Читать интересную книгу Серапионовы братья - Эрнст Гофман

- Гм! - возразил Дюверне. - Сомневаюсь, чтобы она проспала спокойно хоть один час с тех пор, как вы сделали ее нищей!

Сказав это, он хотел войти в комнату, но Менар, бросившись перед ним на колени, в отчаянии закричал:

- Будьте милосердны! Вы все у меня забрали, оставьте же мне хотя бы мою жену!

- Точно так же лежал перед вами старый Вертуа, но не смог смягчить вашего каменного сердца; а потому праведная месть неба должна разразиться и над вами!

Сказав это, Дюверне вошел в комнату Анжелы.

Одним прыжком шевалье опередил его, бросился к постели, где спала его жена, и отдернул полог с криком: "Анжела! Анжела!"

Затем он склонился к ней, схватил ее руки и вдруг отчаянно закричал страшным голосом:

- Берите ее! Вы выиграли труп моей жены!

Полковник в ужасе кинулся к постели. Менар был прав: Анжела лежала мертвая.

Ударив себя кулаком по голове, с диким криком бросился Дюверне вон из комнаты. Что с ним стало потом - неизвестно.

...Кончив рассказ, незнакомец встал со скамьи и быстро удалился, прежде чем глубоко потрясенный Зигфрид успел ему что-нибудь сказать.

Через несколько дней незнакомец был найден в своей комнате в предсмертной агонии, сраженный нервным ударом. Смерть последовала через несколько часов мучений, во время которых он не мог сказать ни одного слова. Из оставшихся бумаг узнали, что фамилия Бодассон, под которой он здесь жил, была ложной и что в действительности это был не кто иной, как несчастный шевалье Менар.

Зигфрид счел знакомство свое с Менаром предостережением самого неба, посланным, чтобы остановить его на пути в верной гибели, и дал честное слово противостоять всем искушениям попытать вновь счастья в игре.

Слово это он свое сдержал.

* * *

- Право, - сказал Лотар по окончании чтения, обратясь к Теодору, можно подумать, прослушав твою повесть, что ты сам был игроком и вздумал прочитать мораль самому себе, хотя я знаю, что ты никогда в руки не брал карт!

- Это верно, - ответил Теодор, - но все-таки должен я сознаться, что написать мой рассказ помогло мне одно приключение, случившееся со мной.

- Если так, - перебил Оттмар, - то вместо эпилога к твоей повести, лучше всего было бы рассказать, что это было за приключение.

- Вы знаете, - начал Теодор, - что после завершения курса наук я довольно долгое время прожил в Г*** у моего старого дяди. Один из близких друзей старика, тоже пожилой человек, чрезвычайно ко мне привязался, несмотря на разницу в наших летах, и привязался в особенности за мой тогдашний веселый, насмешливый характер. Сам он был оригинальнейшим из когда-либо виденных мною людей. Мелочный в обыденной жизни, ворчун и притом скряга, был он в то же время величайшим почитателем и ценителем всевозможных шуток и острот, так что про него со справедливостью можно было сказать, что, вовсе не будучи занимателен сам, он легко был "занимаем" во всяком обществе. При этом, несмотря на свои немолодые годы, имел он несчастную страсть гоняться в своем туалете за модой, что навлекало на него всегдашние насмешки, особенно, когда иной раз обнаруживалось, до чего невмоготу было ему по его летам исполнять все ее требования и как при этом, все-таки, в поте лица, мучил он себя до невероятности, боясь погрешить в чем-нибудь, чтобы одеться не так как следовало. Живо помню я два случившихся с ним по этому поводу приключения, которые должен вам непременно рассказать. Раз старик мой, путешествуя по горной стране в довольно большом обществе дам и мужчин, был приглашен отправиться пешком осмотреть находившийся вблизи водопад. Представьте же себе, что для этой прогулки оригинал вырядился в новый шелковый фрак с блестящими стальными пуговицами, в белоснежные чулки и лакированные башмаки с пряжками, причем унизал все свои пальцы драгоценными перстнями. В густом еловом лесу, через который шла дорога, общество было застигнуто сильной бурей. Дождь лил как из ведра; лесные ручьи разлились по всем дорогам, и вы можете себе представить, в каком положении очутился через несколько минут наш бедный щеголь. В другой раз случилось, что молния, ударив ночью в башню церкви Св. Доминика в Г***, зажгла все здание. Приятель мой был восхищен видом языков пламени, которые развевались на фоне черного неба и освещали все окрестности. Скоро, однако, пришло ему в голову, что вид на эту картину с горы, находившейся за городом, должен быть еще лучше. Тотчас же переоделся он как всегда с необыкновенной тщательностью, захватил с собой коробку с сухариками, бутылку вина, воткнул в петлицу прекрасный букет цветов, взял складной стул и отправился таким образом на вершину горы. Там уселся он самым спокойным образом и стал с наслаждением любоваться пожаром, потчуя себя то глотком вина, то кусочком сухарика, а то и понюхивая свой букет. В особенности оригинал мой...

