Открыватель покинул студию. Вещание прекратилось, экран зарябил пёстрыми бликами, которые тут же сменились рекламой.
— Охренеть, — сказала одна из операторш. — Чтобы наше стереовиденье и разрешило такую острую передачу, да ещё в прямом эфире? Не иначе как завтра распадутся Кольца, а Гард так вообще на дно капсулы свалится.
— Последнему событию я не огорчусь, — заметила вторая операторша.
— Эт’точно, — согласилась третья.
Цалерис поднял настойчиво взывающий к нему телефон.
— Да, я всё видел. Малг, на Ойкумену мне насрать. Авдей вернул себе музыку. Только это важно. Теперь ты можешь сыграть с ним общий концерт, как вы и хотели в Каннаулите, помнишь? Да-да, эта его штука чудо как звучит. Ой, Малг, у тебя же сольное выступление сорвалось! Как вещание шло на монитор концертного зала? Подожди-подожди. Ты зашёл в операторскую, и тебе позволили посмотреть передачу с одного из их кабинетных мониторов. Так. Дальше. Как ты мог пустить вещание и по внутреннему, и по внешнему мониторам, если ты не главный оператор? Ах, он отвернулся! Видимо не знал о твоём техническом кретинизме, иначе бы к пульту и на бластерный выстрел не подпустил. Брат, ты чудо, и я тебя обожаю! Твои ошибки прносят миру пользы больше, чем вся мудрость ВКС, вместе взятая. Нет, Малг. Брат, я знаю, что ты поклялся своё первое соло в Гарде посвятить мне и очень тебе за это благодарен, но сейчас не время. Ты лучше посвяти своё соло Авдею. Малг, мы оба так ему обязаны, что всей жизнью не расплатиться! Вот именно, что и ему в голову не придёт ничего от нас требовать! Малг, ну сделай это в поддержку того, что он сказал. Авдей ведь прав. Все, в кого не плюнь, собираются в Ойкумену, а о том, что это чужой дом, куда они собираются войти без приглашения, даже и не вспоминают. Гость может быть незваным, но если он приходит без подарков, то это уже не гость, а враг. Да, конечно, обязательно надо Ойкумену и к себе позвать. Сделаешь посвящение? Малг, ты золото! Нет, ты бриллиант. Звезда первой величины. Спасибо! Удачи тебе. Да, пока. Я тебя тоже. Успеха на концерте! Всё, Малг, после поговорим, на сцену опоздаешь.
Цалерис убрал телефон. На лице сияла улыбка.
— Малг — лучший скрипач в мире! — сказал он с гордостью. — И Авдей музыку вернул.
Рядом с ним села операторша.
— Лерик, Открыватель ведь правду сказал. Нам не с чем идти в Ойкумену. Мы жили в Иалумете двадцать одно столетие, и за это время не дали ему ничего, чем бы он мог гордиться перед своей старшей сестрой. Если мы не любим свой дом, то ведь и нас никто никогда не полюбит. Что же мы с собой сделали, Лери?
— Думаю, всё не так плохо. В Иалумете наверняка отыщется немало хорошего, если дать себе труд поискать.
— И что это будет?
— Не знаю, — ответил Цалерис. — Выбирай сама. Я лишь одно могу сказать точно — пока есть спецподразделения транспортной космостражи, к гостям из Ойкумены ни один пират даже близко не подойдёт. Да и вообще нашей службе есть чем гордиться. Пираты, которые от нас по всей капсуле драпают, это подтвердят.
* * *
Вилджа хмуро смотрел то на разложенные по его кухонному столу распечатки, то на Авдея.
— Как ты догадался, — спросил Вилджа Авдея, — что бенолийское Пророчество — это фальсификат от первого слова и до последнего?
— Дал себе труд сложить три и два. — Авдей усмехнулся. — Двадцать одно столетие с лишним в Бенолии всё крутится вокруг Пророчества, а результата ноль. Появился Избранник, Избранника убили, ждите появления следующего. И следующий Избранник приходит, и всё повторяется заново. И ещё раз. И снова. Тебе как программисту ничего такая циклическая заданность не напоминает?
— Напоминает, — хмуро ответил Вилджа. — Блокиратор на контакторе коммуникационной сети. «В настоящее время все каналы связи заняты. Пожалуйста, попробуйте установить связь позднее». Вся хитрость в том, что информационное сообщение и перекрывает связь. Проверяющие устройства будут раз за разом подтверждать, что все каналы перегружены и связь с твоего коммуникатора невозможна. Но на самом деле каналы совершенно свободны. Занят только твой контактор. И занят анализом циклического сообщения.
— Вот и с бенолийским Пророчеством то же самое, — сказал Авдей. — Оно сбывается и не сбывается. Сказать, что оно правдиво, нельзя, но и во лжи обвинить оснований вроде бы нет. Ждите, и ситуация разъяснится сама собой. Вот люди и ждут. И терпят, когда из них кровь сосут вместе с жизнью. «А чего дёргаться, когда вот-вот Избавитель придёт и всё за нас сделает?» И Избавитель приходит. Правда, до избавляемых дойти не может. Но это ничего, избавляемые согласны подождать новых Избавителей. Сидят. Ждут. Категорически ничего не хотят делать сами. И так до бесконечности. Ничего не меняется. Люди превращаются в пустых бездушных кукол. В роботов, послушных любому приказу. Жизнь застывает почти до мертвенности. А дальше вообще исчезнет.
— Тогда ты решил искать следы фальсификата.
— Нет, — качнул головой Авдей. — Прежде я задумался о том, кому выгодно морочить бенолийцам голову избранническим дурманом. И нашёл. Пророчество появилось на восьмой год от установления в Бенолии диктатуры Эдварда Чисио, и на пятый год после того, как он провозгласил себя императором. Чтобы его властные притязания были не только приняты, но и поддержаны Межпланетным Союзом, Чисио пообещал треть обычных трелговых поставок сделать бесплатной. И тут же, спустя всего месяц после договора о поставках и поддержке, в Бенолии появляется Пророчество, которое не только обещает избавить людей от ненавистного им тирана, но и самого императора позволяет держать на коротком поводке. Дескать, не будешь беспрекословно выполнять приказы Межпланетного Союза, не будет твоей Преградительной коллегии ни финансирования, ни технической поддержки. Воюйте с Погибельником собственными средствами. А средств у Бенолии после того, как треть экспорта стала бесплатной, было немного.
— Ты кому-нибудь об этом говорил? — спросил Вилджа.
— Без доказательств? — усмехнулся Авдей. — Нет. Это было бы бессмысленно. Я говорил о том, насколько грязна и порочна сама идея избранничества. Говорил, что быстрее и надёжнее будет освободить себя самим, чем ждать Избавителя. Меня понимали и принимали предложенный мной путь. Пусть не все, и не сразу, но люди находят в себе силы отказаться от дурмана и зажить настоящей жизнью. Но этого мало. Необходимо убрать и само Пророчество.
— Почему? — не понял Вилджа.
— Потому что сам факт существования пророчеств убивает в людях душу. Пророчества отбирают у людей свободу мысли, не дают возможности самостоятельно прокладывать свой жизненный путь и отнимают собственное будущее, всучивая взамен чужую прихоть. Пророчества лишают нас права быть людьми и превращают в безмозглый и бездушный инструмент любого, кому достанет подлости и хитрости воспользоваться дурманной силой пророчеств в своих интересах. Пророчество сродни наркотику, потому что и то, и другое одинаково одурманивает, а затем уничтожает всё, что только есть у людей — и разум, и чувства, и даже саму жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});