зашёл только поздороваться, — поняла Кира. — Иди. Клей обои. Без тебя там точно ничего не сделают.
— Ты к нам зайдёшь?
— Не знаю, — честно ответила Кира. Она отчего-то так сильно расстроилась, что ей надо было срочно разобраться — от чего.
Кирилл, поколебавшись, всё-таки ушёл.
Кира легла на кровать. На миг ей показалось, что она робот из фантастических рассказов и фильмов, у которого сбились какие-то настройки, потому что реагировала она нетипично. И теперь её надо продиагностировать и «починить».
— Грим? — спросила Кира, прислушиваясь и всматриваясь в себя.
А потом совершила «переход» на летнюю поляну к берегу реки. Грим что-то просматривал в воздухе, Кира увидела, что там почти прозрачным написаны знакомые сиусянские иероглифы.
— А мне интересно стало, у вас на Сиусе единая письменность или тоже, как на Земле, пять тысяч языков?
— Конечно единая, — совсем по-человечески фыркнул Грим. — Такое глупое распыление ресурсов с разными языками.
— Так исторически сложилось, — возразила Кира. — Ведь язык — это не только информация, но и культура, традиции. Хотя есть несколько языков, которые искусственно придумали, вроде как для всеобщего общения, эсперанто самый популярный и, наверное, тот, который знают и применяют действительно универсально — это язык жестов. Но ведь получается, чтобы всем было удобно, такой язык очень… выхолащивают. Упрощают и э…
— «Лишают эмоций», ты хотела сказать, — хмыкнул Грим. — Я заметил… Что в вашем языке, несмотря на… в общем, гораздо больше понятий и слов, передающих эмоции и состояния.
— Ага… — Кира помялась, но всё же подошла к Гриму. — Что ты делаешь?
— Ищу причину твоего сбоя.
— Не зря я себя роботом ощутила. Теперь мне необходим ремонт?
— Просто вы такие… Хм… Я не учёл некоторых аспектов влияния перенесённой ментальной схемы.
— Так… Только не говори мне, что я сейчас ещё как-то с Владом Шеметом оказалась связана… и он скучает, злится и я следом за ним, — хихикнула Кира и осеклась, увидев изменившееся лицо Грима. — Что? Серьёзно?
— Я смогу это исправить… Но это займёт какое-то время.
Кира вздохнула.
— Ладно. Постараюсь не вестись на это влияние. Но… почему… хотя нет, я сама поняла, почему это выяснилось только сейчас.
Кира очнулась и решила написать Владу ободряющее письмо, чтобы его так не плющило. А то было очень странно смотреть на Кирилла и вместо радости чувствовать раздражение и ощущать дикий холод внутри. Хорошо ещё, что Кира сразу подумала, что это как-то странно, и решила временно прекратить общение, чтобы не рассориться на ровном месте.
Она изучила расписание, оставленное Ташей. У них начались специализированные предметы: строительная механика, механика грунтов, материаловедение, дорожные машины, электротехника, метрология, мосты и транспортные тоннели, а из гуманитарных предметов только политология и социология. Почти все занятия на факультете, только материаловедение значилось в каком-то странном корпусе, но оно было в четверг, так что до этого времени можно успеть разобраться. Только сейчас Кира поняла, почему Таша попрощалась до вторника: им повезло и «библиотечный день» им поставили в понедельник, а во вторник учёба начиналась со второй пары. Это значило, что теоретически Кира могла уезжать домой на целых три дня и приезжать на первом рейсе во вторник. Он выходил в шесть утра и примерно в четверть десятого проезжал мимо Соснового бора. То есть она может успевать на пару, если повезёт с автобусом. И Кира считала, что повезти ей должно: утром как раз за полчаса до второй пары проезжал почти пустой сорок первый, а вот следующий был уже переполнен.
Кира достала бумагу, конверты и ручку.
'Приветики, Влад!
Что-то мне подсказывает, что ты совсем раскис. И я оторвалась от своих важных студенческих дел, чтобы оказать тебе дружескую поддержку. В общем: выше нос! Надеюсь, мне не надо рассказывать тебе про бла-бла-бла «выпускной класс» и что тебе осталось сделать последний рывок для поступления и, как следствие, самостоятельной жизни, где главным будешь именно ты. К тому же, насколько меня не подводит моя девичья память, скоро уже начнётся сезон по играм, так что твоей новой команде ещё надо сыграться. В общем, думай о хорошем. Блин, как бы я хотела попасть на Кубок! А у тебя все шансы! Думай об этом. И ты так и не сказал мне, какое название придумал. Или всё ещё нет?
Теперь про меня-любимую:
Я приехала в общагу, и меня огорошили новостями по поводу того, что в комнату подселили какую-то первокурсницу… Ну, я её ещё не видела, так как моя комната защищена как «Форт Нокс» великим Замком и с ним не смогли справиться, так что отступили. Не хотелось бы приехать и обнаружить, что твои вещи трогали. Так что я пока горько стрОдаю, прощаюсь со своим комнатным одиночеством. По понедельникам у меня в расписании библиотечный день, то есть мы, как примерные студенты, должны учиться самостоятельно в библиотеке. Но, думаю, раз в месяц я смогу приезжать на чуточку подольше. Это же хорошая новость, правда?..'
Написав ещё несколько строк с разными приколами, шутками и прибаутками, Кира закончила письмо и даже сразу сходила его отправила: почтовый ящик висел на первой общаге.
Заодно Кира зашла в седьмую общагу к Катюше, которая уже тоже приехала на учёбу, причём, как оказалось, с самого утра, так как у них ездил ночной рейс, а ехать долго.
— Ого! Кира, привет! Ты что, ещё похудела? — спросила Катюша.
— Просто много гуляла и танцевала летом, — улыбнулась Кира, рассматривая подругу. — Ты тоже очень посвежевшей и красивой выглядишь.
— Ой, это, наверное, ненадолго, — вздохнула Катюша. — Я просто уже посмотрела, какие предметы нам поставили. Сплошная муть.
Они засмеялись.
— Слушай, а я по твоему методу всё лето лифчик не носила, — внезапно сказала Катюша, когда они пили чай и Кира чуть не выплюнула глоток на подругу.
— Что⁈ У меня есть какой-то метод?
— Ага, есть, — покивала Катюша. — Ты мне говорила, что от стенок отжимаешься для развития грудных мышц и показывала для попы упражнение, я тоже попробовала всё поделать, и ещё лифчик на лето сняла, всё равно жарко и вообще… И поняла, что моя грудь как-то окрепла и не знаю… не такой «жидкой» стала будто. Она же должна была сама себя держать, ну вот и как-то она получше стала.
— Ну тогда