будет для царской державы принять его в подданство с Хвастов-
щиною. Гетман угощал Палея, дарил из собственных средств и
из войскового скарба, но, ссылаясь на нежелание царя принимать
его в подданство и тем нарушать мир с Польшею, советовал Палею
не раздражать польского короля. <Ну так я, - сказал Палей
Мазепе, - присягну в верности королю, отпущу пленных жолнеров
польских, какие у меня есть, не отрекаюсь и пехоту посылать
королю, когда велит. Но из Хвастова ни за что не выйду, как
того ляхи хотят, а як станут сильно наступати, то хоч бы завчасу
до якого запустелого города мав я прихилитися>. И действительно, воротившись от гетмана без надежды получить пособие из
Левобережной Украины, Палей послал к королю какого-то Напугу с
жалобою на то, что поляки хотели его выгнать из Хвастовщины, и вместе с тем же Напугою отправил королю пленных татар как
трофеи своей недавней победы над неверными. Король в письме
своем похвалил Палея за подвиги против бусурман и известил, что пошлет к коронному гетману приказ наградить Козаков, участвовавших в последнем походе, и даровать полку Палея
безопасное пребывание. Таким образом, между Палеем и польским ко-
* Командующий польской армией.
527
ролем восстановилось, по-видимому, согласие. Сам коронный
гетман обращался к Палею ласково.
Пока продолжалась война с турками, польская власть
нуждалась в козаках как в военном сословии и потому должна была
смотреть сквозь пальцы на их явное стремление освободить народ от
панской власти. Но с прекращением этой войны полякам нечего
было мирволить козачеству, и они стали явно признавать его
положительно вредным для своего шляхетского строя общества. Уже в
течение нескольких лет совершались в Украине одно за другим
события, не оставлявшие сомнения, что с восстановлением козачества
неизбежно возобновление страшной борьбы южнорусского народа
с поляками. Вот, например, в имении пана Стецкого рабочий, подданный Прокоп, подманивши 200 человек палеевых Козаков, навел
их на усадьбу своего пана; козаки распорядились по-своему
панским добром, поколотили верного панского урядника, а Прокоп
кричал такие знаменательные слова: <За Вислу ляхив прогнати, щоб их тут и нога не постала!> Замечательно, что тогда козакам в
их борьбе с шляхетством содействовали более всего сами же
поляки. Лица шляхетского звания пользовались козаками в своих
постоянных ссорах и наездах между собою и оттого часто в жалобах на
своевольство Козаков указываются имена людей шляхетского
происхождения, руководивших козацкими своевольствами. При таких
наездах козаки угоняли панский скот, грабили домашнее хозяйство
у помещиков, наделяли побоями лиц шляхетского звания с целью
вымучить у них деньги, истребляли владельческие документы на
право владения маетностями. Иногда козаки делали очень резкие
выходки противу поляков, показывавшие сильную вражду и
желание разорваться с ляхами. На козацкого полковника Кутиского-Ба-
рабаша последовала коллективная жалоба от всего шляхетства
киевского воеводства в том, что он расставлял своих Козаков во
владельческих мйетностях и отягощал их сбором <борошна>.
Коронный гетман отправил к нему посланцев из владельцев с выговором, а Кутиский-Барабаш посадил их в тюрьму, морил голодом и с
гневом выразился так: <Я ани короля, ани гетмана не боюсь; у меня
король - царь турецкий, а гетман - господарь волоский, - бо
треба тое ведати: где Барабаш, там ничего не маш>. Подобную же
выходку встречаем мы в 1697 году во время бывшего в Польше
бескоролев ия по кончине короля Яна III: сотник Палеева полка Цвель с
своими козаками напал на каптурового1 судью Сурина, ездившего
для исполнения своей судебной обязанности в село Калиновку.
Козаки, встретивши его на дороге, закричали: <Бийте ляхов, бийте!
1 В Польше на время бескоролевья упразднились прежние суды и
учреждались временные, имевшие силу до избрания нового короля и
называемые каптуровыми.
