тяжело совладать. Он обернулся на Китти, её лицо мерцало в слабом свечении лунного света, что пробивался сквозь пыльные стёкла. Она изменилась, не постарела, не повзрослела, а просто изменилась, будто пред ним сидел совсем другой человек. Ничего не осталось от прежней Китти, от той, что он встретил в доме номер 27, по цветочной улице. Да и он сам был лишь отчасти прежним.
Блестящий взор девушки обернулся на него и в сумраке ночи вновь сверкнула улыбка. Зит подсел к ней рядом и, прижавшись, почти обиженно сказал:
– Не говори глупостей. Если уж с тобой пережили такое, то сейчас уж точно не погибнем. И прекрати уже шутить об этом. Я ведь не железный, могу и не сдержаться.
– А я и не шучу.
***
Китти открыла глаза, было уже утро, солнечный свет пробивался сквозь пыльные стёкла в дом. Она спала возле печки в обнимку с Чаком, укрытая кучей разных курток и тулупов, в доме было уже прохладно, но от печки ещё тянуло теплом. Солнечные лучи играли на бревенчатых стенах, освещая небогатый интерьер сельского дома, с низкими потолками и кривыми полами, что страшно скрипели при малейшем нажатии на них.
На улице раздавались голоса с ярко выраженным котивским диалектом, тарахтел двигатель. Китти мигом поднялась на ноги и подбежала к окну, накидывая на ходу одежду. Доски под ногами пронзительно заскрипели. Она прислонилась к окну и увидела на улице десяток солдат. Они шли, озираясь по сторонам, в руках их были автоматы, на рукавах виднелись чёрные шевроны разведки. Чуть дальше полз лёгкий танк, со свежими отметинами боя. Китти резко подскочила к Чаку и принялась его будить.
– Чак, Чак, проснись, здесь солдаты!
– Что? – резко подорвавшись, спросил он.
– Солдаты их много, они здесь! Это наши!
В следующее мгновение к двери подошли двое и подёргали её, она оказалась заперта, затем один, что-то сказал другому и через секунду ударом ноги солдат выбил её. В сарай ворвался утренний свет и двое солдат с автоматами.
– Вы кто такие? – ошарашенно спросил один из них.
– Кто, кто, дезертиры они, разве не видишь, котивы же! – тут же рявкнул второй и направил на них автомат.
Чак ничего не успел сказать, как в сарай ворвались ещё двое, один из них был офицер в маскировочном халате и оглядев обоих коротко заявил.
– Это дезертиры.
– Постойте товарищ офицер…, – хотел было заговорить Чак, но тут же получил удар прикладом в лицо.
После чего все четверо принялись их избивать, прикладами, ногами и руками, Китти потеряла сознание от второго удара, Чак же, пытался защититься, но схватка была неравной и через мгновение он тоже упал рядом оставшись в сознании, из носа потекла кровь.
– Вонючие дезертиры! – рявкнул офицер убирая автомат за спину. – Как крысы всюду прячетесь, вы проклятые сволочи! Мы из-за вас чуть войну проиграли! Ублюдки, мрази, устроили себе здесь логово! Управы на вас нету! Какая часть? кто ваш командир?
– Мы не дезертиры, – прохрипел Чак, зажимая разбитый нос.
– Ты, мразь, дезертир, по твоей подлой физиономии вижу, либо того хуже предатель, хотя дезертир и предатель одно и то же! Но ничего, в отделе разберутся кто вы, я бы вас прям здесь обоих положил, но я офицер, а не тварь вроде вас!
– Ты не офицер, ты кусок дерьма в форме! – рявкну Чак и тут же получил удар в затылок, после чего так же потерял сознание.
– Связать обоих, отвезём их старине Тибу, пусть сам решит, что с этими ублюдками делать.
Очнулся Чак только спустя пару часов, руки были туго связаны за спиной, да так, что аж кисти онемели. Он и Китти были в кузове грузовика, рядом сидели ещё трое солдат. Машина ехала по ухабистым дорогам, перед глазами открывался знакомый вид – Генгаг! Проклятый город. Теперь он стал ещё страшнее, горело всё, все дома, все деревья, в воздухе был смрад из за пожаров, кругом, словно игрушки были разбросаны танки и машины, по обочинам лежали ряды трупов. Не смотря на день, было темно из за дыма, дышать было невозможно, видимо кто-то снова применил газ.