— Что вам угодно?
— Нам угодно посмотреть это здание.
— А кто вы такие?
— Мы туристы.
— А, тогда все понятно! Вы хотите увидеть зал, где происходил процесс над военными преступниками?
— Совершенно правильно.
— Но это, к сожалению, невозможно. Уже поздно, и все закрыто.
— О, какая жалость. А мы приехали издалека специально, чтобы посетить это здание. Нельзя ли что-нибудь сделать? Мы будем вам очень благодарны.
— Я очень сожалею, но… Кстати, из какой вы страны?
— Мы из Советского Союза.
— Что? — он смотрит на нас, и лицо его одновременно выражает удивление, недоверие и интерес. — Из Советского Союза? Прямо из Москвы?
— Да, прямо из Москвы.
— Тогда идите за мной.
Мы выходим из вестибюля, и вахтер ведет нас по двору, подробно рассказывая, где находились представительства союзных стран, где размещались караулы, где были расположены тюремные камеры и т. д. Мы подходим к правому крылу здания, и он показывает три больших неосвещенных окна на третьем этаже — окна того самого зала.
— Все это очень интересно, — говорю я, — но нам хотелось бы войти в зал.
Вахтер явно огорчен.
— Ничего не могу сделать. У меня просто нет этих ключей. Но вот что я придумал. Дело в том, что в этот зал туристы не допускаются. Туда можно пройти только по делу, назвав фамилию определенного судебного деятеля — адвоката или прокурора. Я сейчас скажу вам, кто будет завтра присутствовать в суде, и, если вы придете к десяти часам утра…
— Спасибо за любезность, — отвечаю я, — но завтра в десять часов мы уже будем в воздухе по пути в Москву. А сейчас разрешите спросить: сколько вам было лет в сорок пятом году?
— Десять лет.
— А что вы думаете об этом процессе?
Немного помолчав, страж Ландесгерихта говорит:
— Это были очень плохие люди. Они сделали много зла, и дай Бог, чтобы это никогда больше не повторилось. Пусть никогда больше не будет войны между нашими народами.
Наше полное согласие с таким мнением закрепляется московскими сигаретами «Тройка», которые наш собеседник охотно принимает в дар, и, пожав друг другу руки, мы расстаемся.
…В своих воспоминаниях я рассказал о шести разных Германиях, в которых мне довелось побывать: это — кайзеровская Германия, Веймарская Республика, гитлеровская Германия, Германия 1945 года («Бизония»), ГДР и, наконец, ФРГ. Рассказал и призадумался: как обобщить все эти сложные, пестрые, во многом друг другу противоречащие, а иногда и опровергающие впечатления и наблюдения? Как привести их к какому-то «общему знаменателю»? Ведь все-таки речь идет об одной конкретной стране, об одном народе.
Немного досадно, что я ничего не могу сказать о седьмой, нынешней Германии. Я ее не видел. Это не мешает мне отдать должное и, не боюсь сказать, восхищаться страной, которая после двух страшных проигранных мировых войн, в которых народ понес неслыханные материальные и людские потери, сумела всего за три десятилетия стать одной из самых богатых, экономически развитых, благоустроенных и авторитетных держав в Европе. И горько, и обидно, и с трудом объяснимо сравнение ее со страной-победительницей, ставшей после победы над Германией одной из двух мировых «сверхдержав», а теперь не вылезающей из экономического, финансового, политического, нравственного и всяких других кризисов. Какой страшный парадокс…
…А вот о другом европейском государстве. Стране суровой средневековой романтики и высокой проникновенной поэзии, мрачных кровавых придворных тайн и жизнерадостных народных карнавалов. Стране безжалостных мракобесов и благородных гуманистов. Стране бессердечных тиранов и самоотверженных борцов за человеческое достоинство. Стране, о которой вдохновенно писали Шиллер и Пушкин, а в наше время — Лион Фейхтвангер, Эрнест Хемингуэй, Михаил Кольцов. Стране, изощренно соединившей в себе культуру мусульманского, мавританского Востока со строгой, аскетической культурой христианского мира и эклектикой современной цивилизации.
Она раскинулась на равнинах и предгорьях Пиренейского полуострова. Это, конечно, Испания.
Кто из нас не мечтал побывать в Испании, увидеть ее своими глазами, прикоснуться своими руками к древним, овеянным незабываемыми историческими событиями и легендами камням Толедо, Кордовы, Эскориала, Альгамбры, увидеть гордую красоту Мадрида и Барселоны?
Я дождался этого только на склоне лет, в 77-летнем возрасте, выйдя из самолета в мадридском аэропорту. Я — в Испании! Со всех сторон меня обступают настойчивые и неизбежные ассоциации — литературные, исторические, политические и… личные, о которых я еще скажу. И неизбежно возникают образы великих испанцев, знакомые еще со школьной скамьи — это и Сервантес с его бессмертными Дон Кихотом и Санчо Пансой, это Веласкес и Гойя, Пикассо и Эль Греко. Это, если хотите, и зловещие, но неотделимые от истории страны фигуры короля-изувера Филиппа II и даже мятежного генерала-фашиста Франко. Это, несомненно, и Пасионария — Долорес Ибаррури, и лидер немало испытавшей бед испанской компартии, трагически погибший Хосе Диас. Все это — ИСПАНИЯ.
Рассказ о всех моих испанских впечатлениях занял бы слишком много места, и я ограничусь отдельными впечатлениями.
…Наш туристический автобус остановился на специальной смотровой площадке у дороги, чтобы мы могли полюбоваться неповторимо прекрасной панорамой легендарного города-музея, древней столицы Испании. С этого самого места прославленный Эль Греко написал свой знаменитый «Вид Толедо» — необыкновенной красоты и выразительности полотно, буквально завораживающее зловеще-тревожным колоритом. Но глядя на залитое ярким солнцем Толедо и сверкающую громаду замка Алькасар на высоком холме в центре города, нельзя было не вспомнить печально-знаменитое: «Над всей Испанией безоблачное небо» — условный радиосигнал к началу фашистского мятежа против Республики.
Нельзя было не вспомнить и это: «Толедо было видно издали, замок Алькасар курился на высокой горе дымом двух разбитых башен, фиолетовая лента реки Тахо круто опоясывала город… Пушка стреляла по Алькасару каждые три минуты, из четырех снарядов в среднем разрывался один…» Эти строки из «Испанского дневника» Кольцова датированы 6 сентября 1936 года. Разумеется, сегодня, четыре десятилетия спустя никакие пушки по Алькасару не били, его башни не дымились, а возвышались над городом в высокомерной неприкосновенности. Между прочим, еще по пути в Толедо, в автобусе возникла тень достопамятного тридцать шестого, когда из уст нашего любезного гида мы услышали весьма драматический рассказ о неслыханном мужестве горстки защитников осажденного превосходящими силами республиканцев Алькасара и его коменданта полковника Москардо, впоследствии произведенного в генералы и причисленного к лику национальных героев. Оказывается, свирепые республиканцы потребовали, чтобы Москардо выдал им в качестве заложника своего восемнадцатилетнего сына, который и был ими коварно расстрелян. Я не мог скрыть своего изумления и когда мы вышли из автобуса, сказал гиду:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});