Оба — бывшие российские депутаты. Депутаты демократической волны.
К «ястребам» (если пользоваться традиционной политической терминологией) их можно причислить с огромной натяжкой. Скорее, очевидные «голуби» — по своим взглядам, по жизненному опыту. Странная, согласитесь, получается картина: демократические «голуби» выступают за немедленное решение конфликта силовым путем, военные «ястребы» — силовики — отмалчиваются, выжидают. Это сигнал нам, пытающимся сегодня разгадать загадку чеченской войны. Все было совсем не так однозначно.
Люди из кремлевской администрации, вовлеченные в чеченскую тему, прекрасно понимали: если мы не решим проблему Чечни в ближайшее время, возникнет угроза территориальной целостности страны. Сепаратизм расползется в разные стороны. Сегодня, исходя из опыта двух чеченских войн, можно сказать определенно: видимо, нельзя было это делать тогда, в 1994 году. Можно было идти по другому пути: экономическая блокада, изоляция режима Дудаева, помощь Надтеречному району. Конечно, по-другому надо было проводить и военное вмешательство: разобщенность российских силовиков в этой ситуации не могут оправдать никакая «секретность» и «внезапность».
То, что случилось потом, после 26 ноября, во многом объясняется этим провалом. Как говорил позднее Сергей Александрович Филатов, «…инициатива опять-таки шла снизу. Даже не от нас — из самой Чечни. Мы поддержали Автурханова, но ведь это он сам к нам обратился, а не мы его вытащили…».
Существует еще один расхожий стереотип: война в Чечне была вызвана внутренним кризисом самой власти.
Вызов, брошенный Жириновским на парламентских выборах 1993 года (когда его партия победила благодаря националистическим, шовинистическим лозунгам), был принят. Ельцин поднял перчатку, считает его американский биограф Леон Арон. «Маленькая победоносная война» — огромный политический соблазн во все времена.
Однако факты — упрямая вещь.
В плену оказались 70 российских военнослужащих. Президент в безвыходной ситуации. Давайте зафиксируем ее.
Кровавая мясорубка, которая царила в Чечне, сама логика хаоса и распаду, которая грозила перекинуться на весь Кавказ и на всю страну, подталкивали Кремль к решительным мерам, заставляли выйти из фазы неопределенности. Но неопределенность, некая аморфность в принятии решений была и внутри самой власти. Эта расплывчатость, половинчатость решений достигли критической точки в конце ноября 1994 года. Для того чтобы, наконец, внести ясность в этот хаос, потребовалась воля одного человека.
Но никто еще не знал, какой будет цена этой ясности, этой определенности.
После 26 ноября события начнут развиваться с калейдоскопической быстротой.
29-го Ельцин направил участникам вооруженного конфликта обращение, в котором потребовал в течение сорока восьми часов прекратить огонь, сложить оружие, распустить вооруженные формирования, освободить всех захваченных и насильственно удерживаемых граждан.
«Если в течение установленного срока это требование не будет выполнено, на территории Чеченской республики будут использованы все имеющиеся в распоряжении государства силы и средства для прекращения кровопролития, защиты жизни, прав и свобод граждан России, восстановления в Чеченской республике конституционной законности, правопорядка и мира».
Для тех, кто внимательно вслушивался в слова этого обращения, все было уже предельно ясно. По сути, президент принял решение. И война неизбежна.
Однако у тех, кто находится рядом с Ельциным, еще остаются иллюзии.
Георгий Сатаров, помощник президента, рассказывал позднее журналисту Леониду Млечину: «Я знаю, что разрабатывалось несколько разных вариантов действий. Те варианты, которые я знал, казались довольно осмысленными. Они не влекли за собой полномасштабную войну. И когда мы узнали, что вошли войска — это было шоком. Я написал заявление об уходе. Но меня остановили коллеги: “Ты уйдешь, он уйдет… И кто будет советовать президенту? И что будет дальше?”».
Какие же варианты имел в виду Сатаров? Все те же, один из которых обсуждался еще летом: расположить войска вдоль Терека, установить контроль над тремя северными районами, окружить мятежную Чечню санитарным кордоном. Долгий вариант. Очень долгий…
В то время казалось, что есть путь короче.
Президент начал ежедневную работу по подготовке военной операции. Было принято решение о назначении Николая Егорова (министра по делам национальностей) постоянным представителем президента в Чечне, Сергея Грызунова (в то время возглавлявшего Роскомпечать) — руководителем Временного информационного центра. Грызунов сообщил, что «по периметру границ Чечни сконцентрированы три мощные военные группировки». 5 декабря в Моздок вылетели министр обороны Грачев, министр внутренних дел Ерин и директор ФСК Степашин.
Грачев лично передал Дудаеву ультиматум Ельцина: сложить оружие, распустить свою армию, иначе — война.
Первая же акция «информационного центра», который должен был освещать войну в Чечне, была довольно интересна: прямой репортаж о личной встрече Грачева и Дудаева. В программе «Вести» показали небольшой домик, где они встречались. Затем — уникальные кадры, где Грачев и Дудаев еще вместе, улыбаются. Затем интервью. Дудаев в кадре, естественно, ничего не говорил. Говорил только Грачев. Вот его слова:
«Мы с ним уединились в соседней комнате один на один. Я ему прямо сказал: “Джохар, это твой последний шанс, и давай поймем как военный военного. Давай решим таким образом, чтобы по опыту Афганистана не было крови в Чечне. Джохар, неужели ты думаешь, что будешь воевать против нас? В любом случае я тебя разобью”. Он спросил: “Неужели вы действительно пойдете?” — “Да, действительно принято решение — готовься к самой настоящей войне, но пока не поздно, нужно признать незаконность всех решений и отказаться от ведения силовых действий”. И тогда он мне заявил, что не может отказаться.
Я задал вопрос: “Почему ты не можешь отказаться?” И вот здесь у этого человека вырвалось: “Я не принадлежу сам себе. Если я приму такое решение, меня не будет, но будут другие. Меня они просто не выпустят. Будут другие, и они все равно будут выполнять то решение, которое нами уже утверждено”. Тогда я ему сказал: “Тогда война”. Он сказал: “Да, война!”».
Поразительный по откровенности человеческий документ.
В нем есть всё. И смятение Грачева, который понимает, что будут жертвы, прольется большая кровь, но прячет это смятение. В нем есть и темная, опасная сдержанность Дудаева, который тоже понимает, чего будет стоить эта война его народу, но за этой сдержанностью полыхает абсолютный фанатизм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});