- Постой, постой! - закричал Лотар. - Ты обещал рассказать нам случай, который помог тебе написать твое "Счастье игрока", а между тем рассказываешь похождения какого-то сумасброда, в котором столько же забавного, сколько и глупого.

- Что же делать, - возразил Теодор, - если я увлекся! Во всяком случае, нечего меня упрекать за изображение такой действительно живой, оригинальной личности. Но к делу. Человек, о котором я вам рассказывал, пригласил однажды меня отправиться вместе с ним в один городок на водах. Хотя я знал при этом, что приглашаюсь только в качестве веселого компаньона или, иначе говоря, maitre de plaisir*, привлекательность прекрасного путешествия по горам и притом за чужой счет побудила меня принять его предложение. В городке, куда мы отправились, существовал в то время один из богатейших игорных домов, с фондом в несколько тысяч фридрихсдоров. Спутник мой, посмеиваясь, смотрел на сверкавшее золото, прохаживался взад и вперед по залу, подходил к игорному столу и оставлял его снова, нерешительно вынимал из кармана два-три фридрихсдора и быстро прятал опять. Словом, было видно по всему, что очень бы хотелось ему приобрести хотя бы немного от того лежавшего на столе золота, но только он не доверял своему счастью. Наконец, переломив себя в этой комической борьбе, он внезапно подошел ко мне, отер с лица холодный пот и сунул мне в руку шесть фридрихсдоров, потребовав, чтобы я играл за него, причем стал уверять, что отнюдь не доверяет моему счастью также, как и собственному, а просто желает проиграть эти деньги. Я подошел в столу и, как бывает обыкновенно со всяким новичком, удача нежданно и негаданно повернулась ко мне. В самое короткое время выиграл я для моего приятеля около тридцати фридрихсдоров, которые он с видимым удовольствием спрятал в свой карман. На следующий вечер обратился он ко мне с просьбой продолжить игру. Но тут вздумалось мне, сам не понимаю до сих пор как, попробовать собственного счастья. До его просьбы мне и в голову не приходила подобная мысль, а напротив, мне очень хотелось покинуть душный зал и выйти в сад. Решившись, однако, играть за себя, я храбро подошел к столу и вытащил из жилетного кармана два составлявших все мое тогдашнее состояние фридрихсдора. Если счастье благоприятствовало мне и вчера, то на этот раз казалось, сам демон игры открыто встал на мою сторону. Какие карты я ни ставил, как их ни гнул - каждая выигрывала непременно, так что со мной повторилось почти то же, что и с бароном Зигфридом в начале моей истории. Чувства мои помрачились. Всякий раз, как мне приходилось подгребать новую груду золота, я боялся, не вижу ли это во сне, и сердце мое невольно билось при мысли, что вот-вот сейчас я проснусь и богатство мое исчезнет. С ударом двух часов ночи игра, по заведенному порядку, прекратилась. Покидая зал, внезапно почувствовал я, что кто-то легонько стукнул меня по плечу и, оглянувшись, увидел немолодого офицера, который сказал мне со строгим, серьезным лицом: "Молодой человек! Если бы вы были опытны, то могли бы сегодня сорвать банк, но прежде чем приобретете вы эту опытность, дьявол заберет вас также, как и прочих." С этими словами он меня оставил, не дождавшись моего ответа.

______________

* Устроитель празднеств (франц.).

Утро уже занималось, когда я вернулся в свою комнату и принялся выгружать золото из всех карманов. Можете себе сами представить состояние духа мальчика, который из полной зависимости, позволявшей ему иметь несколько монет на карманные расходы, вдруг превратился во владельца такой суммы денег, которая для него должна была показаться неисчислимым богатством! Любуясь, правда, своим золотом, я никак не мог отогнать от себя чувства какого-то страха, бросавшего меня в невольную дрожь при воспоминании о загадочных, страшных словах пожилого офицера. Лежавшие передо мной деньги казались мне платой, которую дьявол уплатил за мою душу, осужденную с этих пор на вечную погибель. Юность моя казалась мне отравленной ядовитым жалом злой гадины, и я невольно впал в мрачное отчаяние.

Заря между тем разгорелась; солнце осветило верхушки гор; я лег на окно и стал смотреть, как ночные тени долин, убегая, скрывались перед его чудесным светом. По мере того как поля и леса освещались все более золотыми лучами, покой и мир стали снова возвращаться в мою душу. Твердая решимость во что бы то ни стало противостоять губительному искушению и спасти себя от дьявольских сетей, ведших к прямой погибели, поселилась в моем уме. Я дал себе слово никогда не брать в руки карт и сдержал его свято. Первое употребление, сделанное из выигранных мною денег, состояло в том, что я тотчас же расстался с моим другом, к немалому его изумлению, и немедленно предпринял путешествие в Дрезден, Прагу и Вену, о котором рассказывал вам много раз.