– Послушай-ка, а ведь и мне твой голос почему-то кажется знакомым.
Он сделал шаг в воду, и Лита отпрянула – переплыть полсотни шагов (а именно столько отделяло сейчас нагую озерную нимфу от того берега, где стоял благородный муж) для такого молодца не стоило ровным счетом ничего. Бросится в воду, нагонит, схватит в охапку… Ах, не плохо бы… Нет! Рано! Пока еще рано! Одно дело – стать наложницей, и совсем другое – женой.
– Охлади свой пыл, воин, – девушка предостерегающе подняла руку. – Не торопи события, благородный муж. Поверь, боги знали, что делали, когда свели нас. Я сейчас уйду…
– Уйдешь? Но мы даже…
– Уйду. Но мы с тобой еще встретимся, благородный воин… – тут Лита выдержала хитрую паузу. – Если ты, конечно, захочешь.
– Я захочу, о, краса моих очей! Скажи, ты – богиня? Ты не снишься мне?
Нетубад казался сильно взволнованным, и это очень нравилось юной жрице. Впрочем, затягивать встречу было весьма чревато – с таким-то неудержимым молодцом!
– Кто ты, красавица? Какого рода?
– Узнаешь потом, – мягко улыбнувшись, Лита зашла в воду по плечи. – Мы встретимся с тобой… через несколько дней.
Взволнованный разбойник упал на левое колено:
– О, милая! Скажи только – где?
– На берегу ручья, что течет близ постоялого двора некоего Сегума Кровопийцы, что у Нарбонской дороги. Там ива, ракитник, обгорелая сосна, когда-то пораженная молнией. Думаю, ты легко узнаешь место. Приходи туда утром, в тумане… каждой утро приходи, обещаешь?
– О, краса моя! Смею ли я поверить?
– Поверь…
Здесь Лита едва удержалась, чтоб не добавить свое всегдашнее – «правда-правда». Нарочно закашлялась, потом томно повела плечиком, белым, атласным, сахарным.
– Теперь закрой глаза. И не подглядывай, хорошо?
– Как прикажешь, милая!
– Сосчитай до двадцати семи, потом откроешь. Прощай…
Еле уловимое движение. Плеск воды… И тишина. Глухая утренняя тишина.
Когда Нетубад, добросовестно закончив счет, распахнул очи, на волнах покачивался васильковый венок.
Рывок! Вплавь! Прямо в одежде… и вот он, венок, в руках! Прикрыв глаза, благородный разбойник благоговейно поцеловал каждый цветочек и тихо, себе под нос, прошептал:
– Постоялый двор Сегума Кровопийцы… О, боги! Так мы же туда и идем!
И в самом деле, туда вся шайка и подалась, не заходя к добрейшей души Фердонгу, ведь благороднейший Беторикс без особого труда убедил своего нового друга, что именно там, на постоялом дворе у стен неприступной Герговии, их никто не будет искать. И в голову никому не придет, что можно так вот, запросто, сунуть руки в гнездо гадюк.
Неплохая была мысль, Нетубаду понравилось – риск, конечно, но ведь без риска жизнь воина пресна и скучна. Зато какое славное ощущение – враги тебя ищут повсюду, а ты – вот он, под самым их носом.
Кряжистый кабатчик Сегум Кровопийца встретил гостей без всякого удивления, даже был очень рад:
– Я так и думал, что ты вернешься, – довольно потирая руки, он поглядывал на Виталия. – И ты вернулся, да еще и не один – с друзьями. Не беспокойся, крова и пищи у меня хватит на всех.
– Мы щедро заплатим, – гордо тряхнув головой, уверил благороднейший Нетубад. – Как ты хочешь – серебром, золотом? Да! И не забудь приказать слугам покормить наших коней… О, это славные кони!
– Их уже кормят, – дядюшка Сегум скромно потупился.
– Тогда держи серебро… На!
Предводитель разбойников вытащил из сумы целую горсть блестящих монеток и со смехом высыпал их на стол:
– Бери, все твое! Да… где у вас тут ручей, покажешь?
– Если надо, я пошлю слугу – проводить.
– Он знает, где обгорелая сосна?
– Думаю, знает – ведь это не так уж и далеко.
Нетубад вскочил с лавки:
– Тогда зови своего раба! Мы пойдем сейчас, пока еще не стемнело.
– А можно и мне с вами? – с нарочитой робостью попросилась Лита.
Главарь шайки повернул голову:
– Тебе? Впрочем, пошли. Все веселее.
– До темноты вернитесь, – попросил кабатчик. – Как раз спроворим ужин.
– Ужин – это славно, – благороднейший Нетубад накинул на плечи плащ, хороший добротный плащ цвета весенней травы с вышитыми цветными узорами.
– Хороший у тебя плащик, благородный воин, – не преминула заметить переодетая слугой девушка.
Разбойник повел плечом:
– Если все, о чем я мечтаю, сбудется, так и быть – обещаю подарить его тебе!
