из дома герцогини, леди де Флиан, несомненно, об этом узнала бы. Она вывернула бы всех их наизнанку. Уж на это её дара хватило бы с лихвой, она просветила бы всю челядь герцогини как лучом Рентгена и нашла бы среди них преступника, если, конечно, таковой тут был.
И начальница прекрасно поняла немой вопрос своего подчинённого. Уловила его смысл. Ведь она была женщиной в высшей мере светской, и ей было ясно, что это дело как минимум щекотливое. Нужно иметь большое мужество, чтобы осмелиться допрашивать слуг Холодной герцогини в её же дворце и без её на то согласия. Это всё равно, что рыться в вещах хозяина дома, в который тебя пригласили в гости. Прислуга всегда знает о своих господах что-нибудь этакое, о чём сами господа предпочтут умолчать, так что допрос слуг в отсутствие хозяйки был делом весьма неприличным, если не сказать грубым. И, зная мстительный нрав леди Кавендиш, можно было не сомневаться, что подобного она не простит. Хотя Доротее де Флиан очень хотелось завершить это непростое дело своей победой, но так рисковать своей репутацией и наживать себе врага в лице начальницы она всё-так не решилась и, вздохнув, перевела тему:
— Дойл ещё не вернулся?
— Нет, миледи, — Тейлор вздохнул с облегчением; ему самому вовсе не хотелось участвовать в опросе слуг. Он знал, что это закончится яростью старухи из Девоншира.
— Раненого ювелира доктор Мюррей уже осмотрел? — продолжала леди Доротея.
— Его осмотрел его помощник Сунак, самого доктора нет во дворце. Где-то отдыхает, наверное. Но с раненым всё будет в порядке, Сунак извлёк пулю и сказал, что никаких органов пуля не задела, только сломала ребро. Он дал раненому успокоительное.
— Хорошо, позови мне тогда Гольдберга, — леди Доротея всё ещё надеялась выяснить у стрелявшего в девку хоть какие-то мелочи, которые могли бы вывести её на след грабителей.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 43
⠀⠀ ⠀⠀
Теперь свет был ещё хуже, и сколько она ни старалась, сколько ни моргала, разглядеть, кроме светлых пятен над собой, ничего не могла. «Лампы. Я всё ещё в операционной. И у меня что-то с глазами». Герцогине казалось, что ей просто нужно промыть глаза, и тогда она что-нибудь увидит. В общем, это было не главным её беспокойством. Она помнила, что в прошлое её пробуждение её донимал жар, и теперь жар никуда не делся. И, кажется, он даже ещё и усилился. Особенно в районе левого бедра, колена и голени. Но вот что было ещё хуже, так это то, что она чувствовала в тех местах и боль. Вернее, какое-то очень неприятное жжение. Она захотела пошевелиться, но поняла, что её руки накрепко привязаны ремнями. Ноги тоже, а другие ремни притягивали к столу её грудь и крепко держали голову. Старуха могла разве что пошевелить пальцами, но вдруг поняла, что даже эти лёгкие движения взывают у неё боль. Боль! Это было как раз то, что герцогиня очень не любила, правда, за долгие годы жизни и десятки операций она научилась её терпеть. И могла бы справиться с болью при необходимости, но ей нужна была ясность. Она хотела знать, что происходит и долго ли это будет продолжаться.
— Мюррей! — произнесла она, но сама ужаснулась тому звуку, который извергла из себя. Он походил на звук, сопутствующий рвотному приступу.
«Да что со мной? Что с моим голосом? Что с моим зрением? Что тут вообще происходит? Где все мои слуги?». Холодная и твёрдая женщина на несколько секунд дала этим мыслям взять над собой верх. Она заволновалась и, даже понимая, что это бесполезно, попыталась высвободить свои руки. Но эти попытки вызвали лишь новые приступы боли, теперь в запястьях. Леди Кавендиш застонала и тут же услышала, как неподалёку звякнул металл. Как будто кто-то бросил металлический инструмент в металлическую миску.
— Эй! — хрипло воскликнула старуха. И на сей раз её голос звучал уже чуть естественней, чем прежде. — Кто тут? Есть тут кто-нибудь?
Ей никто не ответил, но она отчётливо услышала быстро удаляющиеся шаги. И крикнула вдогонку:
— Не смей уходить! Вернись!
Но шаги затихли, и это едва не повергло грозную госпожу в отчаяние, хотя она и понимала, что это был один из ассистентов доктора, один из десятка его помощников.
«Он вернётся! Он сейчас вернется с Мюрреем!», — успокаивала себя леди Джорджиана. А пока она стала мысленно приводить себя в порядок. Настраивать свой «дар», своё «зрение» на работу. Герцогиня была очень опытной женщиной и давно уже научилась «видеть», не используя глаз. Теперь, когда сознание к ней возвращалось всё больше, она восстанавливала и свои таланты.
И вскоре смогла услышать, что в помещении появились двое… Нет, не людей. Она сразу поняла, что среди появившихся нет доктора Мюррея.
— Кто тут? — спросила она так холодно, что один из пришедших тут же поспешил убраться от неё подальше, но второй пришедший… Он не ушёл, а приблизился к столу, на котором лежала герцогиня.
Она так и не смогла понять, почувствовать, кто к ней приближается, и снова попыталась открыть глаза. Но и эта попытка не увенчалась успехом, это вызвало у неё лишь слёзы. И тогда герцогиня воскликнула как можно более грозно, при этом излучая из себя энергию, которая заставляла окружавших её людей трепетать от страха:
— Кто тут? Немедленно отзовись!
И каково было её удивление, когда в ответ на её попытки взять ситуацию под свой контроль кто-то тихонько захихикал. Да, это было настоящее мерзкое и злорадное хихиканье, и леди Джорджиане не потребовалось глаз, чтобы понять, кто это осмеливается хихикать в тот момент, когда должен трепетать от ужаса. Она узнала его.
— Сунак! Это ты?
— Хе-хе-хе…, — смеялся заместитель доктора. — Ей и глаза не нужны, чтобы всё видеть. Хе-хе…
Его поведение показалось герцогине, мягко говоря, странным, если не сказать опасным… В этом его хихиканье слышалась насмешка или даже пренебрежение… Он совсем не боялся её… И это был тот самый Сунак, который был ещё недавно готов пресмыкаться, ползать перед нею, чтобы заслужить хоть секунду её внимания. И от осознания своего положения ей вдруг стало нехорошо. Леди Кавендиш тут же попыталась взять ситуацию под контроль и произнесла, вкладывая в свой голос всю свою силу, всё своё влияние:
— Сунак! Немедленно позови ко мне доктора Мюррея.
— Э-хе — хе — хе…, — он откровенно смеялся над нею. Этот продукт научных изысканий заносчивого доктора, это ничтожество, которое и в церкви нельзя было крестить,