Читать интересную книгу Сборник "В огне" - Василий Головачев

Шар торжественно прошёл мимо убегающей в сторону пылинки солнцехода, устремился прочь от диска и от Юпитера, увеличивая скорость. Через минуту его не стало. Хотя система дальновидения аппарата позволяла ещё какое-то время наблюдать за ним. Судя по вектору движения, его путь лежал к границам местной Солнечной системы.

– Завод! – процедил сквозь зубы Кузьма.

– Что? – не поняла девушка.

– Это завод хронозеркал.

– Совершенно верно, – подтвердил Хасид. – Здесь делают зеркала и запускают в Галактику.

– Почему в Галактику?

– А куда ещё?

– К нам, в будущее! Это же очевидно! Теперь окончательно ясно, откуда в нашей родной Системе берутся шары зеркал! Их завод – в прошлом! Мы просто сделали хронопетлю на своём солнцеходе и попали в те времена, когда в Системе работал завод!

– Не знаю, возможно, ты и прав.

– Я прав на все сто процентов!

– Но кому это надо?! – возмутилась Катя. – Неужели Дьявол живёт здесь?!

– Он из нашего прошлого. Наблюдатель предупреждал нас, чтобы мы были осторожны в экспериментах с «галактическим просвечиванием» и реализацией ТФ-теории. Дьявол уже вовсю пользуется её следствием.

– Что ему надо?

– Как что? Ты же сама была в шкуре Наблюдателя, тебе дали информацию о деятельности Дьявола. Он принял меры, чтобы в будущем гуманоиды проиграли, вымерли как динозавры.

– Но если Наблюдатель всё же нашёл способ предупредить нас, значит, мы не проиграем?

– Для этого нам ещё надо потрудиться, стать честнее, умнее и справедливее, отбить атаки Дьявола.

– Красиво говоришь, Ромашин! – сказал Хасид с восхищением. – Тебе надо было учиться на социолога или эфаналитика. Подскажи лучше, что нам делать.

– Уничтожить этот завод! – вырвалось у Кузьмы. – К чёртовой матери!

В рубке управления стало тихо.

Спутники Ромашина оценивали его эмоциональное решение.

Впрочем, как и он сам.

Потом Катя проговорила с сомнением:

– Ты авантюрист, Ромашин!

– Можно подумать, вы не из того же теста, – не обиделся Кузьма.

– Но мы не сможем уничтожить такую махину! Хорошо, если повредим какую-нибудь важную часть. Хотя я лично против! За нами начнут охоту эти твари, и нам придётся…

– Нырнуть в Солнце! Уверен, хозяева Системы не имеют таких машин, как наш «крот».

– Ходя? – позвала Катя. – Ты тоже так думаешь?

– Вообще-то он прав. И ты права, – тактично добавил Хасид. – С другой стороны, нас занесло сюда не зря. Я даже подумываю, уж не замысел ли это Наблюдателя?

– И у меня бродят по башке такие же мысли! – обрадовался Кузьма.

– По башке обычно бродят не мысли, а насекомые.

– Шутник!

– Нет, я серьёзно, – сказала Катя. – Мы не сможем уничтожить завод. А с другой стороны, Ходя прав: возможно, это наша миссия. Надо думать.

– Давайте поищем способ избавиться от завода, – предложил Хасид. – Мы ещё не всю Систему обследовали. Дэв, ты хорошо рассмотрел спутники Юпитера?

– Самые большие. Всё же мои возможности ограниченны. По массе они близки известным, но в отличие от наших имеют атмосферы.

– Все?

– Так точно.

– Странно, в наше время атмосферы у Галилеевых спутников слабенькие. Впрочем, за миллиарды лет может исчезнуть любая атмосфера. У Марса она была когда-то весьма значительной. Дэв, что у нас на траверзе ближайшее?

– По массе – Европа.

– Дуй к ней!

– Слушаюсь, сэр.

Солнцеход начал маневр.

* * *

В конце двадцать четвертого века Юпитер имел больше двухсот спутников, из которых только восемь считались регулярными, так как вращались по устойчивым круговым орбитам. Остальные, диаметром от сотен метров до двух сотен километров, вращались по так называемым нерегулярным орбитам, которые менялись с течением времени в некоторых пределах, так как имели наклон к экватору планеты и были сильно вытянуты.

