Читать интересную книгу Гитлер идет на Восток (1941-1943) - Пауль Карель

Лично Паулюс считал отступление 6-й армии необходимым на фоне общей картины происходящего. Он постоянно подчеркивал, что 6-ю армию с большей пользой можно задействовать по прорванному фронту между Воронежем и Ростовом, чем в районе Сталинграда. Более того, можно было бы высвободить железнодорожные службы и Люфтваффе, а также всю снабженческую машину и использовать их для решения задач, служащих на пользу общей обстановки.

Однако самостоятельно подобного решения он принять не мог. Как не мог он предвидеть, что его требования, касавшиеся снабжения и помощи в снятии кольца, не будут выполнены, поскольку для этого у него отсутствовала необходимая информация. Командующий обсуждал все соображения со своими генералами - все они, как и он, выступали за попытку прорыва - и затем отдавал им приказы о ведении оборонительных действий".

Что еще мог сделать Паулюс - военный, прошедший типичную школу германского Генштаба? Райхенау, Гудериан или Гёпнер, возможно, повели бы себя по-другому. Но Паулюс не был бунтарем, он был чистой воды стратегом.

В Сталинграде находился один генерал, мнение которого диаметральным образом отличалось от точки зрения Паулюса и который не желал принимать ситуацию, создавшуюся в результате приказа фюрера, - генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, командир 51-го корпуса. Он убеждал Паулюса не подчиняться приказу фюрера и требовал на свой страх и риск осуществить прорыв из котла.

В служебной записке от 25 ноября, направленной командующему 6-й армией, он изложил доводы и соображения, которые столь жарко отстаивал на совещании в присутствии всех старших командиров 23 ноября, хотя и не был тогда услышанным. Смысл того, в чем он убеждал всех: необходим немедленный прорыв.

Записка начиналась следующими словами: "Перед армией стоит ясная альтернатива: прорыв на юго-запад на генеральном направлении к Котельникову или уничтожение в течение нескольких дней".

Основные доводы служебной записки относительно необходимости прорыва не отличались от точек зрения других старших командиров 6-й армии и от мнения, которого придерживался сам Паулюс. Точным анализом обстановки, сделанным полковником Клаузиусом, блестящим начальником штаба 51-го армейского корпуса, озвучивалось мнение всех штабных офицеров во всех частях и соединениях, находившихся в котле.

Зейдлиц предлагал создать ударные группы за счет оголения северного и волжского фронтов, чтобы группы эти атаковали по южному фронту, Сталинград был бы оставлен, а прорыв осуществлялся бы в направлении наименьшего противодействия - т.е. к Котельникову.

В служебной записке говорилось:

"Решение предполагает оставление значительного количества техники, но, с другой стороны, принятие его дает возможность разгромить южный клин наступления противника, спасти значительную часть армии и ее снаряжения от гибели и сохранить все это для продолжения боевых действий. Таким образом, определенная часть вражеских войск окажется связана боями, в то время как, если армия будет уничтожаться на статичных позициях, количество связанных ею войск противника окажется меньше. Внешне, подавая подобную акцию, морального ущерба можно будет избежать: после полного разрушения центра производства вооружений противника, Сталинграда, армия уходит с Волги, в процессе своего отхода громя сосредоточения вражеских войск. Перспективы успеха прорыва тем более высоки, что, как показали последние боевые соприкосновения с противником, его пехота не обладает значительным запасом стойкости на открытой местности". Все вышеприведенные доводы были верными, убедительными и логичными. Под этим может подписаться любой штабной офицер. Проблема заключалась в последнем абзаце служебной записки. Вот что там говорилось: "Если Главное командование сухопутных войск немедленно не отменит своего приказа удерживать оборонительные позиции, нашим долгом перед нашей совестью, нашим долгом перед армией и перед немецким народом неизбежно становится насильственное принятие на себя свободы действий, чтобы использовать существующую в данный момент возможность отвратить катастрофу через самостоятельный переход в атаку. На карту поставлена судьба 200 000 солдат и офицеров и всего снаряжения армии, которых в противном случае ждет гибель. Выбора у нас нет". Этот весьма эмоциональный призыв к неповиновению не мог убедить Паулюса - холодного штабиста. Как не пришелся подобный клич по нутру другим командирам корпусов. Кроме того, несколько излишне цветистые выражения, к тому же не вполне соответствующие действительности, не произвели ожидаемого впечатления на Паулюса. "Уничтожение армии в течение нескольких дней" - это являлось безбожным преувеличеннием. К тому же довод Зейдлица относительно снабжения тоже был неверным. Зейдлиц утверждал: "Даже если 500 самолетов будут приземляться ежедневно, они смогут доставить не более 1000 тонн грузов, а этого количества недостаточно для удовлетворения нужд армии, насчитывающей в своем составе около 200 000 человек, вынужденной вести крупномасштабные боевые действия и не располагающей никакими складами".

