В одной из экспедиций мы нашли одиноко живущего человека, и папа решил попробовать снять его шапку. Нам пришлось связать его, и он жалобно кричал. Но когда мы уходили, он последовал за нами, и папа позволил ему присоединиться к нам. Его зовут Карл, и ему около двадцати пяти лет. Хотя физически он силен, но может делать только простые вещи и под наблюдением. Иногда он плачет без всякой очевидной причины. Мы не знаем, всегда ли он был умственно отсталым или это произошло, потому что мы сняли шапку. Но мы решили больше этого не делать.
Да и не смогли бы, даже если бы захотели. Поздним летом в долину пришел трипод и остановился возле деревни Караман. С наблюдательного пункта мы следили за происходящим. Целый день процессия людей в шапках двигалась к триподу. Щупальце поднимало их одного за другим в капсулу и через несколько минут опускало на землю. В бинокль мы видели, что вместо черных шлемов на их головах теперь блестело серебро.
Энди догадался, что триподы заменяют временные шапки постоянными. Он оказался прав: в следующей экспедиции мы нашли мужчину и женщину, обоих с серебряными шлемами. Ужасно было то, что серебряная часть оказалась сеткой, вживленной в тело. Отныне шапка оставалась на всю жизнь; по-видимому, со временем она останется и на черепе.
Именно тогда папа сознательно выработал политику набора молодых людей, на которых в этот год должны надеть шапки. Мы никого не заставляли силой, хотя в таких обстоятельствах это было бы оправданно; для собственной безопасности мы не могли принимать колеблющихся. Пока из пяти, кому мы это предложили, согласился только один — мальчик по имени Ханс. Очевидно, нелегко оставить родителей, удобный дом и присоединиться к банде грабителей, но все же нас угнетает, что так мало соглашаются.
Мне кажется, что мальчики рискуют охотнее, чем девочки. Двое из отказавшихся были мальчики, и оба колебались, в то время как девочки отказывались наотрез. Я сказал нечто в этом роде Анжеле и тут же получил. Она не менее любого мальчишки готова на риск, и нечестно, что папа отказывается брать ее с собой в экспедиции. И как насчет Ханны, которая первой присоединилась к нам? И вообще, сказала Анжела, счет мальчиков и девочек, присоединившихся к нам, равный.
— Ханна — совсем другое дело, — сказал я.
— Неужели? — презрительно спросила Анжела. — Потому что она тебе нравится? Но от этого она говорит не лучше. — Чтобы закончить разговор, я отошел в свой угол тоннеля, думая, что временами Анжела становится невыносимой. Конечно, она растет, у нее был восьмой день рождения перед самым нашим отъездом из Англии, а девятый уже скоро. Я должен был согласиться, что она умна — если быть честным, немного умнее, чем я в ее возрасте. И хотя временами ее дерзости доводили меня до бешенства, остынув, я сознавал, что в целом с ней сейчас все же легче. Я решил отправиться в отель и найти подарок к ее дню рождения — я вспомнил, что в одной из комнат видел зеркало, оно должно ей понравиться.
Осенью снова пошел снег, и кончились дни лежания на солнце, которое на этих высотах светит так яростно. Снова мы встали на лыжи и устремились по нетронутым склонам. Однажды над Караманом мы видели, как внизу проходит трипод. На этот раз он не остановился у деревни, а пошел дальше и исчез среди холмов на востоке. Через неделю мы опять увидели его, и папа взглянул на часы.
— То же время, с точностью до минуты. Обычный патруль?
Все последующие недели мы изучали трипода. Это на самом деле был патрульный обход, и совершался он с монотонной регулярностью. Каждый четвертый день трипод проходил в пределах нашей видимости незадолго до одиннадцати утра, и путь его никогда не изменялся.
Когда мы увидели его в пятый раз, папа сказал:
— Интересно, какая у него цель. Вероятно, просто общий надзор.
Он вытер слезы перчаткой: дул резкий северо-восточный ветер, и глаза его слезились.
Энди сказал:
— На своем пути он может вызвать лавину.
Об этом недавно нас предупреждал Йон. Горные склоны покрылись снегом, и неосторожное движение может вызвать катастрофу. Йон молодым человеком пережил лавину — его откопали через несколько дней, он находился в хижине. Он нам описывал этот ужас: тысячи тонн снега и камней несутся вниз со скоростью экспресса и с шумом десяти поездов.
Папа сказал:
— Жаль, что не вызвал.
Мне кое-что пришло в голову.
— Я вот думаю…
Папа опять вытер слезы:
— О чем?
— Мы знаем, что он проходит в определенное время, каждый четвертый день. — Я взглянул на склоны непосредственно под нами, покрытые толстым слоем свежевыпавшего снега. — Что случится, если кто-нибудь выстрелит из ружья, как раз когда внизу проходит трипод?
Йона с нами в это утро не было: он страдал ревматизмом и иногда целыми днями не мог пошевелиться. Выслушав папу, он закрыл глаза.
— Это возможно. Но трудно сказать, когда лавина… готова. И трудно предсказать ее путь.
— Но стоит попытаться?
Йон помолчал, прежде чем ответить.
— Мы стараемся, чтобы нас никто не заметил, не оставляем следов. Но если мы попытаемся и не получится, возможно, придут нас искать.
Это стоило обдумать. Сами триподы, неуклюжие и на ровной местности, не могут вторгнуться в наши горы, но в их распоряжении буквально бесчисленное количество среброголовых рабов. Если мы выдадим себя, триподы используют рабов, чтобы выследить нас. И хоть мы какое-то время сможем защищать вход в тоннель, как только нас обнаружат, судьба наша будет решена.
Целыми днями мы обсуждали этот вопрос. Марта и Ильза яростно возражали. Йон тоже, но спокойнее. Большинство молодых были “за”, с разной степенью энтузиазма. Анжела потребовала, чтобы ей разрешили быть в отряде, который осуществит нападение.
Что касается меня, то я считал, что предупреждение Йона имеет смысл: я представлял себе, каково быть обнаруженными и осажденными в тоннеле. Наша нынешняя жизнь не так плоха, и она улучшается. Весной мы снова начнем набор добровольцев. Разумно не делать рискованных шагов, которые могут нас уничтожить.
Но быть разумным недостаточно. Слишком велика ненависть, которую мы ощущали к триподам за все, что они с нами сделали. Не мог я и перенести мысль о том, что мы всегда будем тут прятаться, как кроты, а враг высокомерно шествует по долине. Я хотел напасть на него!
На следующее утро папа созвал нас в ту часть тоннеля, которая служила местом собраний. Масляная лампа висела на крюке, вбитом Йоном, а печь давала тепло.
Папа принес радиоприемник, найденный в отеле, мощный, на батарейках, с шестью диапазонами. Вначале удавалось поймать голоса, но такие слабые, что даже язык трудно было разобрать. Один за другим голоса смолкли. Уже несколько месяцев никто из нас не слушал радио.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});