— Фууух! Ничего, кисленькое такое… — Мораг опустила мех. — Вопрос созрел: что это за нечисть о которой все говорят? Я не про мантикора, я про горгулью. Малявка, ты наверняка знаешь что это за тварь.
— Это полуночная тварь. — Ага, держи карман, щасс признаюсь. — Прилетела на помощь дракону.
— Мантикору?
— Дракону. Малыш, он… как бы един в двух лицах.
— Как это? — Ратер взял протянутый принцессой мех и забыл про него.
Я рассказала — как это. Принцесса и Кукушонок хором присвистнули.
— Тварюка из преисподней так и будет вокруг нашего Малыша ошиваться? — забеспокоился Ратер.
— Полночь — не преисподняя. И вряд ли горгулья заявится снова. Ты ее здорово шуганул, братец.
— Герой! — Мораг, потянувшись, потрепала парня по плечу. Ратер залился краской и отвернулся. — Чудо! — восхитилась принцесса. — Налюбоваться не могу. Маков цвет, пламенный закат. Давно я не видела чтобы люди так краснели, да еще от справедливой похвалы.
— Ничего я такого не сделал, госпожа моя принцесса. Всеми святыми прошу — не надо лишний раз нахваливать, не по себе как-то от похвал этих.
Мораг послюнила палец и приложила к кукушоночьей пылающей щеке:
— Пшшш! Ого как нас в дрожь бросило! Не мальчик — огонь жаркий. Ладно, ладно, больше не буду. Кстати. — Она приподнялась, заглядывая Ратеру в лицо. — Ты всегда такой горячий, м-м? Может, пойдем, проверим? Я б тебя еще кое-чему научила, кроме размахивания дубьем, если силенки остались.
Ратер вскинул голову, сбросил ее руку с плеча и встал.
— Наигрались мы уже сегодня, госпожа моя принцесса, — сказал он не своим голосом. — Спокойной ночи.
И двинул быстрым шагом куда-то в елки, споткнувшись о сумку с провизией и разбросав пустые миски.
— Эй! Рыжий! — Мораг удивленно посмотрела на меня. — Куда это он ломанулся?
— Отстань от него, миледи. — Я покачала головой. — Парень к тебе неровно дышит, не надо с ним так грубо.
— Тю! — Мораг хлопнулась обратно на ветки. — Зашибись. Щенок дворняжки ко мне неровно дышит! Кому расскажешь — не поверят.
— Дура ты, миледи, если так думаешь.
— Что? — Мораг даже привстала. — Малявка что-то вякает?
— Дура ты, говорю.
— Еще вякни.
— Он не щенок дворняжки. Разуй глаза. Он рыцарь.
Мораг фыркнула:
— А я думала, он сын паромщика.
— Мало ли, что мы думаем, миледи. Ты думала, что мать твоя мертва, а Найгерт — твой брат. Я два раза думала, что утонула. Ты не думай, ты глазами смотри! Смотри глазами на НЕГО, холера черная, а не на щенка дворняжки!
Принцесса, криво усмехнувшись, потянула к себе мех.
— Он тебе братец названный, потому его защищаешь. На хрена парню твоя защита? Он мужик, не девка. Чего страсти-мордасти городить? Поломается, сам прибежит.
— Не прибежит, не дождешься. Он не покувыркаться с тобой хочет, ему другое надо.
Я поднялась, начала собирать разбросанную посуду.
Принцесса прищурила глаз и помахала рукой, отгоняя дым. Губы у нее блестели от вина. Я перешагнула через брошенную сумку, направляясь к ручью.
— А ты, малявка, прямо-таки знаешь, что ему надо?
— Тоже что и тебе, миледи, — сказала я через плечо. — Луну с неба.
( … — Приехали, приехали!
С внешних стен запели рожки, вплетая ликующие трели в неумолчный колокольный звон. Толпа внизу заволновалась. Я увидела, как по двору мечется, раздавая последние указания, всегда такой степенный, а теперь неожиданно впавший в панику сэн Марель Гарвин, сенешаль. Он едва успел вбежать на ступени перед дверьми, когда во двор потоком хлынули знамена — желтые со сквозным красным ромбом и зелено-бело-зеленые. Пешие знаменосцы выстроились двумя шеренгами, разделив толпу надвое, а по дорогим коврам уже выступал тонконогий темно-серый конь под богатым рыцарским седлом. Всадник его, самый юный паж, кроха лет пяти, был преисполнен важности момента и сурово хмурил бровки. То и дело запуская лапку в укрепленный на передней луке большой короб, он разбрасывал направо и налево сверкающие монеты.
Следом юноша с белой прядью в черных волосах, леогертов бастард Виген, вел огромного каракового жеребца. На жеребце, как на троне, восседал сам Леогерт Морао, держа в объятиях новую королеву. Леогерт был могуч, великолепен, и сиял, Каланда походила на райскую птицу. Шлейф ее пурпурного платья тек по золотой попоне словно поток крови.
На стенах замка откликнулись трубы. В воздухе замелькали цветы и ленты, осыпая новобрачных, стелясь под копыта движушейся следом кавалькаде.
— Бросай, — острый локоть Ю пихнул меня в бок. — А то они сейчас проедут.
Я размахнулась как могла и кинула вниз охапку поздних роз. Ю нарезал их в саду ночью, тайком, и сейчас розы не то чтобы подвяли, но были уже не так свежи как рано утром. Мы не догадались связать букет — цветы развалились в полете и накрыли часть нарядной толпы, не долетев до ковровой дорожки. Ни Каланда, ни король, конечно, не заметили наших стараний.
— Кто ж так кидает! — возмутился Ю. Его опасные похождения в саду стоили лучшего итога.
— Омела криворукая, — буркнула я расстроенно.
— Ладно. — Он легонько сжал мне локоть. — Бог с ними, не огорчайся. Ты ж сама сказала — устелим всю площадь цветами.
За королевской четой двигалась свита — Таэ Змеиный Князь, чья простая одежда только оттеняла двухцветную черно-белую гриву, рука об руку со своей леди-северянкой, его сын Касаль — копия отца, только помоложе, троица лордов дареной крови — близнецы Араньены с пронзительно-алыми шевелюрами и золотой как солнышко Арвель, бренчащий на арфе, смуглые андаланцы, среди них — строгий грузный Минго Гордо, монах в железном ошейнике и при мече (говорили, он когда-то служил чуть ли не в гвардии самого примаса). Среди андаланских дам алело платье госпожи Райнары. Далее пестрой кучей ввалилась во двор амалерская и приезжая знать.
— Да здраствует король! Да здраствует королева!
— Гляди, Ю, гляди! — Наш сосед, рыжеватый парнишка-писарь, затеребил Ютера за рукав. — Вон мой брат едет. Стел! — заорал писаренок. — Стел! Эй, эй, ура! Ура! Он у меня рыцарь! — писаренок подбоченился, окинув гордым взором слуг, толпящихся на галерее. — Он у меня важный человек. Королеву охраняет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});