Фаваль умоляюще поднял руки:
— Я пытался доставить Приске уголь, но комитет отказал мне в разрешении. Они сказали, что я не нуждаюсь в деньгах. Не нуждаюсь в деньгах! Можешь себе представить? — Он болезненно рассмеялся. — Он сказали, что я богач, потому что у меня есть свое дело, и мне придется подождать, пока они позаботятся о нуждах простых людей. Я лишь стараюсь выжить.
— Знаю, Фаваль. Я сказал Приске, что это не твоя вина. Он все понимает. У него самого такие же проблемы. Он просто в отчаянии, потому что ему до зарезу нужен уголь. Ты ведь знаешь Приску. Он вечно рычит на тех, кто совершенно не виноват в его трудностях. Я сказал ему, что привезу партию угля сегодня ночью и еще две завтрашней ночью. Могу я рассчитывать завтра на две партии угля?
Ричард протянул серебряную монетку за уголь.
Фаваль молитвенно сложил руки.
— О, благодарю тебя, Ричард Сайфер! Ты мой спаситель! Эти дровосеки просто гнусные типы. Да, да, и еще две завтра. Я уже сейчас их делаю. Ты мне все равно что сын, Ричард Сайфер. — Хихикнув, он мотнул головой куда-то во тьму. — Вон он, делается. Ты его получишь.
Ричард видел десятки и десятки холмиков, похожих на маленькие скирды. Это и были земляные печи. Из небольших деревянных полешек, вбитых в землю впритык друг к другу, делался круг. В центр клался трут, затем все это сверху засыпалось прелыми листьями и ракитником, а сверху это сооружение присыпалось плотно утрамбованной землей. Затем разжигался огонь и дырку закрывали. Дней шесть — восемь из небольших отдушин уходила влага и дым, а когда дым больше не шел, отдушины закрывали, чтобы загасить огонь. Затем, когда все остывало, земляные печи можно было вскрывать и доставать уголь. Так что работа углежога было довольно трудоемкой, но несложной.
— Давай помогу загрузить фургон, — предложил Фаваль.
Ричард схватил уже направившегося за углем Фаваля за рубашку.
— Что происходит, Фаваль?
Фаваль, засмеявшись, прижал палец к губам, словно ему было больно смеяться. Поколебавшись, он все же шепотом ответил:
— Восстание. Оно началось.
Ричард так и думал.
— Что тебе об этом известно, Фаваль?
— Ничего! Я ничего не знаю!
— Фаваль, это ведь я, Ричард. Я не выдам тебя.
Фаваль засмеялся.
— Конечно, нет. Конечно, нет. Прости меня, Ричард Сайфер. Я так нервничаю, что не подумал.
— Так что там с этим восстанием?
Фаваль беспомощно развел руками.
— Орден, он душит народ. Жить невозможно. Если бы не ты, Ричард Сайфер… ну, не хочу об этом думать. Но другие, они не такие везучие. Они голодают. Орден отнимает все, что они выращивают. У людей арестовывают близких. А те сознаются в том, чего не делали.
Тебе об этом известно, Ричард Сайфер? Что они сознаются в том, чего не делали? Я сам никогда этому не верил. Я думал: раз сознаются, значит, виноваты. Зачем сознаваться, если невиновен? — Он хихикнул. — Зачем? Я думал, что они скверные люди, желающие причинить вред Ордену. Я думал, что так им и надо, и радовался, что их арестовали и наказали.
— Так что же заставило тебя изменить точку зрения?
— Мой брат. — Хихиканье Фаваля вдруг превратилось во всхлипывание. — Он помогал мне жечь уголь. Мы вместе его делали. Мы содержали таким образом наши семьи, делая уголь. Вкалывали от рассвета да заката. И спали в одном доме, вот там. Вон он стоит. В одной комнате. Мы все время были вместе.
В прошлом году, на собрании, где мы все должны были вставать и рассказывать, как Орден делает нашу жизнь лучше, когда мы уже уходили с собрания, его арестовали. Кто-то назвал его имя как возможного мятежника. Я тогда не встревожился. Мой брат не был ни в чем виноват. Он жег уголь.
Ричард ждал продолжения. По спине его струился пот. Фаваль некоторое время молча смотрел в никуда.
— Я целую неделю каждый день ходил к казармам говорил им, что брат ничего не сделал против Ордена, что мы с ним любим Орден, что Орден хочет, чтобы все люди были сыты и одеты.
Гвардейцы сказали, что мой брат в конце концов сознался. В государственной измене, как они это назвали, — он замешан в заговоре, цель которого — свержение Ордена. Они сказали, что он в этом сознался.
Я был так зол, что собирался пойти на следующий день к чиновникам в казармах и сказать им, что они жестокие твари. Моя жена кричала и плакала, умоляла меня не ходить туда, боясь, что и меня тоже арестуют. Ради нее и детей я не пошел. К тому же все равно толку бы не было. Они получили от моего брата признание. А раз ты сознался, значит, ты виновен. Это всем известно.
Они казнили моего брата. Его жена с детьми по-прежнему живет с нами. Мы едва… — Хихикнув, Фаваль закусил костяшки пальцев.
Ричард положил руку ему на плечо.
— Я все понимаю, Фаваль. Ты ничего не мог поделать.
Фаваль вытер глаза.
— А теперь я виновен в инакомыслии. А это ведь преступление, знаешь. И я виновен в этом. Я думаю о том, какой могла бы быть жизнь без Ордена. Я мечтаю обзавестись собственной телегой — всего лишь телегой, — чтобы мои сыновья и племянники могли поставлять покупателям тот уголь, что мы делаем. Разве это было бы не чудесно, Ричард Сайфер? Я мог бы купить… — Он замолчал.
Затем растерянно поднял взгляд.
— Но Орден говорит, что такие мысли — преступление, потому что я ставлю мои желания выше нужд других. Но почему их нужды важней моих? Почему?
Я пошел попросить разрешение купить телегу. А мне сказали, что я не могу ее иметь, потому что это оставит без работы возчиков. Они заявили, что я алчный, потому что хочу оставить людей без работы. И обозвали эгоистом за такие мысли.
— Это неправильно, — со спокойно уверенностью сказал Ричард. — Твои мысли вовсе не преступны и не злокозненны. Это твоя жизнь, Фаваль. Ты должен иметь возможность прожить ее так, как тебе нравится. Ты должен иметь возможность купить телегу и работать, и улучшить условия жизни — для себя и для своей семьи.
Фаваль рассмеялся.
— Ты говоришь как революционер, Ричард Сайфер!
Ричард вздохнул, думая, насколько все это бесполезно.
— Нет, Фаваль.
Фаваль некоторое время пристально изучал его.
— Оно уже началось, Ричард Сайфер. Восстание. Оно началось.
— Мне нужно доставить уголь. — Ричард пошел к фургону и загрузил в него корзину.
Фаваль помог загрузить следующую.
— Тебе следовало бы присоединиться к ним, Ричард Сайфер. Ты — умный парень. Им бы пригодилась твоя помощь.
— Зачем? — Ричард подумал, стоит ли ему надеяться на что-то толковое. — Какие у них планы? Ради чего это восстание?
Фаваль хихикнул.
— Ну, они намерены завтра пройти маршем по улицам. Они собираются требовать перемен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});