528
Нехай не ездють на суды; тут наш козацкий суд!> С такими словами
козаки поколотили и самого господина, сидевшего в коляске, и его
прислугу, забрали у него деньги, оружие, вещи, съестные запасы, а все судебные документы повыбрасывали и истребили,-
При короле Августе II, тотчас после примирения с Турцией
в 1699 году в Польше собран был <примирительный> сейм, названный так потому, что был созван с целью утвердить мирный
договор с Турциею. На этом сейме было постановлено распустить
войско и уничтожить козачество, так как восстановление его при
покойном короле Яне III! было предпринято только с временною
целью ввиду войны с турками. Палей владел Хвастовом с
королевского дозволения, но теперь Речь Посполитая в его услугах
уже не нуждалась и опасно было, - говорит
поляк-современник, - держать в соседстве этого хлопа, который не только
никогда не слушал гетманских ордонансов, но захватил имения
разных панов вблизи Хвастова и обратил их в помещение своим
козакам, так что разве только самые великие паны могли брать
какие-нибудь доходы с своих маетностей. В подтверждение этому
известию можно указать на многие в 1699 году жалобы владельцев
на то, что по причине занимаемых козаками становищ и
неповиновения собственных подданных, подстрекаемых козаками, владельцы не получали с своих маетностей никаких доходов.
В исполнение сеймового постановления коронный гетман издал
универсал, обращенный к полковникам: Самусю (носившему у
поляков звание наказного гетмана), Палею, Искре, Абазыну, Бараба-
шу и, вообще, ко всем козакам. Он извещал их всех, что сейм Речи
Посполитой постановил распустить козацкое войско, отныне всякая
козацкая служба прекращается, и козаки теряют уже право
занимать становища в чьих бы то ни было маетностях: королевских, духовных или шляхетских, - все там находящиеся должны
выбраться оттуда, иначе будут признаны своевольными и
непослушными ватагами и он, коронный гетман, прикажет истреблять их как
неприятелей; для этой цели снаряжает он несколько хоругвей и
пеших полков. По известию современного историка, католический
епископ прислал к Палею двух ксендзов в качестве своих
комиссаров требовать возвращения маетности. Палей этих ксендзов посадил
в тюрьму, потом выгнал прочь и отвечал: <Я не выйду из Хвастова; я основал его в свободной козацкой Украине; Речи Посполитой до
этого дела нет, я же настоящий козак и гетман козацкого народа>.
Тогда коронный гетман, как рассказывает тот же современный
историк, замыслил усмирить грубого хлопа, не раздувая большого
огня, и дал поручение схватить Палея генералу Брандту, стоявшему
с вверенным ему отрядом войска в Белой Церкви. Брандт устроил
так порученное ему дело: он отобрал несколько десятков человек и
приказал им притаиться в лесу недалеко от Палеевых пасек, а в
529
Хвастов к Палею послал иудея, который прежде часто вел торговые
сношения с Палеем. Иудей на этот раз должен был прикинуться, будто приехал покупать мед, и этим способом вытащить Палея к
пасекам. Но Палей был тогда пьян и сам не поехал, а послал с
иудеем своего пасынка Симашка. Симашко был уже на четверть
мили от города, как один пасечник дает знать Палею, что близ
пасеки в лесу явились какие-то люди и стоят, закрывши себя и
лошадей своих древесными ветвями. Палей послал вдогонку известить
о том пасынка. Симашко тотчас убил в поле иудея, с которым ехал, вернулся в Хвастов, собрал отряд конных Козаков, пошел с ними
на засаду и уничтожил ее.
После того уже в следующем году, как это видно из
современных актов, коронный гетман Яблоновский послал под Хвастов ре-
гиментаря Цинского с четырьмя тысячами польского войска. Но
Палей заранее проведал о намерениях поляков, созвал со всей своей
Хвастовщины обывателей с женами и детьми в город и приказал
около старого города построить <загороду>, куда велел свезти сена
и хлеба и сложить в скирды, намереваясь обороняться хотя бы и
долгое время. Когда польское кварцяное войско1 приблизилось, подполковник Гольц выступил из него вперед с 200 гренадерами, ночью
подошел к загороде и пустил гранаты в скирды сена и хлеба.
Сделался пожар, во время которого сгорело несколько Козаков. По