Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
— Пусти,— сказал Юрковский.— Я сам поведу.
Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
— Ну хорошо,— забормотал он,— Ну ладно... Ну подожди...— Он все никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
— Михаил Антонович! — позвал Жилин.
— Я,— слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок, словно бритвой.
— Вниз! — заревел Юрковский.
Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая...
Юрковский сказал ясным голосом:
— Миша, Миша, я же понимаю...
Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.
— Миша, Миша, я же понимаю,— услышал Жилин голос Юрковского.
Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся — изобью в кровь, думал он. Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью. Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом — руки в карманы — молчал угрюмый Жилин.
— Камни,— жалобно сказал Михаил Антонович,— камни...
Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят, будет все равно поздно... Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими, как лед... Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.
— Жилин,— сказал он.— Иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
Жилин исчез.
— Миша,— беззвучно позвал Быков,— Как-нибудь, Миша... Как-нибудь...
— Вот он,— сказал Юрковский.
— Ай-яй-яй-яй-яй,— сказал Михаил Антонович.
— Километров пять?
— Что ты, Володенька! Гораздо меньше... Правда, хорошо, когда камней нет?
— Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря я рацию сломал, дурак...
— Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
— Он их держит, видишь? Вот они где, Пришельцы. А ты ныл!
— Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так...
— Как-нибудь стань, чтобы его, спаси-сохрани, не задеть...
Наступило молчание. Быков напряженно слушал. Может быть, и обойдется, думал он.
— Ну, чего ты куксишься?
— Не знаю, право... Как-то мне все это странно... Не по себе как-то...
— Выйди под лапу и выброси магнитную кошку.
— Хорошо, Володенька...
«Что они там нашли? — думал Быков,— Что еще за лапа? Что они там копаются? Неужели нельзя побыстрее?»
— Не попал,— сказал Юрковский.
— Подожди, Володенька, ты не умеешь. Дай я.
— Смотри, она словно вросла в камень... А ты заметил, что они все одинаковые?
— Да, все пять. Мне это сразу странным показалось...
Вернулся Жилин.
— Нет космоскафа,— сказал он.
Быков даже не стал спрашивать, что это значит — нет космоскафа. Он оставил микрофон, поднялся и сказал:
— Пошли к швейцарцам.
— Так у нас ничего не получится,— сказал голос Михаила Антоновича.
Быков остановился.
— Да, действительно... Что ж тут придумать?
— Погоди, Володенька. Давай я сейчас вылезу и сделаю это вручную.
— Правильно,— сказал Юрковский.— Давай вылезем.
— Нет уж, Володенька, ты сиди здесь. Толку от тебя мало... мало ли что...
Юрковский сказал, помолчав:
— Ладно. А я еще несколько снимков сделаю.
Быков поспешно пошел к выходу. Жилин вслед за ним вышел из рубки и запер люк в рубку на ключ. Быков на ходу сказал:
— Возьмем танкер, по пеленгу выйдем к этому месту и будем их ждать там.
— Правильно, Алексей Петрович,— сказал Жилин,— А что они там нашли?
— Не знаю,— сказал Быков сквозь зубы.— И знать не хочу. Пока я буду говорить с капитаном, ступай в рубку и займись пеленгом.
В коридоре обсерватории Быков поймал распаренного дежурного и приказал:
— Мы сейчас идем на танкер. Снимешь перемычку и задраишь люк.
Дежурный кивнул.
— Второй космоскаф возвращается,— сказал он.
Быков остановился.
— Нет-нет,— сказал дежурный с сожалением,— Он будет не скоро, часа через три.
Быков молча двинулся дальше. Они миновали кессон, прошли мимо бамбукового стульчика и по узкому, тесному колодцу поднялись в рубку танкера. Капитан Корф и его штурман стояли над низким столиком и рассматривали голубой чертеж.
— Здравствуйте,— сказал Быков.
Жилин, не говоря ни слова, прошел к рации и принялся настраиваться на волну космоскафа. Капитан и штурман в изумлении воззрились на него. Быков подошел к ним.
— Кто капитан? — спросил он.
— Капитан Корф,— сказал рыжий капитан.— Кто ви? Потшему?
— Я Быков, капитан «Тахмасиба». Прошу мне помочь.
— Рад,— сказал капитан Корф. Он посмотрел на Жилина.
Жилин возился над рацией.
— Двое наших товарищей забрались в Кольцо,— сказал Быков.
— О-о! — На лице капитана изобразилась растерянность.— Как неосторожно!
— Мне нужен корабль. Я прошу у вас ваш корабль.
— Мой крабль,— растерянно повторил Корф.— Идти в Кольцо?
— Нет,— сказал Быков,— В Кольцо только в крайнем случае. Если случится несчастье.
— А где ваш крабль? — спросил Корф подозрительно.
— У меня фотонный грузовик,— ответил Быков.
— А,— сказал Корф.— Да, этто нельзя.
В рубке раздался голос Юрковского:
— Погоди, я сейчас вылезу.
— А я тебе говорю, сиди, Володенька,— сказал Михаил Антонович.
— Ты очень долго копаешься.
Михаил ничего не ответил.
— Это они в Кольце? — спросил Корф, показывая пальцем на рацию.
— Да,— сказал Быков.— Вы согласны?
Жилин подошел и стал рядом.
— Да,— сказал Корф задумчиво.— Надо помогать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});