— Я читал его отчет по теме. Серьезный парень, но ведь не то, не так надо. Он всё делал с трудолюбием и терпением паука, а нужно заботится не столько об увеличении количества экспериментов, сколько о том, чтобы свести их к небольшому числу решающих опытов.
— Для этого нужны вы.
Крэл совершенно не заметил, как получилось, что они уже не стояли в дверях гаража, а сидели на скамье. Инса откинула голову, подставив солнцу лицо, и прикрыла глаза. Она и не смотрела на Крэла, а он словно чувствовал на себе ее взгляд, чувствовал, что нет для нее никакого тайника в нем. Она никогда и ничем, ни единым жестом не старалась привлечь или понравиться, и всегда привлекала… Масло вот не стерла со щеки, кепку не поправила, и не думает, видно, хорошо ли, что солнце безжалостно высвечивает ее не очень-то красивый, немного веснушчатый, сморщенный от удовольствия нос. А нос этот почему-то кажется таким симпатичным…
— Не пойму, Крэл, зачем упрямство. Берите руководство темой. Направьте их всех на путь истины.
— Не хочу.
— Почему?
— Я еще не составил себе представления о том, чт именно здесь происходит.
— Ага. Понятно. — Инса зажмурилась счастливо, потянулась, наслаждаясь солнцем, и вдруг повернулась к Крэлу. — Скоро составите. Вот хорошо будет!
— Что хорошо?
Инса прислонила голову к стене гаража и, выводя что-то пальцем на скамье, тихо спросила:
— Вы всё еще сердитесь на меня?
— Не надо об этом.
— Перед тем как поехать туда… в Рови, я читала ваши отчеты… Тогда мне так хотелось побывать у вас. В институте Оверберга… Нельзя было… Я познакомилась со всей документацией — ее нам доставлял Хук, и поняла, поверила: вот-вот должно свершиться. Еще усилие, еще одно, еще несколько и вы получите фермент. Каждый день, только просыпаясь, я думала: а он, может быть, уже сегодня сделает тот, самый последний, самый нужный, решающий шаг к открытию… Я еще не знала вас, Крэл, представляла себе другим…
— Каким?
— Постарше и… и похуже… Не знала, а видела, как вы стоите у гиалоскопа, и вот появляется яркий зеленый пик на экране. Устойчивый, спокойный. Код найден, фермент получен, а это значит, что можно попытаться осуществить разрыв кольца. Доктор Ваматр один раз уже сделал это. Метаморфоз у насекомых: яйцо — личинка — нимфа — имаго, и кольцо замыкается. Опять яйцо — личинка — нимфа — имаго, и так тысячи лет. Круг этот лежит в одной плоскости. Разорвать его, выгнуть виток в спираль! И Ваматр выгнул, получив разные виды протоксенусов. Вы ведь понимаете: ничего подобного нет на Земле. Протоксенусы — это высочайшая стадия развития насекомых, но и они, обладающие таинственными свойствами и еще не до конца познанными возможностями, тоже осуществляют метаморфоз. Яйцо — личинка — имаго нимфа. А если разорвать и это кольцо, если еще один виток спирали? Подумайте только, ведь может получиться форма жизни столь совершенная, что всё известное до того покажется примитивным!
Теперь она сидела верхом на скамье, совсем-совсем близко к Крэлу, и, заломив кепку, жестикулируя, горячо и убежденно говорила о том, как, по ее мнению, нужно разорвать кольцо.
— А дед не соглашается, — закончила она грустно.
— Какой дед?
— Ваматр. Мы его так зовем.
— Он же не очень стар.
— Всё равно он — дед. Смешной и… страшный. Не согласен он со мною, но опыты ставить разрешил. Крэл, вы мне поможете?
