Однообразный неопределенный свет, не похожий ни на день, ни на сумеречное предвечернее угасание ни, тем более — утреннее пробуждение, не мог дать ни малейшего представления о времени суток. Только быстро остывающий, леденящий дыхание, воздух подсказывал, что спрятанное где-то за пеленой солнце во всю катится на запад, и уже совсем скоро должно стемнеть. Вездесущий удушливый запах гари, не переставая, разъедал нос и горло и оставлял неприятное, неустранимое послевкусие во рту. Дышать приходилось будто бы через силу. Сом вообще не понимал, как это им с их милостью удается так быстро и ловко пробираться на такой опасной штуковине, как машина, сквозь всю эту дымную муть. Куда они пробираются, он не думал, точнее, был уверен, что ехать им больше некуда, кроме как в Инск, и куда бы не направлял его голос их милости, повелевая поворачивать то направо, то налево, то держать прямо, он ни на минуту не усомнился — конечная цель их поездки именно город.
Поэтому, когда Грег приказал плавно отвести ступню от педали и вытянуть ручной рычаг, и Сом исправно выполнив его распоряжение, увидел, что автомобиль остановился акурат возле глубокой рытвины на краю дороги, то сразу ни за что не хотел поверить, что их милости угодно было направляться сюда, в это, ничем не примечательное, глухое и безлюдное место, которое Сом даже с трудом мог бы назвать, поскольку не вполне ясно представлял, где они петляли, свернув с большой дороги. Но когда Петрляксаныч, распахнув дверь с исказившимся от боли лицом, вытолкнули себя из машины и, подхватив заранее припасенный костыль (Сом самолично выстругал его из сосновой крепкой жердины, раздобытой на постоялом дворе), сделали пару шагов вдоль онемевшего грэфа и штифта, перепуганный Сом уставился на него в полном смятении.
— С этой палкой я стал похож на него, как две капли воды, правда? — сказал Грег, бросив на Сома загоревшийся каким-то нехорошим огнем взгляд. Сом не знал, что и думать. — Я сейчас пойду один, Сом, — продолжил Грег, делая очередной вымученный шаг. — Если захочешь, можешь подождать меня здесь до утра. Если я не вернусь… — Он вдруг остановился и, сообразив что-то, продолжил изменившимся, как будто нарочно приглушенным голосом: — Впрочем, я не могу требовать от тебя такой жертвы, ты и без того сделал для меня довольно. Поэтому вот держи. — Он положил на пустое сиденье красную десятирублевую купюру. — За труды. А это мелочь, — Грег высыпал поверх красненькой несколько медных монет. — С этим ты спокойно сможешь нанять лошадь в ближайшей деревне. Вон там, за оврагом, видишь, поднимается высокая ель. Держись ее, и выйдешь к людям. Там наймешь лошадь до города и…
— Напрасно вы это, — удрученно сказал, Сом не дослушав, — ей-ей, зря. Нешто вы думаете, я брошу вас здесь одного, с покалеченной ногой да еще на ночь глядя? Да я без вас и шагу-то не сделаю, ваша милость, да и глаз не сомкну. А это, — он кивнул на рассыпанную горсть монет, — вовсе уж не к чему.
— Сом, ты знаешь, я всегда считал тебя своим другом, — Грег посмотрел в обращенные на него наивные, часто моргающие медвежьи глазки, и в строгих чертах на его замкнутом лице словно что-то оттаяло. — Само собой, я знаю, что ты старался не из-за денег, но послушай… — он подошел ближе к Сому, и нагнувшись к нему так низко, что Сом почувствовал воспаленную горечь встречного дыхания, надавил уже иначе. Сом ошалело смотрел, не смея пошевелиться. — Ты останешься здесь или пойдешь в деревню, — сказал Грег, — а я пойду один, куда — не твое дело. — Сом засопел, ему было трудно понять, но он покорно кивнул головой. — Вот то-то, — прибавил Грег, отступая. — И еще. — Он медленно прошелся, стряхнув пыль с горячего капота. — Когда доберешься до города, постарайся найти Лефарева. Скажи ему, что машина осталась на дороге недалеко от Волчьей горки, в начале Лога. Он сможет забрать ее, если только успеет. Ну а теперь, Сом, мне надо идти. Будь здоров и не слишком много думай о… обо всем этом. Если получится, я еще найду тебя.
Грег взял огромную лапу Сома и сильно дружески сжал ее.
Сом молчал, опустив глаза. Его мысли поворачивались слишком медленно, а желание схватить их милость в охапку, усадить их на прежнее место в ихнее авто и помчать, куда глаза глядят, только бы не дать им сделать того, что они задумали, было всего лишь желанием. Что осуществить его невозможно, Сом понимал яснее ясного. На то они и их милость, чтобы вести себя как им заблагорассудится. Помешать им ни в коем случае нельзя, потому как опасно, а еще, пуще того — обидно для них. Они-с не потерпят.
Так ничего и не сказав, Сом проводил часто мигающим взглядом уходящую от него высокую, неясную в белесом сумраке, фигуру. За обочиной справа от колеи начиналась лесная опушка. Грег пересек ее хромающими рывками, и скрылся в густых, мрачно нависавших зарослях. Лес надвигался, казалось, со всех сторон, сжимая кольцом все видимое пространство. Белая призрачная мгла, окутывая его, придавала ему и без того неверный, пугающий вид, вид чего-то не вполне реального, ускользающего, грозящего, по меньшей мере, неизвестностью, а по большей — неминуемой, безвестной гибелью.
XIII
Белая мгла неподвижно стояла над лесом, окутывая его целиком, закрывая вершины, путаясь в темных ложбинах, мутным молоком растекаясь между деревьями. С наступлением ночи текучая, горькая мга вырастала над землей подобно тяжелым каменным стенам, окружающим древний город. И человеческий взгляд уже с трудом мог проникнуть сквозь густой белый воздух, в котором чувствовалась только едкая гарь и только нарастающая с каждой минутой, пока невидимая, угроза.
Однако, предосторожность была соблюдена в полной мере. Командор Высокого Ордена никогда не позволял пренебрегать ей. Поэтому защитный купол, делавший невидимым все, что происходило внутри него, был установлен, как и предполагалось, над первой точкой выхода из пространственного тоннеля. Той, несколько вытянутой поляной, расположенной на высоком выступе Волчьего Лога, окруженной огромными мохнатыми елями с развалинами древнего святилища — как внушалось местным любопытным жителям, — а на самом деле, как прекрасно знал Верзевел Вуд — истинный тавр, с пятнадцати лет посвященный в рыцари Ордена и примерно столько же бессменно несущий службу почетного гарда при особе Командора — с остатками Базы первых следопытов, открывших затем еще несколько выходов из тоннеля.
Здесь, на выступе, собрались в назначенное время все те, кто мог и должен был повлиять на окончательное решение — около трех десятков рыцарей-тавриеров, последних, оставшихся по эту сторону связного канала. И хотя Верзевел Вуд подозревал, что его повелитель уже все решил, и что его решение так же неотвратимо, как приближающийся лесной пожар, Командор Высокого Ордена и Наместник Небесной Розы в Открытой Стране, не имел права единолично, без предварительного обсуждения с рыцарями, выносить какой бы то ни было приговор, тем более — приговор, касавшийся, в конечном счете, судьбы каждого тавриера.