Читать интересную книгу Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Владимир Успенский

Определенных обязанностей у Игоря не было. Трудился, что называется, «на подхвате». Чаще всего дежурил около телефонов, особенно по ночам. Оставаясь один, рассматривал карту. Забегая вперед, старался угадать, когда и куда выйдет бригада. Пока что двигались на запад, на Щекино. Дальше вели три дороги, и одна из них – на Одуев. Ведь может выпасть такая удача: придет он прямо в родной город! Но не хотел зря растравлять себя. Вдруг бригада свернет на другое направление? Или наступление приостановится? Последний вопрос очень тревожил и других командиров. Сводки Информбюро читали с особенной жадностью, спешили узнать, каково положение на других участках. Если в начале войны люди с необыкновенной легкостью делали прогнозы, предсказывая скорый конец фашистам, то теперь предпочитали помалкивать. До сих пор на пути бригады стояли сравнительно слабые силы немцев. Но ведь где-то должен быть тот рубеж, на котором противник сконцентрирует свои войска и попытается остановить наступление?

Впрочем, такие мысли были главным образом у штабников, имевших дело с картами и рассуждавших теоретически в больших масштабах. Бойцы и командиры на передовой жили другими настроениями. Для них каждая отвоеванная деревня была победой. Они шли вперед, гнали немцев и думали только об этом, о своих, хоть и маленьких, но конкретных делах.

То, чего опасались в штабе, произошло 11 декабря. В этот день лыжный батальон старшего лейтенанта Бесстужева легко продвинулся на двадцать километров, опередив действовавших справа кавалеристов. Несколько раз приезжали от Бесстужева связные, докладывали, что батальон идет, не встречая сопротивления.

Игоря удивляло, почему это не радует Порошина. И у других работников штаба лица были озабоченные. Хотя в воздухе появлялись немецкие самолеты, полковник приказал прямо среди дня гнать агитмашину вперед, ближе к батальону Бесстужева.

Вечером на трофейном мотоцикле приехал сам старший лейтенант. Игорь, растапливая печку, с любопытством разглядывал его. Был наслышан о нем. Полковник Порошин, скупой на похвалу, без всякого колебания называл Бесстужева лучшим комбатом в бригаде. А этот лучший комбат – почти ровесник Игоря. Всего на два или три года старше.

Одет Бесстужев был очень тепло: в высоких валенках, в полушубке поверх стеганого ватника. Лицо закрывал серый подшлемник. Видны только щеки с потрескавшейся кожей, губы да белесые брови. Голос у него был сухой, без интонаций. «Как замороженный», – подумал Игорь.

Держался старший лейтенант официально, по всему чувствовалось, что он тут чужой и что ему хочется поскорей уехать к своим. На вопросы командиров отвечал коротко и сдержанно. Оживился он только тогда, когда пришел полковник Порошин. Снял полушубок и подшлемник. Голова его была коротко пострижена. Только надо лбом – свалявшийся клок давно не мытых волос.

Он сел рядом с Порошиным, закурил вместе с ним и начал докладывать все тем же сухим и как бы равнодушным голосом, хотя говорил о вещах очень важных. Его батальон вышел к водной преграде. На реке Шать взорвана плотина. По западному берегу – заранее подготовленная оборона противника. Система ротных и взводных оборонительных узлов по деревням и на высотах. Пространство между опорными пунктами контролируется многослойным пулеметным и минометным огнем.

Игорь хорошо понимал, что это значит. Нельзя больше маневрировать, обходить немцев. Надо ждать, пока подтянется артиллерия и обозы с боеприпасами. Переправа через водную преграду, прорыв сплошной линии обороны – это сопряжено с большими трудностями, с большими потерями. И неизвестно, будет ли удача…

Старший лейтенант Бесстужев скоро снова уехал на передовую. Полковник проводил его до мотоцикла, пожал руку, сказал на прощание:

– Думайте, соображайте, да поскорее. Я буду у вас часа через три.

Потом Порошин вызвал к себе начальника штаба. На этот раз ни о чем не расспрашивал его, а только распорядился до четырех утра подтянуть к реке все имевшиеся орудия и минометы. Начальник штаба пытался возразить: это, дескать, невозможно. Порошин оборвал его на полуслове:

– Выполняйте. Не теряйте попусту времени.

Игорь смотрел на полковника и гадал, кого он возьмет с собой в батальон Бесстужева. Все командиры были заняты срочными делами. А Игорю очень хотелось попасть на передовую именно сейчас, когда начиналось самое важное. «Меня! Меня!» – мысленно повторял он, не сводя глаз с Порошина. А когда полковник, одеваясь, повернулся к нему, даже привстал.

– Разрешите с вами?