Если бы армия в действительности получала 1000 тонн грузов в день, тогда бы она, вероятно, смогла продержаться и выйти из котла.

Тем не менее служебную записку Паулюс в группу армий отправил. Он добавил к этому, что оценка оперативной ситуации совпадает здесь с его собственной, а потому в очередной раз попросил развязать ему руки на случай, если прорыв станет необходимым. Вместе с тем идею прорыва без приказа группы армий и ставки фюрера он отверг. Генерал-полковник фрайгерр фон Вейхс передал документ генералу Цайтцлеру, начальнику Генерального штаба.

Разрешения на прорыв Паулюс не получил. Так, может, прав был Зейдлиц, настаивая на неподчинении? Оставляя в стороне моральные и психологические аспекты этого дела, зададимся вопросом: а чем обернулось бы преднамеренное неподчинение на практике?

Как поступил Хрущев, когда генерал Лопатин собирался вывести 62-ю армию из Сталинграда в начале сентября, памятуя о понесенных потерях и не предвидя ничего, кроме окончательной гибели соединения? Хрущев отстранил Лопатина прежде, чем тот успел приступить к осуществлению своего намерения.

Так же и Паулюс едва ли сумел бы зайти далеко в своем отказе от подчинения Гитлеру. Было бы заблуждением считать, что в век раций и телетайпов, ультракоротковолновых передатчиков и курьерских самолетов какой-то генерал мог бы действовать как комендант крепости в эпоху Фридриха Великого, принимая решения, противоречащие воле верховного главнокомандующего, при неспособности высшей власти что-либо с ним поделать. Не прошло бы и часа после того, как намерения его открылись, Паулюса уже отстранили бы от командования. Его освободили бы от всех постов и полномочий и отправили бы в отставку.

И в самом деле, личный пример Зейдлица показывает, как надежно и как быстро срабатывала связь между Сталинградом и ставкой фюрера в Вольфсшанце, расположенной за тысячи километров от Волги. Более того, инцидент наглядно иллюстрирует опасность, таившуюся в поспешном отступлении с безопасных позиций на Волге.

В ночь с 23 на 24 ноября - т.е. перед вручением служебной записки генерал Зейдлиц отвел назад левый фланг своего корпуса на волжском фронте котла, в нарушение четкого приказа. Зейдлиц рассчитывал таким шагом подать сигнал к прорыву - вставить запал в генеральное отступление из Сталинграда. Он намеревался подтолкнуть Паулюса к действию.

94-я пехотная дивизия, которая дислоцировалась на выгодных позициях и еще не утратила контакта со своим тылом, отошла с фронта в соответствии с приказом Зейдлица. Все громоздкое и тяжелое снаряжение солдаты вывели из строя или сожгли: бумаги, дневники, летнее обмундирование - все летело в костры. Затем личный состав покинул свои бункеры и блиндажи и отошел в направлении северной городской окраины. Окопчики в снегу и обледеневшие овраги стали для войск заменой теплым квартирам, которые они покинули: вот в таком положении очутился авангард предполагаемого прорыва. Но вместо того чтобы стать затравкой грандиозной авантюры, дивизия неожиданного оказалась вынуждена отбивать атаки немедленно начавших преследовать ее советских полков. Она была смята и раздавлена. 94-я пехотная дивизия перестала существовать.

Такие последствия возымело спонтанное отступление с целью перехода в прорыв. Но что особенно важно, это то, что прежде, чем в штабе 6-й армии узнали о случившемся на левом фланге, Гитлера уже обо всем поставили в известность. Отделение связи Люфтваффе в районе, где разыгралась катастрофа, доложило офицеру связи Люфтваффе в ставке фюрера. Несколькими часами спустя Гитлер послал по рации запрос в группу армий:

– Требую немедленно доложить, почему отводите части с фронта на севере Сталинграда.