— Как поживаете, мистер Эверард? Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли чаю?
— Нет, спасибо, мэм, только если вы сами будете пить. — Эверард и не пытался скрыть свой американский акцент. — Скоро сюда прибудет еще один человек. Может быть, попьем чай после беседы с ним?
— Конечно. — Кивком головы она отпустила горничную, которая вышла, оставив дверь открытой. Хелен Тамберли прикрыла ее и, слегка улыбнувшись, сказала: — Надеюсь, все это не слишком шокирует Дженкинс.
— Мне кажется, она уже привыкла здесь к некоторым странностям, — ответил Эверард, стараясь подражать сдержанному тону хозяйки.
— Мы стараемся не быть слишком outre[79], а с некоторой эксцентричностью люди способны смириться. Если бы мы здесь играли роль аристократов, а не обычных зажиточных буржуа, то могли бы позволить себе гораздо больше. Но в таком случае нам пришлось бы чаще появляться в обществе.
Хозяйка сделала несколько шагов по ковру и остановилась перед Эверардом, стиснув руки в кулачки.
— Но хватит об этом! — быстро произнесла она. — Вы ведь из Патруля. Агент-оперативник, так? Что-нибудь со Стивеном? Не скрывайте от меня…
Не опасаясь чужих ушей, Эверард продолжал говорить на английском, который наверняка казался хозяйке более благозвучным, чем темпоральный.
— Да. Но пока мы и сами не во всем разобрались. Он… пропал. Не вернулся. Вы, конечно, помните, он должен был объявиться в Лиме, в конце 1535 года, спустя несколько месяцев после того, как Писарро основал этот город. У нас там аванпост. Путем осторожных расспросов удалось выяснить, что два года назад монах Эстебан Танакуил исчез при загадочных обстоятельствах в Кахамарке. Обратите внимание: исчез, а не погиб в результате несчастного случая, нападения или чего-либо в этом роде.
Он помрачнел и едва слышно добавил:
— Вот как все просто.
— Но тогда он… жив?!
— Мы надеемся. Не могу ничего обещать, но Патруль постарается сделать все возможное, чтобы, черт побери… Ох, извините!
Она через силу улыбнулась.
— Ничего страшного. Ведь вы из времени Стивена, а там не стесняются в выражениях, верно?
— Да, мы оба родились и выросли в Соединенных Штатах середины двадцатого столетия. Вот почему меня и попросили заняться этим расследованием. У нас с вашим мужем много общего, и это может навести меня на какие-то конструктивные идеи.
— Значит, вас попросили… — прошептала она. — Никто не может приказывать агентам-оперативникам, никто, кроме данеллиан.
— Это не совсем так, — извиняющимся тоном произнес Эверард. Иногда его тяготил собственный статус: агенты-оперативники работали не в каком-либо одном пространственно-временном интервале, а во всех странах и эпохах и, в случае необходимости, могли действовать по собственному усмотрению. По натуре он был скромным человеком и не любил никакой показухи.
— Я рада, что вы так думаете, — сказала женщина, едва сдерживая слезы. — Садитесь, пожалуйста. Курите, если желаете. Может, все-таки принести чаю с печеньем? Или немного бренди?
— Может быть, позже, спасибо. Пожалуй, я закурю.
Он подождал, пока она усаживалась возле камина, затем устроился напротив, в кресле, которое, очевидно, принадлежало Стиву Тамберли. На ковре между ними плясали голубые отблески пламени.
— В прошлом у меня было несколько похожих случаев — в моем личном прошлом, — осторожно начал Эверард. — Всегда приходилось начинать со сбора возможно более полных данных об интересующей тебя личности. Значит, нужно расспрашивать родных и близких. Поэтому я и пришел немного раньше, чтобы познакомиться с вами. Вскоре прибудет агент, который вел расследование на месте, и расскажет, что ему удалось установить. Вы не будете возражать?
— Конечно, нет. — Она глубоко вздохнула. — Только объясните мне кое-что, пожалуйста. Я всегда в этом путаюсь, даже когда думаю на темпоральном. Мой отец преподавал физику в Кембридже, и благодаря ему я крепко усвоила, что причина всегда предшествует следствию. Стивен… каким-то образом попал в беду в Перу шестнадцатого века. Патруль или сможет его спасти, или… не сможет. Однако, независимо от результата, Патруль… будет знать об этом все. Донесение войдет в хроники. Разве вы не можете ознакомиться с ним? Либо… либо совершить скачок в будущее и спросить там у самого себя? Почему мы должны проходить через это?
Чему бы ни учил ее отец, подобный вопрос можно было объяснить лишь сильным потрясением. Ведь она прошла подготовку в Академии Патруля, находящейся в олигоценовом периоде, то есть задолго до того, как появилось на свет основавшее ее человечество. Но Эверард и не думал осуждать миссис Тамберли. Наоборот, следовало похвалить ее за выдержку, с которой она держалась. Ведь в своей работе она никогда не сталкивалась с парадоксами и опасностями изменчивого времени. Тамберли тоже не встречался с ними на практике: он был обычным, принявшим чужой облик наблюдателем — пока кто-то его не обнаружил.
— Вам же известно, что это запрещено, — мягко возразил Эверард. — Любая петля на мировой линии может легко превратиться в темпоральный вихрь. В лучшем случае это кончится тем, что наша попытка будет начисто вычеркнута из истории. К тому же она окажется бесполезной: во всех этих отчетах и донесениях будет рассказываться о том, чего никогда не было. Попытайтесь себе представить, как то, что мы считаем предвидением, скажется на наших действиях. Нет, мы должны проделать свою работу от начала и до конца, как можно строже соблюдая причинные связи, — только тогда наши успехи или неудачи станут реальными.
Потому что понятие реальности условно. Она как рябь на поверхности моря. Стоит волнам (волнам вероятности фундаментального квантового хаоса) изменить свой ритм, как эта рябь и хороводы пузырей тут же исчезнут, превратившись в нечто иное. Физики получили об этом некоторое представление еще в двадцатом столетии. Но до начала темпоральных путешествий никто не сталкивался с явлением на практике.
Отправляясь в прошлое, вы превращаете его в свое настоящее. У вас та же свобода воли, что и всегда, и свое поведение вы ничем особенно не ограничиваете. Значит, вы неизбежно влияете на то, что происходит вокруг.
Последствия обычно бывают незначительными. Пространственно-временной континуум подобен сети из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою конфигурацию после прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно вы являетесь частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем брата Танакуила, существовал реально. «Теперь» это правда, а то обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века, не играет особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они и привлекут чье-то внимание, вскоре о них все равно забудут. А вызовут подобные действия небольшие остаточные осцилляции реальности или нет — представляет лишь чисто теоретический интерес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});