– Правда-правда подаришь?
– Слово благородного! Только… эта твоя дурацкая шапка будет портить весь вид. Ты ее вообще снимаешь когда-нибудь?
– Иногда… Но если ты мне подаришь плащ, я ее тут же выкину!
– И правильно сделаешь! – расхохотался благороднейший Нетубад. – Такую и самым последним рабам носить стыдно.
Стыдно, у кого видно, – шагая следом за воином, подумала про себя Лита. – А ты, молодец, так меня и не разглядел. Спасибо шапочке!
Проводив странную парочку подозрительным взглядом (эта упрямая девчонка, похоже, никак не уймется, а ведь предупреждал же!), Беторикс подозвал поближе хозяина:
– Присядь, дядюшка Сегум, хлебнем с тобой пивка.
Кабатчик польщенно улыбнулся в усы – благородные господа не каждого позовут с собой выпить, далеко не каждого!
– Пиво у меня нынче славное! Сейчас, благороднейший, пойду только распоряжусь насчет ужина. Сам знаешь, за этими слугами – глаз да глаз.
– А вот это уж точно! Глаз да глаз…
Ну, Лита, ну, девка… Связался ребенок с чертом! Правда, еще как посмотреть, кто в этой парочке черт?
С кабатчиком молодой человек сразу же заговорил о благородном Камунолисе, расспрашивал долго, только вот дядюшка Сегум отвечал не очень уверенно – да и откуда ему было знать хоть что-нибудь о столь важном вельможе? Лишь то, о чем рассказывали постояльцы – сплетни да слухи. Впрочем, похоже, хватило и этого!
– Говорят, они, все эти благороднейшие господа, что состоят сейчас при славном Верцингеториксе, очень полюбили борьбу – багу.
– Что, борются, что ли? – не поверил Беторикс.
Дядюшка Сегум махнул рукой:
– Не, не борются. Смотрят на борцов да делают ставки – дело азартное, скажу я тебе! Мы, арверны, издавна своими борцами славились. Наши багауды на всю Галлию гремели!
И еще прогремят, – подумал Виталий. Только уже не как просто борцы – багауда – так будут называть восставших крестьян и простолюдинов, сотрясавших Римскую Галлию на протяжении пары веков, если не больше.
– А где они собираются, эти багауды? И всех ли пускают посмотреть на ристалища?
– По большим праздникам – всех, – подумав, отозвался кабатчик. – Ну, а в такие дни – только благородных, со свитою.
– То есть просто так, одному, нельзя прийти?
– Недостойно благородного мужа ходить пешком и без свиты!
Молодой человек спрятал усмешку: ну да, да, как же без свиты-то? Кого бы только с собой взять? Эти разбойные рожи? Ну, нет… и дело вовсе не в том, что парни из шайки явно бы вызвали подозрение (дюжие угрюмые оборванцы!) – Нетубад, вот за кого совершенно искренне беспокоился сейчас Виталий. Не хватало еще, чтобы сей благороднейший муж забросил ради ставок все, а такое вполне могло случиться, Беторикс все же рассчитывал на помощь шайки. Если толстобрюхий Эльхар сказал правду – а врать ему вроде и не с чего, разве только так, со зла – тогда, выходит, нужно возвращаться в земли эдуев, пробираться к Бибракте. А это все – родные для разбойничков места! Кстати, вот бы расспросить нового приятеля о друиде Амперме… Ампрениксе, о том его знаке в виде алого лотоса. Знак, конечно, тайный, но, может быть, благороднейший Нетубад что-то об этом знает?
– О чем задумался, благородный Беторикс? – отлучившись, кабатчик лично принес пива. – Темнеет уже, скоро заявится твой благороднейший друг. И чего его к ручью понесло? Что там делать-то? Выкупаться – так у горелой сосны мелковато, там одни детишки и плещутся.
Сдув с пива пену, молодой человек тряхнул головой:
– Дядюшка Сегум, совсем забыл спросить – а где эти игры для благороднейших происходят? Ну, вся эта борьба, бага? Цирков, как у римлян, у вас вроде нет…
– А, вон ты о чем, – кабатчик задумался. – В Священной роще они и проходят, все эти схватки, через каждые семь дней. Друиды по ним еще угадывают волю богов!
– Через каждые семь дней? – уточнил Беторикс. – В священной роще?
М-да-а, не хватало еще туда соваться. Однако делать было нечего – как еще иначе выйти на Камунолиса? Ох, не столкнуться бы там с Эльхаром! Толстяк, конечно, сидит сейчас на своей вилле… но все может быть. Риск! Ну, а как же без риска-то? Без риска жизнь…
Во дворе послышался громкий раскатистый хохот Нетубада и – чуть потише – Литы. Ишь ты, спелись уже!
– Да нет же, благороднейший, – со смехом объяснял «слуга». – Даже самый сильный борец далеко не всегда побеждает.