Крэл насторожился. Что это, искреннее увлечение делом или еще одна уловка, предпринятая для того, чтобы выманить секрет?.. А Инса продолжала с энтузиазмом:
— Я уже всё продумала. Пока для первого этапа только. Не имея характеристики излучения, мы не двинемся дальше. И даже фермент, — Инса умолкла на минуту, изучающе глядя на Крэла, — даже фермент не поможет. Как же снять характеристики? Надо применить ваш метод работы на гиалоскопе.
— Не годится.
— Знаю, знаю, сделать запись с отдельных узлов нервной системы протоксенусов чрезвычайно трудно, пожалуй, просто невозможно, но, я считаю, о суммарном коде излучаемых волн судить нам удастся. Эксперимент можно поставить красиво… Только вот, — Инса смущенно, совсем по-детски завертела пальцем на скамье и, не глядя на Крэла, призналась: — Боюсь я их. Ненавижу и боюсь. Не только протоксенусы, но и обычные насекомые омерзительны… Я злюсь на себя, презираю себя за то, что не могу побороть отвращения к ним, и на зло себе ношу в брелке кусок вот этого урода, Инса, как мальчишка, совсем не стесняясь Крэла, расстегнула блузку и вытащила прикрепленную к цепочке плоскую коробочку. — Ношу и ношу. — Она подбросила ее на ладони и ловко, едва уловимым движением, отправила на место. — Ночью не снимаю, а всё равно мне от них противно становится… Завидую Ваматру: он целовать их готов. Насекомых. Всяких. Может быть, даже пауков. Впрочем, пауки не насекомые. Те еще отвратительнее.
Признание это затронуло что-то очень сокровенное в Крэле: он увидел в Инсе себя, узнал в ней свое всегдашнее стремление преодолевать преграды тем настойчивее, чем они труднее и противнее. Крэл взял Инсу за руку, но она сейчас же ее отняла.
— Отведений для замеров надо сделать много. Десятки. Может, сотни. Подать их на сумматор, расположенный подальше от вольеров, и…
— Стоп, стоп! Почему же подальше? Надо поближе, как можно поближе, чтобы исключить потери, случайные наводки.
Инса долго не отвечала. Встала, заправила волосы под кепку и ладонями отряхнула комбинезон.
— Нельзя близко. Попробуем сначала на большом расстоянии и посмотрим… Посмотрим, как вы, работая на гиалоскопе, будете снимать показания, руководить опытом и одновременно… и одновременно лечиться… Всё дело в том, как вы будете себя чувствовать, находясь метрах в десяти — пятнадцати от протоксенусов. Количество лейкоцитов будем определять постоянно. Всё это, конечно, под наблюдением врача… Я пойду, Крэл.
«Скоро семь. Никуда я не уехал. Как же это получилось? Ага, в дверях стояла Инса, и потом этот разговор… Башня, башня, Инса тоже о башне, о лечении… А может быть, и она… Увидела тогда, на автобусной станции, и стало ей так же тепло, хорошо, так же неповторимо радостно, как и мне. Ведь бывает, бывает такое невероятное в жизни! Только как узнать, проверить? Хочет вылечить, заботится… Хук, вероятно, тоже предпочитает здоровых сотрудников больным… Не верю, не верю ей! Если смогла пойти на обман, если умеет так притворяться… Вроде и простить нельзя такое, а не удается не думать о ней… Милая, смешная… Вот убежала, со щеки масло так и не стерла. Стоит уже у ворот, Кто там с ней? Окружили ее, смеются, верно, спорят, обсуждают результаты соревнования, она размахивает руками, что-то доказывает. Бойкая и толковая. С использованием сумматора она хорошо придумала. Здорово может получиться. Это то, чего не хватало у Оверберга — протоксенусов. Их много в башне, и если не удается снимать характеристику излучения у отдельных особей, то действительно стоит попытаться суммировать. В свое время Нолан именно так и сделал. Только благодаря этому, Ваматр получил протоксенусов. Теперь надо повторить примерно то же самое. В башне разместить установку…»