Европа была открыта в тысяча шестьсот десятом году Галилеем и долгое время являлась претендентом на звание «обитаемой» планеты, поскольку была покрыта льдом и гигантским тёплым океаном толщиной до двадцати километров. Обследовать этот спутник земляне начали ещё в конце двадцатого века с помощью автоматических станций, а первая экспедиция посетила Европу в конце двадцать первого века, обнаружив на ней следы какой-то древней цивилизации. Не остатки сооружений, но странную инфраструктуру на поверхности льда и на дне океана, которая не могла быть естественным образованием.

В земные телескопы было видно, что поверхность Европы сложена двумя типами структур – гладкими равнинами и пятнисто-сетчатыми областями, названными хаосами.

Затем мимо Юпитера пролетели американские исследовательские станции, в начале двадцать первого века много лет в его системе работал космический аппарат «Галилей», и снимки спутников Юпитера стали доступны всем любителям астрономии. На них рельеф Европы оказался странно упорядоченным, хотя и фрактальным, были открыты парные и более сложные борозды, переплетённые «косички» и линейчатые образования, многие из которых были, как выяснилось… пакетами ледяных «труб»!

Земляне бросили на Европу всю свою технику, в её изучении приняли участие европейцы, русские, японцы и китайцы, не считая американцев, однако, кроме «труб» и линейной структуры разломов льда, долгое время не удавалось обнаружить ничего более интересного. Пока к Юпитеру не отправилась третья пилотируемая экспедиция, которая пробурила льды планеты на экваторе и проникла в её океан, покрывающий всю Европу многокилометровым слоем. Тогда-то и были найдены следы древнего разума – в виде бесконечных, связанных между собой клетчатых «тессер» – то ли остатков выращенных искусственно «кораллов», то ли водорослей.

С тех пор под лёд Европы спустились десятки и сотни специалистов, там были развёрнуты исследовательские станции, построены долговременные научные базы и даже парочка хиларитов. Однако учёные так и не смогли предъявить общественности прямых доказательств присутствия на планете разума. Все длинномерные, линейные, цепочечные, упорядоченные структуры вполне укладывались в прокрустово ложе гипотезы о существовании на Европе «обычной» биологической жизни, не связанной с разумной – с точки зрения землян – деятельностью.

Однако то, что увидели пассажиры солнцехода, мало сходилось с мнениями учёных конца двадцать четвёртого столетия.

Европа имела плотную кислородно-натриевую атмосферу и была покрыта водой! Ни одного ледяного поля или айсберга Дэв на её поверхности не увидел. Зато люди могли полюбоваться на загадочные системы, образованные «мостами» и длинными многосоткилометровыми «шлейфами», а также «водорослевыми бородами», по которым деловито сновали всё те же «насекомые», карикатурно напоминающие «личинки жуков» и земных кузнечиков.

Понять, чем они занимаются, так и не удалось. Но в том, что их деятельность подчиняется какой-то своеобразной логике, сомневаться не приходилось. «Крот» трижды облетел Европу на высотах от пятисот до пятидесяти километров и везде видел одно и то же: гигантские стройные сети «водорослей» рыжего и синевато-багрового цвета и миллионы «насекомых», ползающих по этим сетям, скрывающихся внутри замысловатых петель или в желтовато-коричневых водах океана.

– Ну, и с кем прикажешь устанавливать контакт? – осведомился Кузьма, которому первому надоело всматриваться в довольно однообразные водные ландшафты спутника Юпитера.

– Надо нырнуть в океан, – несмело предложила Катя.

– Мы можем искать их правителей годами. И не найти.

– Может быть, надо приземлиться где-нибудь на острове и открыться? Должны же они заинтересоваться.

– А если нами заинтересуется их охрана? «Каракатицы», к примеру, или ещё кто посерьёзней?

– Надо же что-то делать.

– Честно говоря, я не верю, что «насекомые» и есть хозяева Европы, – сказал Хасид. – Они больше похожи на наших роботов и витсов.

– Их много и на том дисковидном заводе.

– Ну и что? Поэтому и можно предположить, что это искусственные существа или машины.

– В таком случае где их хозяева?

– Внутри «каракатиц».

Кузьма хмыкнул, ища в ответе друга нелогичность.

– «Каракатицы» слишком примитивно себя ведут, сразу стреляют, вместо того чтобы оценить, кто перед ними появился.

– Логика негуман отличается от человеческой. К тому же они воюют друг с другом, а военные всегда сначала стреляют, а потом разбираются – в кого.

– Тебе виднее. Что предлагаешь?

– Давайте попробуем проверить идею Екатерины: сесть на какую-нибудь твёрдую «сушу» и объявиться, чтобы нас увидели и услышали.