сойду с ума…
В эту секунду Оливер ничего не сказал, но его объятья стали крепче. Он словно хотел сказать, что с этого момента, больше никогда не оставит меня одну. А если и не это, я всё равно была ему благодарна.
Позже Барон официально позволил Нару остаться, как дорогому гостю. Кто-то был насторожен, а кто-то считал этот жест не очень верным, но в любом случае, люди успокоились и принялись иначе воспринимать присутствие Нару. Они не разговаривали с ним лично, но практически все, особенно дети и юные девушки, пытались хотя бы украдкой поглядеть на незнакомца. Он привлекал их внимание не только тем, что чужак, но ещё и своей внешностью. Парень красив, так что поклонниц отыщет в любом обществе, хотя ему это без надобности.
Оливер всё рассматривал с исследовательской точки зрения. Он не раз и не два упоминал о том, что его интересуют цыгане и их культура. Традиции, обычаи, обряды и знания, которые передаются только в этом тесном кругу. Но теперь, когда парень оказался в центре всего этого, он не мог до конца сдерживать своё природное любопытство к новым знаниям. Это было заметно по его сверкающим глазам, которые улавливали каждую мелкую деталь. Будь это слова, неосознанный жест общения или вообще элемент одежды.
Что было действительно странно, так это то, что Оливер не задавал мне больше вопросов. Я знаю, что их у него тысячи, а может и больше, но парень решил их придержать. Возможно, из-за чувства сочувствия, или просто ещё не до конца уверен, что именно он хочет знать, а чего следует избежать. Но в одном я решилась окончательно — чтобы Нару не спросил, отвечу ему так, как есть. Без утайки.
Подготовка к похоронам уже шла полным ходом. И это, пожалуй, единственное, на что я точно не хотела бы смотреть. Поэтому всё также проводила всё своё время в шатре. Но… вечно это продолжаться не могло. В эту же тёмную ночь, когда мне всё же удалось заснуть, я услышала… голос. Голос бабули, что ласково звал меня. Так же, как и когда-то в детстве.
— Бабуля?.. — сонно позвала я её, открывая глаза и оглядываясь. Передо мной стояла моя бабушка с тёплой и доброй улыбкой. Она выглядела иначе. Руки и ноги не дрожали, да и трости в руках не было видно. Спина прямая, да и вообще всё в ней говорило о лёгкости, и тогда я поняла… — Ба… бабуля… — одними губами произнесла я, чувствуя, как на глазах наворачиваются слёзы, а сердце разрывается на части.
— Не нужно плакать, ангел мой, — произнёс призрак. — Ты же знаешь, как положено вести себя цыганке в такие моменты. Я наконец-то свободна, и мне больше не больно. Поэтому, вытри слёзы, дитя моё.
— Д-да… — кивнула я, стараясь улыбнуться, но слёзы никак не хотели останавливаться. — Теперь… теперь ты можешь отдохнуть.
— Именно, — усмехнулась женщина. — Табор хорошо подготовился, поэтому отметьте это событие, как следует. Пойте и танцуйте! А я посмотрю за всем этим со стороны… После чего…
— Да, — отозвалась я. — Я понимаю. И я готова. Просто подожди немного, — вновь улыбнулась. — Скоро я помогу тебе.
После этих слов женщина с грустью посмотрела на меня, давая понять, что она не хотела обрекать меня на такую судьбу, но… Разве у нас есть выбор? Через несколько секунд она растаяла в воздухе, покинув шатёр. Трудно сказать, где она находится, однако теперь я здесь находилась одна. Совершенно одна.
Иногда возникает такое чувство, когда ты телом здесь, работаешь, говоришь, отвечаешь на вопросы и выполняешь свои обязанности, но мыслями… тебя и нет вовсе. Так потекла моя жизнь. Приходило множество людей. Кого-то я знала лично, о ком-то слышала, а кого-то вообще и видела, и слышала впервые. Все навещали бабушку, как сильнейшую цыганскую Шаманку. И каждому улыбнись и выслушай то, какая замечательная была моя бабуля. И каждый «поздравлял» с тем, что она теперь свободна. А за поздравлением следует празднование.
Бабушка давно сказала, как она хочет быть похоронена. А именно — кремация. Для этого, ближе к вечеру мужчины из табора обмотали тело женщины дорогими яркими коврами, чтобы её дорога на тот свет была мягкой. А перед этим я и ещё другие женщины нарядили бабушку во всё самое лучшее из её нарядов. И дорогие украшения не забыли надеть, невзирая на их блеск и красоту.
Тело родственники покойного передвигать не могут. Однако когда костёр начинал только-только загораться, раскаляя брёвна, я была готова к другому обряду. Для этого люди одеваются как на настоящее торжество. Во всё яркое и праздничное. На мне была пышная белоснежная юбка, на которой были нарисованы большие алые розы, а также топ, в тон юбке, который обнажала живот, но имела длинные расклешённые рукава, напоминающие крылья. Мне передали небольшой ручной барабан, по которому я сама отстукивала ритм и… начинала танцевать.
Для большинства людей, наверное, трудно понять, что это и каков смысл наших традиций. Небо давно потемнело, сменив ясный день на глухой вечер. Благодаря темноте, костёр за моей спиной был виден ещё сильнее. Он пылал так хорошо и сильно, что своими языками пламени, казалось доставал облаков. Хороший знак, значит, человек ушёл без сожалений.
В это же время, пока нас окружал запах гари, сожженной древесины и плоти, я, как единственная родственница, должна была танцевать и продемонстрировать радость того, что моей бабушке больше не суждено страдать. Она прожила долгую жизнь и умерла в глубокой старости. Разве это не повод для радости? Разве это не то, к чему все стремятся? Разве это не стоит того, чтобы петь и веселиться?
Барабаны заглушали шум ветвей деревьев, раскачивающихся на ветру. Я танцевала то медленно, раскачивая бёдрами, то быстро, ускоряя темп барабана. Для цыган пение и танцы то, чем они гордятся. Это можно сравнить со спортивными достижениями, которые получают обычные люди в соревнованиях. Кто-то ощущает гордость, кто-то радость и красоту, а кто-то восхищение и нотку зависти. В танце мы изображаем то, что не передать словами. Нашу грусть или радость, злость или счастье, страх или смелость… Один цыганский танец способен рассказать о целой жизни. И смерти…
Я рассказывала о том, что моя бабушка была сильной и отважной женщиной, которая повидала на своём пути немало чудовищ. И сражалась она с ними ежедневно. Рассказала о том, как я видела её. Как она учила меня своей мудрости и знаниям. О том, как к ней шли люди за самыми незначительными советами, и каждому она могла