– Захвати мой автомат, – равнодушно кивнул тот, словно другого и быть не могло.

Выехали они на санях. Ночь стояла очень темная. Валил снег. Дороги совсем не было видно, лошадь шла наугад, осторожно ставя ноги. Порошин, подняв воротник, молчал и курил одну папиросу за другой. Игорь не решался перебивать его размышления. Смотрел на мутную пелену вокруг, пытаясь представить, что происходят за этой снежной завесой. Где-то слева, близко, по такой же занесенной дороге, шагают красноармейцы. Тащатся, обозы. Скользят артиллерийские лошади, люди на руках катят навстречу пурге свои пушки. Если артиллеристы и не заплутаются в этом мраке, то все равно вряд ли успеют выйти к реке до наступления утра.

Справа, севернее их бригады, едут кавалеристы, закутавшись в бурки и плащ-палатки. За конницей ползут танки, ревут моторы машин, буксующих в рыхлом снегу.

А за рекой в теплых домах сидят немцы. В дотах, сделанных в фундаментах, дежурят пулеметчики. В передовых окопах, вынесенных к воде, мерзнут дозоры. Немцы сейчас спокойны. Река разлилась широко, вода холодная, никто не переплывет. А понтоны и лодки – откуда они у русских?

Вот такой предстала бы ночь, если можно было бы посмотреть километров на десять вокруг. Но снег так лепил в глаза, что не видно было даже головы лошади. Громко ругался возчик, то шагавший около саней, то уходивший вперед разыскивать дорогу.

Ехали они очень долго, но в конце концов добрались до места. Остановились перед кирпичным зданием, наполовину разбитым снарядами. Дежурный проводил Порошина и Игоря в большой подвал, освещенный двумя лампами. К стене были прислонены лыжи. На полу спали люди, оставив проход к груде деревянных ящиков, возле которой сидел Бесстужев с несколькими командирами. Полковник махнул им рукой, чтобы не вставали, но они все-таки поднялись и стояли до тех пор, пока сел Порошин.

– Выступаем в два часа, – сказал Бесстужев, как о чем-то давно решенном. – Вот тут, – показал он на карте, – у немцев разрыв больше километра. Низина, с высот простреливают. Постараемся проскочить незаметно. Сделаем крюк у них по тылам, выйдем к деревне с той стороны. Сейчас третья рота ищет материал для плотов. Мы ударим с тыла, отвлечем немцев. Обеспечим переправу.

– Но вы-то через реку на чем? – спросил Порошин.

– Мы на ногах.

– Не понимаю!

– Все просто, товарищ полковник. Вода стоит над старым льдом. Разведчики промерили: в некоторых местах глубина до пояса. Перейдем вброд. Только добровольцы. Сто человек. Вся первая рота. Поведу я. – Бесстужев повысил голос: – На том берегу обороняется двадцать четвертый танковый корпус Гудериана. Без танков: их теперь нет. Мои старые знакомые, у меня с ними свои счеты.

Порошин еще не ответил, но Игорь знал, что полковник одобрит план. Он не мог не согласиться на эту операцию, обещавшую успех и задуманную как раз по тому принципу, который он проповедовал. Полковник не мог не отпустить Бесстужева. И не только потому, что группу должен вести опытный командир. Нашлись бы другие. Но старший лейтенант не имел морального права посылать людей форсировать реку при сильном морозе, сам оставаясь на сухом берегу, в безопасном месте. Порошину ясен был этот психологический мотив.

Игорь ждал, что полковник произнесет сейчас нечто торжественное. Но Прохор Севостьянович обвел всех взглядом, сказал деловито и слишком буднично;

– Веревку возьмите.

– Да, уже есть, – ответил Бесстужев. – Вот Гришин пойдет первым, – кивнул он на длинного командира. – На том берегу привяжет конец к дереву. Вдоль веревки пустим людей.

– Ко мне какие просьбы? – спросил Порошин.

– Просьба одна: чтобы форсирование началось по нашему сигналу. Иначе нас придушат там немцы.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил полковник.

Вскоре он ушел вместе с долговязым Гришиным в другие подразделения, проверить, как готовятся подручные средства для переправы. Игорь остался в подвале. Вызвал по телефону штаб, передал приказание Порошина направить на участок лыжного батальона две гаубичные батареи.

Бесстужев что-то быстро писал на ящике. Он совсем не обращал внимания на Игоря, и это было обидно. Не видя под полушубком знаков различий, принимал его скорее всего за вестового. А еще казалось странным, что этот человек совсем не волнуется, не переживает; перед отправкой на рискованную операцию пишет, вероятно, какой-нибудь пустяковый рапорт с требованием незамедлительно снабдить батальон лыжной мазью № 2 или что-нибудь в этом роде.